пульсирует болью. Захотелось разуться! Ну, хотя бы на время избавиться от гламурных туфлей. Навязанных ей, как и весь этот образ! В честь такого события он раскошелился, оплатив дорогущий наряд. Ведь ей предстояло отправиться с ним на открытие нового комплекса. И шмотки «аля-черкизон» не годились»!
Уложив клатч на колени, Таня нагнулась. Но попытка разделаться с ремешками закончилась неудачей. А именно — поломкой ногтя! Смачно ругнувшись, она попыталась опять.
— Позвольте помочь вам? — прозвучало над головой. И в поле зрения возникли мужские туфли. Их глянцевый блеск и гармония линий были сравнимы с шедеврами от «кутюр». С недавних пор Таня уже научилась отличать ширпотреб от «конфетки».
— Не стоит, — с улыбкой сказала она, выпрямляясь.
Объект улыбнулся в ответ. Его белоснежные зубы так эффектно смотрелись на фоне загорелого лица. О, нет! Это бы не Рогозин. Его конкурент? Может быть. А может партнёр? На этом празднике жизни все представители бизнес элиты были равны. И каждый из них обладал атрибутами роскоши. Дорогие часы, костюм заграничного бренда, автомобиль класса люкс и длинноногая спутница. Ноги у Тани и безо всяких шпилек отличались длиной, но Рогозину было плевать на удобство. Он хотел получить максимальный эффект.
— И всё-таки, мне не трудно, — сказал мужчина. Он изучал её, склонив голову на бок. И хотя этот взгляд был исполнен сочувствия, но Таня отвергла его рыцарский жест.
— И всё-таки не стоит, — произнесла она, с достоинством вздёрнув свой усеянный веснушками нос.
Мужчина кивнул:
— А вы остроумны!
— Взаимно, — ответила Таня.
— И очень красивы, — добавил он, ещё раз её оценив. Теперь этот взгляд был совсем не таким благородным. И в тёмных глазах промелькнул недвусмысленный интерес.
— Спасибо, — она немного смутилась и прикрыла колени зелёным шифоном. Этот цвет, по мнению консультанта, был призван «подчеркнуть её природную яркость».
— Осмелюсь ещё раз предложить свою помощь, — сказал он чуть более настойчиво.
И Таня сдалась! Ну что случится, если этот навязчивый джентльмен поможет разуться? Она чуть заметно кивнула и протянула ему свои пострадавшие ступни. Мужчина присел перед ней на колено. И сам этот жест был настолько красив, что у Тани перехватило дыхание. Когда он бережно взял её ногу и, не боясь перепачкать костюм, поставил к себе на бедро. Она вцепилась пальцами в свой лакированный клатч, и продолжила наблюдать, как красивые руки мужчины снимают обувку.
— Такие ножки должны быть обуты в удобную обувь, — констатировал он, держа в ладони маленькую Танину ступню. Он любовался ею, как произведением искусства, и Таня ещё раз не без гордости оценила свой педикюр цвета вишни.
— Это Жими Чо, — сказала она.
Уголки его губ растянулись в усмешке:
— Вы имели ввиду Джимми Чу?
Краска стыда залила её щёки.
— А, ну да, точно! Просто я их впервые обула, — ответила Таня, стараясь не выдать смущения.
— Бывает! Обувь — капризная вещь, — он поставил туфлю на пол и принялся за вторую.
— А вы модельер? — спросила она, в надежде сгладить возникшую смуту.
Он рассмеялся чуть слышно. Проблески седины в гуще тёмных волос украшали его, как и морщинки вокруг живых, неиспорченных гордостью глаз.
— Нет, я бизнесмен.
Таня вздохнула:
— Здесь одни бизнесмены!
— Вас это смущает? — он потянул на себя, и вторая её ступня ощутила свободу.
— Нет, просто хочется разнообразия, — пожала плечами Таня.
Мужчина поставил туфлю рядом с первой. Его пальцы всё ещё придерживали её изящную ножку. И от касания этой незнакомой, горячей и неожиданно нежной ладони по бёдрам вверх побежали мурашки. Она ещё плотнее закуталась в юбку. Он тем временем встал во весь рост.
— Вы чудесная девушка! — прозвучало достаточно искренне.
— Не стану спорить, — ответила Таня, болтая босыми ногами.
— Простите, забыл представиться! Эдуард Олегович, но для вас просто Эдик, — он склонил голову в галантном жесте и протянул свою руку.
— Татьяна Александровна, но для вас просто Таня, — не менее вежливо сказала она.
Пальцы утонула в широкой ладони. Но вместо того, чтобы пожать, он поднёс её руку к губам. Касание было мимолётным, но отозвалось внутри её тела такой неожиданной слабостью. И новая вспышка смущения заставила Таню замкнуться в себе. Он почувствовал это и отошёл. Но лишь затем, чтобы снова вернуться с бокалом в руках.
— Игристое вино для прекрасной дамы, — произнёс Эдуард.
Таня оттаяла и с улыбкой взяла из его рук бокал.
— Итак, вы здесь с кем-то, или одна? — поинтересовался он.
— С кем-то, — ответила Таня.
— С подругой? — спросил он с притворной надеждой. Притворной! Потому, что здесь абсолютно все были парами.
Таня виновато пожала плечами:
— Нет! К сожалению — с другом.
— К сожалению, для меня, — проговорил Эдуард.
Ничего особенного не было в этой беседе. Просто невинный флирт, но такое приятное «послевкусие» появилось в районе груди. И впервые за вечер Таня почувствовала себя уместной.
Она улыбнулась, разгладила юбку:
— А у вас, почему нет пары?
Он вздохнул:
— Так уж вышло.
— Я думала, сюда не пускают без пары, — с иронией бросила Таня.
Эдуард посерьёзнел. Он собирался ей что-то сказать, как вдруг изменился в лице.
— Паша, рад видеть! Как поживаешь? — услышала Таня. Она обернулась.
К ним приближался Рогозин. Излюбленный им серый цвет делал его незаметным на фоне «морозного» интерьера. Подойдя, он раздвинул полы своего пиджака. И спрятав в карман одну руку, вторую протянул для пожатия.
— Твоими молитвами, Эдик! — обратился к её собеседнику, — Вижу, ты позаботился о моей спутнице?
Пальцами ног Таня нащупала прохладную ножку стула.
— Да, взял на себя смелость, — как бы извиняясь, сказал Эдуард, — Бедняжка измучилась в этих туфлях!
— Да уж, бедняжка, — ответил Рогозин, не удостоив её даже взглядом.
Они отошли, исключая её из дальнейшей беседы. И Таня продолжила пить вино, наблюдая за ними исподтишка. Рогозин заметно проигрывал выдающимся внешним данным своего оппонента. Но совсем не печалился по этому поводу. Наоборот! Своим напором пытался его подавить. Они обсуждали что-то вполголоса, и Таня подумала, что обуться без посторонней помощи ей будет весьма затруднительно.
Рогозин вернулся один, в тот момент, когда она почти допила свой веселящий напиток.
— Татьяна, нам пора! — коротко бросил он. Как будто собачке, которую оставил на привязи у двери магазина.
Тане стало обидно, а шипучка развязала язык.
— Я Зарина, — манерно сказала она и облизала пластмассовую шпажку.
— Шлюха ты, — ответил Рогозин.
И хотя свет бил с потолка, а кристаллы на стенах отражали его всеми гранями, перед глазами у Тани вдруг стало темно. Сердце забилось в два раза быстрее. От обиды и боли! От желания бросить в лицо: «Да пошёл ты». И уйти с гордо поднятой головой. Но в такие
