Король сплел руки на груди и откинулся на спинку кресла; он не отводил глаз от лица итальянца.
Подручные палача взяли пятый клин.
Король поднял руку.
— Говорите! — мягко произнес он. — Зачем страдать? Все равно в конце концов вы заговорите.
Монтекукули раскрыл рот. Он пытался найти нужные слова, но ему не удавалось это сделать, потому что его сознание было туманным.
Король пожал плечами. Подручный взял новые клинья.
Агония… ужас… боль объяли графа. Лучше смерть, подумал он.
Он посмотрел своими опустошенными глазами на блестящие глаза короля и заговорил.
Тревога охватила Катрин. Она находилась одна в своих покоях. В тюрьме пытали Монтекукули. Что он скажет? Сможет ли он выдержать нечеловеческие муки и не выдать ее? Что, если схватят Космо и Лоренцо Руджери? Они были весьма умны, но пыток им не вынести. Они признаются во всем.
Они переложат вину на нее. Вся страна готова обвинить герцогиню. Как поступят с дофиной — организатором убийства?
Какой же глупец этот граф! Какой легкомысленный человек! Неужели он думал, что можно убить дофина и не навлечь на себя подозрения? Она не собиралась убивать дофина. Вовсе не честолюбие заставило ее поговорить с Монтекукули. Произошло недоразумение. Этот безумец решил, что может легко устранить наследника французского трона.
А теперь… она была дофиной: если беда минует ее, она станет королевой Франции. Это действительно чудо! Но где-то случилась ошибка. Она просила любви, а ей протягивали корону.
Ее уже начали подозревать. Загадочная смерть старшего сына короля сделала из герцогини дофину! О ней шептали, за ней следили, подозревали ее. Все ждали признаний итальянского графа, чтобы открыто обвинить герцогиню.
Что с ней сделают? Разумеется, она будет изгнана из Франции. Французы не потерпят в своей стране убийцу-итальянку.
О, Монтекукули, ты — глупец! Твое самопожертвование — глупость. К чему оно привело тебя? К чему приведет меня?
Она увидела в зеркале свое бледное лицо. Если теперь я потеряю Генриха, подумала Катрин, я буду молить Господа о смерти; я не хочу жить без него.
Двор собрался в предвкушении грандиозного зрелища. Ждали всех сиятельных лиц. Были возведены трибуны. Для короля установили шатер из позолоченной ткани.
Катрин слышала доносившиеся с улицы крики. Она тщательно одевалась в своих покоях. Ее платье было расшито жемчугами и рубинами. Как бледна она была! Ее кожа выглядела прекрасно при свечах, но на солнечном свете приобретала болезненный оттенок. Она сильно изменилась за последние месяцы. Лицо стало немного иным, но это было заметно только ей самой. В изгибе рта затаилось коварство, в глазах появился жестокий блеск. Она осознала, сколько волнений выпало на ее долю с момента ареста Монтекукули, какие опасения терзали ее, когда он подвергался пыткам. Но святые пощадили Катрин де Медичи. Они даровали мудрость несчастному графу. Он сочинил достаточно убедительную историю и спас Катрин. Он сказал королю и своим мучителям, что получил указания от генералов императора, а они, в свою очередь, исполняли волю своего начальства. Он даже назвал имена генералов. Это был ловкий ход, испанские генералы находились вне досягаемости французов. Он также заявил, что получил приказ отравить всех сыновей короля и его самого. Монтекукули был не так уж и глуп.
Но французский народ по-прежнему считал Катрин причастной к убийству дофина. Она была итальянкой и имела серьезный мотив. Эти факты казались людям вескими аргументами для обвинения в убийстве. Однако я невиновна, убеждала себя Катрин. Я не собиралась устранять бедного Франциска.
Она услышала звуки труб. В комнату вошел Генрих, ему предстояло сопровождать жену. Он не мог сидеть во время публичной церемонии рядом со своей любовницей. Он выглядел великолепно. Генрих хмуро поглядел на жену, и она почувствовала его антипатию к ней.
— Город полон слухов, — сказал он. Катрин казалось, что он смотрит на нее с отвращением. — Если бы мой брат был жив! — продолжил Генрих с горечью в голосе. — Почему эти испанцы задумали уничтожить мою семью?
Катрин подошла к мужу и взяла его под руку.
— Кто знает, какие планы они вынашивали? — сказала она.
— Люди говорят, что итальянец солгал.
Теперь Генрих не смотрел на Катрин.
— Они всегда что-то говорят, Генрих.
— Я жалею о том, что мой отец затеял этот спектакль. И о том, что мы вынуждены на нем присутствовать.
— Почему?
Он повернулся к ней. Заглянул в ее темные глаза, которые стали загадочными, хитрыми. Сегодня она вызывала в нем более сильную антипатию, чем обычно. Он думал, что привыкнет к ней; ему даже казалось, что это уже начало происходить, но после странной смерти брата ему не хотелось даже видеть Катрин. Он не понимал ее; имя Катрин фигурировало в слухах, распространявшихся по Парижу, Лиону, по всей Франции. Его жена была странной. Спокойная, сдержанная на людях, она превращалась в совсем другого человека, когда они оставались вдвоем. Сейчас, когда им предстояло увидеть мучительную смерть человека, ее глаза сверкали, а пальцы возбужденно теребили его рукав. Она была для него загадкой; Генрих знал лишь одно — находясь возле нее, он испытывал желание убежать от цепких рук, молящих глаз, слишком горячих и влажных губ, тянувшихся к нему.
— Почему? — раздраженно повторил он вопрос Катрин. — Ты знаешь, почему. Мы оба слишком сильно выиграли от смерти моего брата. Если бы он остался в живых, я был бы герцогом, а ты — герцогиней; теперь, если нам не поднесут чашу с ядом, мы когда-нибудь станем королем и королевой.
Она произнесла тихим, ласковым голосом, которым всегда обращалась только к нему:
— У меня есть предчувствие, что однажды мой муж станет величайшим из всех королей, каких знала Франция.
— Он был бы гораздо счастливее, если бы это случилось не благодаря убийству его брата.
Генрих резко отвернулся; он боялся, что Катрин подозревали не напрасно! К своему ужасу, он обнаружил, что способен поверить слухам.
— Идем! — сухо сказал он. — Нам нельзя опаздывать, иначе отец рассердится.
Они заняли свои места в сверкающем шатре. Катрин знала, что все глаза обращены на нее; на фоне шелеста шелка и парчи она слышала шепот людей.
Диана сидела среди свиты королевы. Вдова сенешаля казалась надменной, гордой, она выглядела потрясающе. Катрин с трудом сохраняла самообладание, она была готова в любую минуту разрыдаться. Как может женщина оставаться столь прекрасной в таком возрасте? Какие шансы были у юной, неопытной в любви девушки одержать победу над такой соперницей? О, Монтекукули, ты дал мне надежду стать королевой, когда я желала быть любимой женой и матерью!
