Я сказал ему:
— Если ты позволишь мне вскрыть твой череп, может быть, ты выздоровеешь, но более вероятно, что умрешь. После этой операции выздоравливает один из сотни.
Он ответил:
— Было бы безумием не согласиться на это, ибо так у меня есть хоть один шанс из ста на выздоровление. Я не верю в то, что ты излечишь меня, но, если я умру от твоей руки, боги не сочтут это таким грехом, как если бы я сам положил конец своей жизни. Если же, напротив, ты вылечишь меня, я с радостью отдам тебе половину моего состояния, а это немалая сумма, но, если я умру, тебе тоже не придется жалеть о содеянном, ибо и тогда тебя ждут щедрые дары.
Я очень тщательно осмотрел его, ощупав каждую часть его головы, но мое прикосновение не причинило ему боли, и ни одно место на его голове не было более чувствительно, чем другое.
Тогда Капта предложил:
— Постучи по его голове молоточком; тебе нечего терять.
Я постучал молоточком в различных точках, и он не подавал никаких признаков боли, но внезапно он вскрикнул и упал без чувств на пол. Из этого я заключил, что нашел место, где было бы лучше всею вскрыть его череп.
Созвав сомневающихся врачей, я сказал:
— Вы можете верить или не верить, но я собираюсь вскрыть череп этого человека, чтобы исцелить его, хотя смерть — более вероятный исход.
Врачи насмешливо усмехались:
— На это действительно стоит посмотреть!
Я взял огонь из храма Амона, затем совершил обряд очищения над собой, и над своим знаменитым пациентом, и надо всем, что находилось в комнате. Я начал свою работу, когда полуденное солнце светило всего ярче. Надрезав кожу, я остановил обильное кровотечение раскаленным докрасна железом, хотя И боялся, что это вызовет у него сильнейшую боль. Но он сказал мне, что эта боль — ничто по сравнению с той, что он терпит ежедневно. Я дал ему большую порцию вина, в котором растворил усыпляющие средства, от чего глаза у него выкатились, как у мертвой рыбы, а он повеселел. Затем со всей возможной осторожностью я вскрыл кость инструментами, бывшими в моем распоряжении, и он не только не потерял сознания, но даже глубоко вздохнул и сказал, что ему уже стало легче, когда я удалил кусочек кости. Теперь сердце мое возликовало, ибо именно тогда, когда я вскрыл его голову, я увидел, что то ли демон, то ли дух болезни положил свое яйцо — так учил меня Птагор. Красное и отвратительное, оно было величиной с яйцо ласточки. С величайшей осторожностью я извлек его, прижигая все, что прикрепляло его к мозгу, и показал его врачам, которые теперь уже не смеялись. Я закрыл череп серебряной пластинкой и зашил над ней кожу, а больной ни на минуту не терял сознания. Когда я окончил, он встал и прошелся и от всего сердца благодарил меня, ибо он больше не слышал ужасного шума в ушах и боли также прекратились.
Этот успех принес мне славу в стране Митанни, и она опередила меня в Вавилоне. Мой пациент принялся было пить вино и веселиться, как вдруг его тело стало горячим и у него начался бред. На третий день он в бреду выскочил из постели, упал со стены и сломал себе шею. Но все утверждали, что это не моя вина, и очень хвалили мое искусство.
Затем мы с Капта наняли лодку с гребцами и поплыли вниз по реке к Вавилону.
2
Страна под владычеством Вавилона имеет множество названий: она известна как Халдея, а также как страна касситов по имени народа, который там проживает. Но я буду называть ее Вавилоном, ибо каждый знает, что такое Вавилон. Это страна изобилия, ее поля изрезаны сетью оросительных каналов, а она плоская, насколько видит глаз, и в этом, как и во всем остальном, она также отлична от Египта. Так, например, египетские женщины размалывают зерно, стоя на коленях и вращая круглый камень, а вавилонские сидят и трут друг о друга два камня, что, конечно, тяжелее.
Там так мало деревьев, что срубить дерево считается преступлением против богов и людей и карается законом. Но кто посадит дерево, снискивает этим расположение богов. Жители Вавилона упитаннее и толще других народов и, как все толстяки, любят посмеяться. Они едят тяжелую мучнистую пищу, и я видел птицу, которую они называют курицей, но она не могла летать, а жила среди людей и откладывала для них каждый день яйцо большое, как яйцо крокодила, хотя никто, услышав об этом, не хотел этому поверить. Мне предложили как-то съесть такое яйцо, ибо вавилоняне считают это большим лакомством, но я так и не рискнул попробовать его и довольствовался знакомыми мне блюдами или теми, составные части которых были мне известны.
Жители этой страны рассказывали мне, что Вавилон самый большой и самый древний город в мире, хотя я не верил им, зная, что Фивы и больше, и древнее. В мире нет города, похожего на Фивы, хотя я и не отрицаю, что Вавилон изумил меня своими размерами и богатством. Самые его стены возвышались, как холмы, и на них было страшно смотреть, и башня, которую они воздвигли своему богу, вздымалась до неба. Жилье было в четыре и пять этажей, так что люди жили друг над другом и друг под другом; и нигде, даже в Фивах, не видел я таких великолепных лавок и таких богатых товаров, как в торговых домах храма.
Их бога зовут Мардук, а в честь Иштар построены ворота, превосходящие высотой пилоны храма Амона. Они покрыты многоцветными глазированными изразцами, подобранными так, что составлялись картины, слепящие глаза при солнечном свете. От этих ворот идет широкая улица к башне Мардука, а к верхушке башни ведет спиральная дорога, такая ровная и широкая, что по ней могут проехать в ряд несколько колесниц. На верхушке живут астрологи, которые знают все небесные тела, вычисляют их орбиты и предсказывают благоприятные и неблагоприятные дни, так что каждый может соответственно соразмерять свою жизнь. Говорят также, что они предсказывают судьбу человека, однако для этого им надо знать день и час его рождения. Не зная, когда я родился, я не мог подвергнуть испытанию их науку.
Золота у меня было столько, сколько я хотел взять в конторе храма, и я поселился близ ворот Иштар в большой многоэтажной гостинице; на крыше ее находятся фруктовые сады и кусты мирта, и текут ручейки, и рыба плещется в водоемах. Здесь часто останавливаются именитые люди, прибывшие в Вавилон из своих загородных поместий, если у них нет собственного городского дома, а также чужеземные посланники. Комнаты устланы толстыми циновками, мягкие диваны покрыты шкурами диких зверей, а на стенах там игривые картины, очень ярко и красочно составленные из глазированных изразцов. Эта гостиница называется Домом Радости богини Иштар и, как все достопримечательности города, принадлежит Башне Бога.
Нигде во всем мире не увидишь столько разнообразных людей и не услышишь такого многоязычия, как в Вавилоне. Здешние жители утверждают, что все дороги ведут сюда и что здесь пуп земли. Вавилоняне — самые первые и самые умелые купцы; нет более почетного занятия, чем торговля, так что даже их боги торгуют друг с другом. Поэтому они не любят войны, а содержат наемников и строят стены лишь для того, чтобы охранять свои торговые дела. Они хотят, чтобы дороги в любую страну были открыты для всех, ибо им хорошо известно, что нет купцов, равных им, и что торговля для них более прибыльна, чем война. Все же они гордятся солдатами, которые охраняют их твердыни и храмы и которые каждый день маршируют у Врат Иштар; их шлемы и нагрудники сверкают золотом и серебром. Также рукоятки их мечей и наконечники их копий украшены золотом и серебром в знак их богатства. Они настойчиво расспрашивают чужеземцев, случалось ли им когда-нибудь видеть такие войска и такие колесницы.
Царем Вавилона был безбородый юнец, которому при вступлении на трон пришлось надеть искусственную бороду. Он любил игрушки и таинственные истории. Моя слава дошла до него раньше, чем я прибыл из Митанни, так что, когда я поселился в Доме Радости богини Иштар и побеседовал со жрецами и врачами башни, меня известили, что царь требует меня к себе.
Капта, как всегда, встревожился и сказал мне:
— Не ходи, давай лучше убежим, ибо от царей не жди добра.
Но я ответил:
— Дурень, разве ты забыл, что с нами скарабей?
— Скарабей скарабеем, — возразил он, — и я этою не забыл, но безопасность лучше риска, и мы не должны слишком уж полагаться на скарабея. Если ты решишь пойти, я не могу помешать тебе, но пойду с тобой, так что по крайней мере мы вместе умрем. Но мы должны постоять за свою честь и потребовать, чтобы за нами прислали царские носилки, и мы не пойдем сегодня, ибо, по верованиям этой страны, сегодня дурной день. Купцы закрыли лавки, люди отдыхают в домах и не работают. Если бы они что-нибудь делали, то потерпели бы неудачу, поскольку это седьмой день недели.
Я поразмыслил над этим и решил, что он прав. Хотя для египтян все дни равны, за исключением тех, которые объявляются неблагоприятными по сочетанию звезд, все же в этой стране седьмой день мог быть несчастливым также и для египтян, и лучше было соблюдать осторожность.
