Вода, бурля и пенясь в порогах перед водопадом, густозеленой подковой бросалась затем в пропасть. И днем, при солнце, и ночью, при свете луны, мост радуги в облаках водяной пыли соединял берега.
Русскому туристу дали — конечно, за отдельную плату — затасканный непромокаемый костюм и веревочные лапти. Он спустился под занавес водопада. Сквозь зеленую толщу воды едва проникал свет. Водопад ревел так, что можно было оглохнуть.
Владимирову посоветовали остаться на неделю. Пусть русский не пожалеет нескольких долларов: тогда он увидит, как в водопад будет пущено судно с собаками и козами. Конечно, это менее захватывает, чем спуск человека в закупоренной бочке. Но после того, как несколько бедняков, прельстившись деньгами, переломали себе в водопаде хребты, желающих пока больше не находится. Впрочем, говорят, какой-то цирковой артист вызвался пройти над водопадом по проволоке. Но с ним владельцы гостиниц у водопада никак не могут сойтись в цене.
Владимирова не прельщали эти развлечения. Он спешил в Бостон к выборам губернатора.
Путешествуя по стране долларов без долларов, русский учитель видел то, чего не видели праздные туристы. Что это за свободное государство, если рабочие умирают в нем с голоду? А американская демократия? Во время выборов демократ Твид и его приспешники купили десять тысяч голосов по десяти долларов каждый и все же провалились, потому что слишком опозорили себя мошенничеством и воровством.
«Выбирая кандидата, партии почти не заботятся о его честности, а просто выбирают человека, который бы меньше других воровал, — записал он в своем дневнике. — Нью-йоркский гражданин на вопрос русского, за кого он будет подавать голос, отвечал: «За демократов, потому что там меньше воров, чем у республиканцев». С болью в сердце видишь, что обман, насилие, подкуп становятся решительно преобладающими элементами американских выборов… Не желая уступить ни одного процента из своих барышей, капиталисты пьют кровь рабочих…»
После долгих скитаний возвратился наш странник в Нью-Йорк, на землю которого почти четыре года назад он ступил, полный самых розовых надежд. Он встречал за свое путешествие немало отзывчивых людей, особенно среди американских рабочих. Он видел красивые здания и большие города, насмотрелся чудес природы. Как учитель он мог засвидетельствовать, что во многих городах Америки хороши школьные здания.
Но сколько рядом с этим злого, уродливого, отвратительного — всего того, что порождено властью денежного мешка!
…И вот Владимиров, притулившись на палубе парохода между тюками товаров, видит, как тает в вечерней мгле мигающий огонь маяка нью-йоркской гавани. У тусклого судового фонаря он, едва различая буквы, заносит на последней странице своей записной книжки:
«Да, за эти четыре года во мне составилось убеждение, что чужие земли хорошо и полезно смотреть, но для жизни нет страны лучше родного края… Обращая свой взор к востоку, загораются восторгом глаза, радостно бьется сердце, стоишь на палубе судна и с пламенно искренним пожеланием блага родине несешься к родным берегам».
Он ставит точку и, помедлив, размашисто приписывает слово: «Конец». Океан мерно катит волны, заметно усилилась качка. Огонь маяка мелькнул последний раз и исчез.
Мерно стучит машина, и в ее стуке слышится: «Домой, домой, домой…»
СКАЧКА К ПОЛЮСУ
Шестого апреля 1909 года, проснувшись после нескольких часов тяжелого сна, напоминавшего беспамятство, Роберт Пири записал в путевом дневнике:
«Наконец у полюса. Приз трех столетий. Моя мечта и цель в течение двадцати лет. Наконец-то он мой! Я не могу осознать это как следует. Все кажется таким простым и обыденным».
Пальцы, скрюченные холодом, плохо слушались. Буквы получились корявыми. Кряхтя и охая, Пири выполз из снежной хижины.
Да, он взял приз! Надо будить остальных, воткнуть в снег флаги тех обществ и клубов, которые дали ему деньги на экспедицию, сфотографироваться поторжественнее, еще раз произвести астрономические наблюдения…
Двадцать лет он стремился сюда. Двадцать лет!
* * *
Роберт Пири включился в международные скачки к Северному полюсу в конце XIX века.
Скачками эту борьбу за то, чтобы первым наступить ногой на северный конец земной оси, назвал кто-то из исследователей. И действительно она была похожа на азартные состязания. Заключались крупные пари. В Америке был назначен даже денежный приз для того, кто первым придет к цели.
Пири вошел в эту игру почти случайно, уже после того, как многие экспедиции потерпели неудачу. Он был инженером и работал на изысканиях канала в джунглях Никарагуа. Когда канал раздумали строить, Пири стал искать, чем бы заняться. Ему попала на глаза беглая заметка о безлюдных просторах Гренландии и ее вечных льдах. Пири нашел, что это стоящее место для энергичного и не робкого человека, жаждущего известности.
Впервые Пири отправился в Гренландию на судне «Коршун». Во время маневров корабля железный румпель переломил путешественнику обе кости над лодыжкой. Перелом был весьма тяжелым, но участник экспедиции доктор Фредерик Кук показал себя великолепным врачом. Он самоотверженно ухаживал за больным. Пири не мог нахвалиться своим другом и его искусством.
Едва переломы срослись, как Пири вместе с Мэтью Хенсоном отправился в поход через ледяной купол Гренландии. Даже для совершенно здорового человека этот путь был труднейшим испытанием. Пири прошел его. У новичка оказались такие воля и настойчивость, которым могли бы позавидовать многие прославленные арктические путешественники.
Вернувшись в Америку, Пири стал готовиться к новой экспедиции. Ему нужны были деньги, много денег. Тогда он поехал по городам с лекциями о Гренландии. Пири выступал по нескольку раз в день, затмевая самых неутомимых церковных проповедников. Он прочел 168 лекций и заработал 13 тысяч долларов. Но полярные экспедиции обходятся очень дорого. Дельцы советуют Пири показывать за деньги своего помятого льдами «Коршуна», как показывают разные достопримечательности на ярмарках. Поколебавшись, Пири согласился. А сделав первый шаг, он не удержался и от второго: выгодно запродал нью-йоркской газете «Сэн» свои еще не написанные письма и дневники еще не начатой экспедиции…
Все эти небольшие сделки с совестью оказались в конце концов напрасными: экспедиция окончилась неудачей.
Но Пири не из тех людей, которых легко сломить. Раздумывая над тем, где бы достать денег, он вспоминает о метеоритах, обнаруженных много лет назад на мысе Йорк. Норденшельду удалось даже вывезти часть этих метеоритов в шведские музеи. Так не позор ли для национальной чести Америки не иметь хорошего куска межпланетного железа и в своих музеях?
«Позор, позор!» — подхватывают газеты.
Пири готов спасти национальную честь. Ему помогают снарядить экспедицию. Он привозит с мыса Йорк несколько осколков и крупный метеорит весом в 90 тонн. На этот последний находится солидный покупатель — любитель редкостей мистер Морис Джезуп. В кармане Пири — чек на 40 тысяч долларов.
Известность Пири начинает расти. Деловые люди Америки одобрительно отзываются о нем, как о человеке, умеющем «делать деньги». В воскресных журналах появляются портреты Пири. Когда корреспондент газеты спрашивает, какую пользу приносят полярные исследования, Пири говорит:
— А какую пользу приносят состязания в беге яхт, атлетические состязания, испытания машин и военных судов или какое-нибудь из бесчисленных испытаний, бывших со времени младенчества мира единственным средством определить превосходство одних людей, машин, методов, наций над другими?
Готовя свою первую экспедицию к Северному полюсу, Пири не скрывает, что научные исследования вовсе не являются главной ее задачей. Главное — прийти первым, доказать свое превосходство.
Но Пири снова не везет. В пути он обмораживает ноги. Как бы пригодилось ему теперь искусство доктора Фредерика Кука! К сожалению, Кука нет в экспедиции. Часть пальцев приходится ампутировать.
И снова Пири проявляет недюжинную силу воли. Еще не расставшись с костылями, он плетется за Мэтью Хенсоном дальше на север, создавая в ледяной пустыне запасы провианта для своих будущих экспедиций. Неудача не охлаждает его.
Вскоре выходит книга Пири о его первых полярных путешествиях. Американец не хочет ждать, пока его оценят другие. Он сам заботливо перечисляет свои заслуги:
«Я открыл новый способ полярных путешествий».
«Я могу считать себя инициатором идеи использования самих собак в пищу собакам».
«Я ввел в первый раз и показал годность различных новых методов выдающейся ценности для полярного путешественника».
«Влияние моей экспедиции на эскимосов состояло в том, что подняло всю расу до благосостояния».
