Все думали, что обойдется. Мало ли – кто сейчас не хворает? Да только царице все хуже и хуже становилось.
– Ну, лекарь, что скажешь про мою голубку? – спрашивал Иоанн у домашнего врача. – Отчего не летает, а в жару мечется?
– Да что ж я могу, ваше величество? – бледнее накрахмаленного полотна, бормотал доктор. – Сил мало у царицы – она и так хрупкая, как перышко, а тут еще дите за дитем. Шутка ли: рожать каждые полтора года?! Дмитрий, упокой Господь его душу, Иван и Федор. Да еще трех дочерей потерять. А ведь едва родились! Утроба женская – хитрая штука, царь-батюшка…
– Ты мне зубы не заговаривай! Говори прямо: отравили ее? Говори, яд это?!
Доктор все пятился и пятился прочь, к дверям:
– А может, и отравили…
– Пошел вон! – бледнея от гнева, прошипел царь. – Вон! Вон!
Никто не знал, что через несколько дней Иоанн, обезумевший от горя, будет метаться по спальне своей царицы, все ломая и круша, ревя, как раненый зверь. «За что, Господи, за что?!» – будут слышать самые смелые, те, что не побоятся приблизиться в эти минуты к двери. «С тобой, милая, должен был прожить свой век, с тобой и в могилу сойти! – будет кричать царь, прижимая бездыханное тело Анастасии к груди, таская его за собой, точно куклу, путаясь в покрывалах. Словно жизнью своею хотел с ней поделиться. – С тобой, Настасьюшка…»
Не вышло. Видно, другую судьбу уготовил ему Господь…
2
В начале лета того же года со стороны Москвы возобновились полномасштабные военные операции в Ливонии. Шестидесятитысячная русская армия под командованием князя Мстиславского вторглась в еще незанятые ливонские земли и теперь уверенно продвигалась к главной цитадели ордена – неприступной крепости Феллин. Несмотря на то, что московиты превосходили их числом, ливонцы с нетерпением искали решающей битвы. Они надеялись на отмщение и чудо Господне! Рыцарями командовал ландмаршал Белль, которому магистр Готгард Кетлер вверил все полномочия полководца. В то же самое время двенадцатитысячный эскадрон конных русских дворян под командованием князя Владимира Барбашина, в коем одним из сотников служил и Григорий Засекин, был выслан вперед – с заданием уничтожить главные коммуникации, связывающие Феллин и приморский город Гапсаль, откуда в столицу ордена поступали оружие и продовольствие. При выполнении этого приказа князь Барбашин и столкнулся с ливонской армией. Правда, много южнее самого Феллина…
2 августа 1560 года под городом Эрмесом дворянский эскадрон схватился с основными силами ордена и наголову разбил их. По тяжести это поражение оказалось для ливонцев куда сокрушительнее предыдущих: не считая сержантов и наемников, орден потерял убитыми около трехсот рыцарей, еще сто двадцать из них сдались в плен. Туда же угодили и одиннадцать командоров во главе с мечтавшим взять реванш ландмаршалом Беллем.
Фортуна крепко держалась на стороне Москвы. Для врага же ее это оказалось равносильно приговору – оправиться от такого удара не представлялось никакой возможности. Чудо Господне обернулось против его жаждавших, и русские войска, даже не празднуя победу, скорым маршем и беспрепятственно достигли в итоге ливонской столицы.
В первых числах августа 1560-го началась знаменитая осада Феллина. По приказу Алексея Адашева город отрезали от остального мира и окружили шанцами – небольшими земляными укреплениями. Сюда же была доставлена и вся русская артиллерия. Беспощадная бомбежка Феллина не прекращалась ни днем, ни ночью. Русские солдаты засыпали и просыпались под артиллерийский огонь, а жители Феллина – еще и под грохот рушившихся крыш своих домов, и часто этот звук был последним в их жизни.
В городе огонь уничтожал все новые и новые здания. Скрыться от него было практически негде, разве что в подвалах или в замке магистра, от сокрушительных ударов и пылающей смолы с каждым днем все более теряющем былое величие. Ливонцы понимали: московиты настроены серьезно и не уйдут, пока стены крепости не дрогнут и не рассыплются в песок, как стены Иерихона. Но Феллин продолжал держаться – со стороны казалось даже, что ежедневные бомбардировки ему нипочем. Русские не переставали удивляться: по их расчетам, от крепости давно уже не должно было остаться и кирпича! Секрет же состоял в человеке, управлявшем столицей и командовавшем ее обороной. Комендантом цитадели оказался истинный рыцарь, оставшийся непреклонным несмотря даже на то, что русские обещали ему жизнь – в обмен на его согласие открыть ворота. Этим рыцарем был экс-магистр ордена Вильгельм фон Фюрстенберг.
Старик все еще надеялся на чудо – что Готгард Кетлер соберет новые полки и придет вместе с Сигизмундом II Августом под стены Феллина. Однако после недавнего разгрома и плена ландмаршала Белля «чудо» сие стало невозможным, а поляки и литовцы с помощью отчего-то медлили.
В эти дни и дошла до русского лагеря черная весть: царица умерла. Овдовел Иоанн Васильевич.
Курбский и Адашев молча перекрестились за помин души той, что незаслуженно не жаловала их. В лагере отслужили панихиду. Бывшим царским советникам по прежней Ближней думе появилось над чем задуматься. Некому больше было усмирять сердце Иоанна: Сильвестр, гневом Господним царю грозивший, отбывал заточение в Кирилло-Белозерском монастыре; Анастасия, свой подход к мужу имевшая и по-женски усмирявшая – лаской да тихим словом, – отошла в мир иной. Обнажено оказалось теперь сердце молодого монарха. А потому – вдвойне опасно. Два ушлых братца, Данила с Никитой Захарьины-Юрьевы, найдут, какой отравой плеснуть в него.
Русским полководцам оставалось только продолжать изматывать врага да ждать очередных вестей из Москвы.
А ливонцы тем временем пытались пробиться к Феллину, и один из ночных рейдов застал русских врасплох. Конный отряд немецких наемников пришел со стороны Пернова. Он вылетел из-за леса, где на некотором расстоянии друг от друга проходили дозором две сотни русских дворян, одной из которых командовал Григорий Засекин. Держа копья наперевес, наемники врезались в два десятка русских новиков, объезжавших территорию, и почти тотчас перебили их. Бóльшая часть сотни пришла на выручку, но не сразу. Завязалась битва. Под яркой луной зловеще вспыхивали мечи и сабли, звенела сталь, оглушительно ржали кони, кричали смертельно раненные и падали под копыта вражьих и своих коней, после чего, растоптанные, замолкали навеки. Если бы не сотня Григория Засекина, подоспевшая вовремя, ливонцы одолели бы русских. Но, обойдя лес по следам противника, русская сотня молниеносно ударила ему в тыл. Половина наемников полегли на месте, еще часть спаслись бегством и рассыпались по окрестностям. Русские гнали прочь коварного противника. Кого нагоняли – добивали на месте.
