— Черт возьми!.. Да… Все верно, — пробормотал Клосс, проведя ладонью по лицу, словно снимая с него паутину. «Голос с немецким акцентом»… — повторил он.
Зигерт усмехнулся:
— Это было самым трудным для меня, моего английского едва хватило!
* * *
— Вы можете назвать имя ученого, которому удалось расшифровать рукопись?
Первый вопрос пресс-конференции был абсолютно предсказуемым. Асланов посмотрел в ту сторону, откуда он прозвучал, но не сразу нашел взглядом задавшую его журналистку — маленькая, тоненькая девушка в огромных, на пол — лица очках, даже стоя совершенно терялась в море своих коллег, заполнивших атриум Главного штаба Эрмитажа.
Только что завершилась торжественная церемония передачи подлинника рукописи главному музею страны, и продолжиться она должна была — по его представлениям — в банкетном зале, а не на этом глупом и бестолковом действе, придуманном наверняка самими журналюгами исключительно для удовлетворения собственного любопытства.
— Я могу только сказать, что это российский ученый. Он хотел сохранить инкогнито — это было его условием. Он предоставил нам все результаты своей работы, всю, так сказать, кухню, и любой ученый, интересующийся древними рукописями, может с ними ознакомиться. Насколько я знаю, многие уже ознакомились и сомнений в… э-э-э… корректности расшифровки у них не возникло.
Карандаш Анны Львовны, дирижировавшей пресс — конференцией, уже взлетел вверх, готовый выбрать следующего любознательного журналиста, но шустрая девушка успела — таки задать еще один вопрос:
— Но это известный ученый, мы о нем знаем?
— Вы — точно нет! — Асланов улыбнулся собственной шутке. — Ну, а если серьезно, — нет. Он хорошо известен среди коллег, ученых — медиевистов, но не, так сказать, широкой общественности.
Анна Львовна прицелилась карандашом в кого-то в противоположной стороне атриума.
— Признал ли Стэнфордский университет, что его экземпляр рукописи является подделкой и что теперь будет с этим экземпляром?
Асланов повернулся к полному, лысому мужчине, задававшему вопрос.
— Как только мы получили все материалы от автора этого открытия, мы первым делом отправили их в Стэнфордский университет. Копию подлинника рукописи и результаты всех экспертиз. А о покупке их экземпляра наш фонд договорился со Стенфордом еще до всей этой истории с расшифровкой, в прошлом году. Могу сказать, что эта сделка состоялась.
Лысый открыл было рот, собираясь уточнить или спросить еще что-то, но Анна Львовна уже указывала своим карандашом, как дирижерской палочкой, на другого «исполнителя», державшего в руках табличку с названием своего работодателя.
— Пожалуйста, «Культурная столица»!
Пожилая, дородная дама не без труда поднялась со своего места.
— Вопрос к директору Эрмитажа…
Известный на всю страну академик, сидевший рядом с Аслановым и уже начинавший потихоньку клевать носом, встрепенулся.
— Что вы можете сказать о содержании расшифрованной рукописи, оно действительно предсказывает наше будущее? И если да, то какое оно?
Еще один ожидаемый вопрос почему — то вызвал затруднения у академика. Несколько секунд он откашливался в микрофон, явно выигрывая время на формулировку ответа.
— М-м-м… Видите ли… Мы рассматриваем этот манускрипт, прежде всего, с культурологической точки зрения… Он представляет для нас ценность именно как памятник истории и культуры. Что касается непосредственно его содержания… Ну, что вам сказать, — академик снисходительно улыбнулся, — мы, ученые, не можем серьезно относиться к слухам о ясновидении его автора.
— Пожалуйста, следующий вопрос! — быстро закруглилась с явно оставшейся разочарованной представительницей «Культурной столицы» Анна Львовна — и снова взмахнула своим командирским карандашом.
Известная телеведущая и «светская львица» подошла к микрофону, стоявшему в проходе первого ряда, прямо напротив Асланова.
— Элдор Усманович, вы сказали, что автор этого замечательного исследования пожелал остаться неизвестным. Конечно, очень жаль, но это — его право. Но может быть, вы приоткроете тайну, каким образом ему удалось узнать, что Стэнфордская рукопись является подделкой, и главное — как удалось найти подлинник?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Знаменитая «скошенная» улыбка Асланова, адресованная телезвезде, попала в крупный план трансляции всех телеканалов. Это был, своего рода, условный сигнал среди медийных персон, как сигнал «я — свой» в системах противовоздушной обороны.
— Кира Александровна, — начал он по-свойски, — этого я и сам не знаю. Вы же понимаете, что у каждого профессионала есть свои профессиональные секреты. По нашему заказу было сделано несколько экспертиз, которые подтвердили возраст пергамента, на котором была написана рукопись — он оказался примерно таким же, как и у копии. Также, идентичными оказались и чернила в обеих рукописях. И наконец, графологическая экспертиза подтвердила, что оба манускрипта были написаны одним и тем же человеком. Единственное отличие между ними — это сам текст. В копии он оказался просто бессмысленным набором символов, который в течение нескольких десятилетий пытались расшифровать, в том числе, и лучшие криптологи мира… Ну, что тут можно сказать? — Асланов развел руками, — мне их очень жаль!
* * *
— Будь ты проклят!
Ханс Майнкопф выключил телевизор и отшвырнул в сторону пульт. Улыбающаяся физиономия на экране вызывала у него отвращение, но его проклятие было адресовано не российскому миллиардеру, а человеку, которого он никогда не видел, о котором знал только по рассказам отца, но которого всю жизнь боготворил — дедушке Отто.
Отец рассказывал Хансу о славном происхождении их семьи, принадлежавшей к Люксембургской ветви Лимбургского дома, и показывал копии документов, подтверждающие это, которые дедушка сам нашел в архиве.
Об исторических изысканиях Отто Майнкопфа, всю сознательную жизнь пытавшегося найти подтверждение великого будущего, которое, как он был уверен, ожидает Германию.
Вместе с отцом перед дедушкиным портретом они пели «Deutschland, Deutschland über alles», и маленькому Хансу каждый раз казалось, что портрет дедушки Отто в эти моменты улыбается им со стены.
Отец рассказал ему — чуть позже, когда он стал постарше — и историю, связанную с рукописью Камиллы Анежской, которая таким несчастным образом положила конец карьере и жизни Отто Майнкопфа. И вот теперь оказалось, что эта же история в один момент обесценила, обнулила жизнь и его, Ханса Майнкопфа.
— Будь ты проклят! — повторил Ханс, но тут же задумался. А чем, собственно, был виноват перед ним дедушка Отто? Случайно узнавший об этой рукописи и ухватившийся за нее, как за Святой Грааль, который, как он был уверен, откроет миру великое будущее Германии? Он был уверен… Дедушка Отто, получивший чисто военное образование и, будем откровенны, имевший очень смутные представления об окружающем мире. Мало ли, у кого какие тараканы в голове?
А вот он, Ханс… Его имя, в отличие от имени этого неведомого русского, никому не известного, как признался только что сам его заказчик, известно всем культурным людям, прежде всего, как ученого, нашедшего и расшифровавшего мидянскую письменность. В течение полувека от пытался расшифровать манускрипт Камиллы Анежской, считал это своим долгом по отношению к деду. Несколько раз ему казалось, что он уже близок к цели, уже нашел алгоритм, но каждый раз он ускользал… Словно сама Камилла предвидела его попытки и смеялась над ним из своего 15-го века. Почему он за всю свою жизнь так и не понял, что перед ним — фейк, подделка? И в чем виноват дедушка Отто?..
Майнкопф достал из письменного стола распечатанную с сайта Стэнфордского университета рукопись, отнес на кухню, вытащил из газовой плиты противень и сложил на него все 212 страниц. Зажег спичку и бросил в бумажную гору. Смотрел, как синеватый огонь тихо пожирает ее, как чернеют и корежатся листы…Внезапно пламя, возмущенно и злобно зашипев, рванулось к самому потолку, искры полетели на занавески, на скатерть на столе…
