Возможно, это было связано ещё и с тем, что их снаряжение было даже лучше некоторых особо экономных воинов полка. Все они вышли конными, что для боевых холопов в этом времени и широтах было явлением хоть и не уникальным, но довольно редким. Плюс каждый имел хоть и слабенький, но нагрудник из толстой кожи, что, конечно, не защитит от укола копьём на полном скаку, но от стрелы на излёте вполне себе может. Скакуны под ними были, конечно, не первоклассными аргамаками(хотя таковых здесь в продаже и не имелось), но довольно средненькими меринами, на которых разъезжала большая часть полковой конницы. В комплект вооружения гвардейца входила сабля(само собой у каждого по своему уникальная, поскольку о какой-то стандартизации в моём положении не может быть и речи), копьё с железным наконечником, что являлось стандартным оружием всадника. По мимо этого имелось две неплохие повозки, что так благодушно оставил мне в наследство щедрый Московский купец. Гореть ему в аду. Обе повозки под завязку забили мешками с крупой, солониной, множеством другого продовольствия, кувшинами с чистой, кипячёной водой, овёс, запасные копья, дротики. Самым ценным и опасным же грузом оказался десяток пудовых бочонков с порохом, что обошлись мне в звонкую копеечку и два небольших горшочка с жидкостью, что я некогда пытался превратить в спирт. Водки у меня не получилось, но вот весьма горючая и легко воспламеняемая жидкость — вполне. Этот груз может наделать делов, стоит только кому-нибудь неудачно прикурить. Ах да, ведь единственным обладателем сигарет в этом мире являюсь я. Интересно, что на всю армию было лишь пару десятков повозок. Это что же они, без снабжения решили компанию начинать? Да таким макаром у нас половина солдат от голода скопытится! Или может я чего-то не понимаю и пятнадцать тысяч ртов смогут охотой и собирательством обеспечить себе сытую дорогу до места сражения?
К сожалению, новому для меня и моих подопечных конному бою обучаться было некогда. Но я планировал хоть как-то наверстать упущенное в дороге. Да и глупо бросать считай первоклассных диверсантов в лобовую конную атаку. Ведь в курс молодого бойца входила не только физическая подготовка и махание саблей. Не-е, такого в этом времени полно. А вот бесшумное устранение часовых, спящих противников, саботаж и прочее вполне могут стать для Шведской армии неприятным сюрпризом. Откуда о таком знает моряк с Балтийского флота? Ну, год контрактной службы же нужно было чем-то занять. А с морскими пехотинцами очень часто приходилось работать. Вот мы с мужиками и сдружились. А они в этом деле получше любого спецназа будут. Осталось только выбить у командования разрешение на проведение диверсионных операций в тылу врага.
Чтобы не думать о плохом, я поехал (да-да, впервые за всё своё пребывание здесь именно поехал) к Генриху. Майер заканчивал последние приготовления к походу. Сам он снарядился под стать немецкому рыцарю. Конечно, со скидкой на местность. На нём сверкал латный нагрудник, а голову защищал шлем, очень напоминавший боевые головные уборы испанских мушкетёров. Лошадь его брони не имела. Но и породы она была вовсе не рыцарской. Скорее средняя, подходящая для нагрузки всадником в умеренном бронировании. От своего двора он смог выставить лишь двух холопов. Но они несли скорее роль вспомогательную, поскольку ничего, кроме простеньких копий не имели. И вот из таких у нас почти вся армия и состоит! По моему настоятельному совету Генрих также выходил в поход со своей телегой. Всё это может казаться необязательным для не смыслящего в снабжении войск человека. Правда, не нужно быть гением логистики, чтобы понять, что солдат, который вынужден сам добывать себе пропитание будет на порядок менее эффективней того, что питается от обоза. Да и далеко не факт, что такой солдат не свалится с голоду после недели в походе.
Провожали Генриха хоть и громко, но далеко не так, как это делали в моём времени. Словно старший член дома уходил не на войну, где с большой долей вероятности мог и остаться лежать в мёрзлой карельской земле, а просто на выполнение своего долга. Впрочем, для них это по большому счёту так и было. Никаких слёз, никакого переживания. Нет, все без исключения в поместье Генриха любили. Даже холопы и те считали его добрым барином, ведь тот, не без моей подачи, серьёзно улучшил уровень их жизни. Семья же и вовсе души в нём не чаяла. Даже сварливая мать и та сменяла гнев на милость когда речь заходила о её старшем сыне. Но тем не менее на их лицах читалась лишь гордость и уверенность в защитнике своего дома. Они словно не видели опасности войны. А если и видели — считали, что погибнуть на поле боя для честного немца невероятно почётно. Ну прямо древняя Спарта, честное слово. Хотя тут скорее ближе скандинавская культура. В любом случае у обоих культур воин мог или погибнуть с оружием в руках или вернуться с победой. И то и то в равной степени считалось уважаемым. А у последних сложить голову в бою так и вовсе было желательней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пока осуществлялись последние приготовления, ко мне подошла Анна. И всё же сестрёнка Генриха была настоящим огранённым бриллиантом на фоне местных, откровенно говоря не впечатляющих сверстниц. В семнадцать лет здесь многие уже готовились ко второму ребёнку. Что неудивительно, ведь нужно как-то поддерживать демографический рост на фоне большого процента смертности. Анну же эта судьба не постигла. И не ясно, то ли к её счастью, то ли к горю. Ведь вскоре она может стать старой девой, не успевшей выйти замуж. А это, на минуточку, большой удар по репутации всего рода. Эх, вот выживу — спасу её от этого! Генрих, как старший в роду, наверняка против не будет. А если в походе спасти его разок от шведского клинка, так и вовсе устоять от моего предложения не сможет.
— Саша, — Она запнулась, силясь сказать что-то. Похоже, она боролась сама с собой, со своими эмоциями.
— Да-да? — С улыбкой спросил я, — Что такое?
— Вы ведь вернётесь? — С детской наивностью поинтересовалась она.
— Вернёмся ли мы, — Повторил я её вопрос, как бы пробуя его на вкус, — Со щитом или на щите! — Подмигнув ей, процитировал я спартанских жён, многие века назад провожавших своих мужей на войну.
— Но что это значит? — Смутилась Анна.
— Это значит, — Я закинул ногу в стремя, — Что мы либо вернёмся с победой, либо не вернёмся вовсе. — Усевшись в седле и ещё раз взглянув на прекрасную Анну, как в первый раз поразившись её шелковистым волосам, стройной фигуре и милому личику, я, выкрикнув громогласное «по коням» с ещё никому здесь неизвестной интонацией, устремился навстречу чему-то неизвестному. Я не знаю, что ждёт меня в этом походе. Сколько крови прольётся, сколько людей останется в земле? Я знаю лишь одно: впереди меня ждёт либо слава победителя, либо покой побеждённого. Третьего мне не дано.
— Генрих, друг мой, ну ты то видел лучшие армии Европы. Скажи, это ведь горстка оборванцев на их фоне! — Мы с Майером рысью продвигались по широким улицам окраины торгового центра Руси.
— Я знаю, Саша, я знаю, — Раздражённо согласился Генрих, — Остаётся надеяться, что Шведский король собрал не очень большую армию.
— Я думал об этом, — С трудом контролируя не очень податливого скакуна сказал я, — Но, боюсь, лёгкой прогулки не получится. Если воевода не захочет меня слушать — можно заранее готовить церкви для отпевания шестнадцати тысяч человек.
— У тебя есть план? — С интересом спросил он.
— Даже несколько, — Обрадовал я Майера, меж тем продолжая укрощать непокорную скотину. Или я дурак, или лыжи не едут. Возможно, это дело практики, но пока от этой покупки больше убытков, чем выгоды. Силища-то вроде так и прёт, не чета степным лошадкам. Но вот управляемость хромает.
— Думаешь, у нас есть шансы отбросить свеев? — Засомневался Генрих, — Всё ж таки у них одних только кирасиров, пожалуй, дюжина сотен наберётся.
— Шансы есть всегда, — Философски заметил я, — А в нашем случае они напрямую зависят от лояльности командования.
— Кого?
— Сотников да воеводы.
