промахнуться сложно, когда их у тебя столько, — заметила она саркастически.
— Прости мам, не хотел тебя расстраивать. Но и меня пойми, поединки теперь очень сложные и противники крайне сильны для моего уровня развития. Понимаешь, у меня почти не получается заняться культивацией, всё время бой за боем, а там… вот и приходится…. Не получится у меня пока благородных и великодушных поступков. Проходится действовать крайне эффективно, а это даже не жёстко, а жестоко. Если тогда, в первом бою, ещё вальяжничал, то сейчас. Последний бой показал, что справляться не особо помогает вся моя нынешняя подготовка. Противник был невидимкой и, если бы развивался, как положено, это для меня проблемой не стало. У меня, например, есть электровидение, чувство электрического разряда всех живых существ. Нет, и против этого можно было бы действовать, например, запаковав себя в цельный резиновый костюм, но каковы шансы такого, как я встретить? Очень малы. И всё было бы нормально и обошлось бы, наверное, даже без ран, но получилось так, как получилось, — грустно заметил в ответ.
— А почему ты думаешь, что его невидимость против этой твоей способности бы не действовала? — удивилась она.
— Мам… ну пойми, наш дар — это не как в компьютерных игрушках… здесь никакого гайда не построишь. Если ты не знаешь, что есть такой тип зрения, то и невидимости против него у тебя не будет. Правда, если узнаешь, у тебя может появиться ветка развития, через развитие которой ты сможешь закрыть этот пробел, но сначала нужно именно узнать. А электрозрение дело редкое среди животного мира. Вообще! Да и слабое, а тут, почти полноценное, хоть и ограниченное. Видела бы ты, как светятся в нём провода даже на моём нынешнем, почти начального состояния развития, уровне. Представь, насколько сложным может для кого угодно оказаться поединок. А ты знаешь, что существуют приборы, чтобы смотреть сквозь стены… так вот и зрение должно быть такое у кого-то тоже быть. У меня, например, его нет, но поскольку знаю про такую возможность, то скомбинировав несколько своих способностей, смогу тоже им пользоваться и смотреть сквозь стены. А если вспомнить радифотонику… то вообще жесть! — закончил на волне оптимизма.
— Но ничего пока ты этого всего не можешь, поскольку очень много воевал и почти не развивался. Но хорошо, что увлекался техникой и физикой… хотя, мне казалось только в игрушки играешь, ошибалась, наверное. Так что давай, не подведи маму, — заметила она.
Хотела она ещё чего-то добавить, но нас прервал звонок в дверь.
— Кого ещё не лёгкая принесла? — проворчал на это, собираясь идти к себе снова становиться своей троюродной сестрой.
— Сиди, это на тебя принесли футболку и штаны с кроссовками. Сейчас схожу и заберу, и сразу поедем, снимем мерки и закажем нормальной одежды на будущее. А по Джейн порешаем завтра, там на весь день, сам понимаешь. Как с вами мужиками так просто не отделаешься. Надо куда серьёзнее подойти к вопросу, — остановила она меня, вставая.
— Спасибо мам, — поблагодарил её, поняв, что она там не просто так в телефон тыкала или отвлекалась по работе, когда с ней говорил.
Случилось обломинго. Прогуляться по городу не дали. Хоть до дома моды Ивана Епанешникова и было недалеко, но у меня-то в моём настоящем теле только три часа, так что повезли на ЗИЛу и вовсе не на самосвале, а лимузине, что ни разу не естественно. Так-то у матери в гараже есть даже белый, причём обычный, но никто его не юзает и зачем он там мне никогда понятно не было, но вот такого, как у Ромашкиной агрегата нет. Обычно мама перемещается на Майбахе, машинке хоть и престижной, но ни разу не редкой, скорее некий D класс у нас в Свердловске у самых успешных кооператоров. А вот ЗИЛ, да ещё и лимузин… это понты, да даже понтищи! Продают их только по спец разрешениям. Даже бу так просто не выкупить из партийных и административно-хозяйственных гаражей, а уж такой новенький, да лакированно-чёрный… с бронёй… зачем, спрашивается, меня было в него паковать, эх….
— Что, думаешь, почему мы на этом танке за одеждой направились? — неожиданно она задала вопрос, будто прочитав мои мысли.
— Э… ну да, — честно признался в непонятках.
— Очень просто, ты у нас тяжело заболел, сам ходить не можешь… и не таращи на меня глаза, всё ровно по легенде, почему ты вдруг пропал из школы. Я любящая тебя мать на всё готова ради твоего выздоровления, так что на броневичке и только на броневичке. Сам видишь, как удачно здесь все окна затонированы. Так вот, ты у меня ещё на инвалидной коляске поездишь… электрической. Сильно не гарцуй, ослаб сильно. Так вот, едем мы не к Епанишнекову, а в спецмастерскую ЦК. Там люди все с соответствующими допусками, так что можешь расслабиться и даже своими ножками походить, но только внутри. Так бы за тобой так не ходили, если бы не я, твоя мама, так что цени. Ещё, никаких ассоциаций или лишних слов хотя бы про знакомство с ней. Похвалиться охота, но раз уж она сплошная тайна и инкогнито, то пусть так и останется. В школе тоже сильно про брата не распространяйся. А по поводу документов и для сестры или кто она там будет, спрошу. Как-то её надо будет выводить из полной тьмы, — стала она меня инструктировать.
— Понятно, значит весь больной и почти рахитик и из дома не выхожу, — сообщил ей, что тему понял.
— Не просто, надо будет ещё и с гримом поработать и сделать так, чтобы близко тебя никто не видел, — добавила она тут же.
— Зачем? — недоумённо задал вопрос, не сообразив причину таких сложностей.
— Джонатан, сынок, ты ведь захочешь как-нибудь выйти в своём теле и потусить, например, в клубе… так вот, чтобы тебя при этом никто не признал и нужно это будет. Не пластическую же операцию делать. Ну вот мы и приехали, — сообщила она.
Глава 12
Ненавижу! И когда был Вектрой ненавидел, а уж как сейчас… и не передать…. Речь про поединки в джунглях, вот как сейчас. До этого бог миловал и тут хрясь… впервые в этой жизни, но ненависть сразу вспыхнула люто! Лианы по сторонам принимают самые причудливые формы, свисая нитями с двадцатиметровой высоты. Сквозь
