прошу пройти на склад тыла и получить оружие и гранаты. Вы поступаете в распоряжение заместителя начальника штаба подполковника Макарова. Сбор во дворе через двадцать минут, затем погрузка в машины. Вопросы?
В этот момент в коридор вышел полковник Островерхов. Он осмотрел офицеров и сказал:
– Товарищи, надежда на то, что нам удастся не разгромить, а хотя бы задержать врага, невелика, но иного выхода нет. Нужно выиграть хоть немного времени для эвакуации штаба и секретных документов. Надеюсь, вы понимаете, что означает уничтожение штаба дивизии для самой дивизии и всей системы обороны армии на этом участке. Выиграть время! Любой ценой! Я верю в вас…
– Разрешите, товарищ полковник! – Соколов задержался возле комдива, когда остальные офицеры побежали на склады службы тыла.
– Да, что вы хотите сказать, товарищ лейтенант? – нетерпеливо спросил Островерхов.
– В ремонтных мастерских находятся семь танков «БТ-7». Они исправны, экипажи на месте.
– Вы с ума сошли! – возмутился Астафьев. – Семь консервных банок со слабыми пушками против «тигров» и «Т-IV».
– Товарищ полковник, я распорядился поставить эти машины на прямую наводку в боевых порядках пехоты.
– У вас есть какая-то идея? – Островерхов внимательно посмотрел на Соколова. Полковник хорошо знал о репутации этого лейтенанта. И если он что-то хотел предложить, то к этому стоило прислушаться.
– Так точно, товарищ полковник. «БТ-7» быстроходный и очень маневренный танк. Я на них учился в танковой школе и на них начинал войну. На ровной местности его скорость до шестидесяти километров в час. А сорокапятимиллиметровая пушка – прекрасное противотанковое средство. «Сорокопятки» с самого начала войны в боевых порядках пехоты и всегда выручали. Я знаю, что такое маневренный бой, я сам неоднократно использовал его в танковом бою. Немецкие средние танки неповоротливы и инертны. Я прошу отдать под мое начало эти семь «бетушек» и разрешить действовать по моему усмотрению. Я был вчера в мастерских: я знаю, в каком состоянии танки. Прошу заправить машины и подвезти боекомплект. Экипажи в мастерских ждут приказа.
Островерхов размышлял всего секунд тридцать. Поставить семь легких танков с тонкой броней и слабенькой пушкой перед десятками немецких бронированных чудищ? Ясно, что их расстреляют за несколько минут, а потом фашисты пойдут дальше. Но то, что предлагает Соколов, тоже «на воде вилами писано». Однако лейтенант Соколов воюет с июня 41-го года. Он не раз ходил с рейдами по тылам врага. Именно Соколов всегда выходил победителем из боев малыми силами против превосходящих сил врага. Островерхов о нем много слышал. А сейчас на карту поставлено слишком много.
– Разрешаю вам действовать по собственному усмотрению, товарищ лейтенант, – кивнул полковник.
– Есть. – Алексей отдал честь офицерам и стремглав помчался по коридору к выходу.
Честно говоря, Алексей рассчитывал на удачу, на то, что ему разрешат выполнить задуманное. Он верил полковнику Островерхову, уважал его за мудрость не только командирскую, но и чисто житейскую. Полковник хорошо разбирался в людях, видел положительные и отрицательные качества человека. И сейчас, когда Соколов коротко изложил смысл своей идеи, комдив сразу все понял и оценил правильно. И в мастерских, прежде чем бежать в штаб, он уже дал указание экипажам готовиться к бою. Многие в дивизии, особенно танкисты, о Соколове знали, знали о его победах и в каких серьезных боях он участвовал. И экипажи семи «бетушек» сразу поверили лейтенанту, поверили, что он пойдет в штаб и добьется своего, и ему дадут в подчинение эти машины.
Был один сложный вопрос, который Соколову предстояло решить. Один из танков имел неполный экипаж. Точнее, из экипажа при танке находился лишь механик-водитель. Алексею предстояло идти в бой на невооруженном танке. Или ему предстояло самому заряжать и наводить пушку, но тогда он не сможет командовать подразделением. И тогда лейтенант решил рискнуть. Когда Соколов подошел к мастерским, там уже заправляли танки горючим из бензовозов и просто из бочек, установленных в кузовах грузовиков, переливая из них топливо с помощью ручных насосов.
– Мухин! – позвал Алексей молодого танкиста.
– Я, товарищ лейтенант! – весело отозвался парень.
Этого механика-водителя Соколов знал. Невысокий парень с непослушными вихрами, выбивавшимися на лбу из-под шлемофона, веселыми серыми глазами. Он всегда в своем подразделении был в центре внимания. И не потому, что любил и умел беззлобно балагурить и неплохо отплясывать с разными замысловатыми коленцами. Володя Мухин был общительным парнем и бескорыстным другом. Он всегда готов был найти щепотку махорки и нужное слово для любого нуждающегося, убитого горем или скучающего по близким.
Примерно месяц назад командир полка едва не наказал командира экипажа и механика-водителя Мухина, когда увидел, что вытворяет танк на песчаной косе местной речушки. А механик-водитель всего лишь выписывал гусеницами имя своей девушки. Трудно было поверить, что так может двигаться многотонная машина, что она так ловко может разворачиваться. И, самое главное, механик-водитель, сидя в танке за рычагами, понимал, какой рисунок выписывают гусеницы. Он буквально сросся с танком, стал с ним единым целым. Тогда на песке Мухин гусеницами написал огромными буквами слово «Валя». Командир полка не стал наказывать танкиста, увидев, что буквы получились ровными, прописными, примерно одного размера. Правда, командир полка майор Кузнецов взял с Мухина слово больше не вытворять ничего подобного, но сейчас именно этот талант виртуозно управлять танком Соколову и был нужен.
– Что, Мухин, готов рискнуть и продемонстрировать еще раз свои таланты в написании девичьих имен?
– Не-е, товарищ лейтенант, даже и не подписывайте меня на это. Я командиру полка обещал. Он меня со свету сживет или в штрафную роту «упичужит».
– Ну, командир полка только спасибо скажет. Да и комдив тоже. А может, и медаль даже получишь.
– Это что же, – засмеялся танкист, – на соревнованиях надо выступить по художественному вождению танка?
– Точно, – кивнул Соколов. – Только в жюри будут фашистские танкисты. И свои баллы они присуждать будут повышенным количеством бронебойных снарядов.
– Та-ак, а подробнее можно, товарищ лейтенант? Что это вы такое придумали?
– У нас один танк без экипажа, Мухин. Точнее, из всего экипажа только механик-водитель. И этот танк будет моей командирской машиной. Из пушки стрелять мне будет некогда. Нам всем придется покрутиться, как уж на сковородке. «Бетушка» – машина шустрая, юркая. Но сегодня на них нам придется чудеса ловкости показывать. Ты поведешь безоружную машину. А нашим оружием будет твое мастерство в фигурном вождении танка. Как, согласен? Кроме тебя, подобное никто в дивизии сделать не сможет.
– Вот, значит, что за предложение, – задумчиво сказал танкист. – Это точно, в дивизии у нас так водить танк никто не умеет. Он хоть и железный, но его чувствовать надо. Как женщину. Хорошее настроение уловить
