этой мысли.
Я не позволю этому случиться. Я потратил годы на то, чтобы отстраниться от нее, попытаться забыть ее, и я ни за что на свете не женюсь на ней только потому, что брат, которого она хотела, больше не доступен.
Я не сомневаюсь, что если бы Астор все еще был здесь, этот союз был бы между ними двумя.
Я просто заменяю его, как делал это всю свою жизнь. Из всего, что изменила его смерть, она не изменила этого.
— Мама, папа, — слышу я неуверенный голос сзади себя. Повернувшись, я вижу, что Сикс обеспокоенно жует губу. — Мы можем пойти домой и поговорить об этом?
— Мы поговорим об этом здесь. — Я говорю, обхватывая рукой ее предплечье, чтобы удержать ее на месте. — Скажи ему, что ты тоже этого не хочешь. — Я приказываю, мой взгляд мечется туда-сюда между ее глазами.
Она никак не реагирует, просто смотрит на меня в ответ с невыразительным выражением лица.
Рука обхватывает мое запястье и сжимает его до тех пор, пока я не чувствую, как все кости в моей руке сгибаются под сильным захватом и грозят сломаться пополам.
Каллум отбрасывает мою руку в сторону, словно это неудобная ворсинка, и делает шаг между нами, пряча Сикс за своим крупным телом.
Моя челюсть сжимается в раздражении.
Насилие ползет по моей коже, как мучительный зуд, от того, что я больше не могу смотреть на нее. Мне чертовски не нравится, что он прячет ее от меня.
Я сжимаю кулаки, сопротивляясь желанию физически убрать его со своего пути.
— Мою дочь ты не тронешь, — говорит он, и в его голосе звучит тонко завуалированное предупреждение. Он смотрит чуть вправо, чтобы обратиться к моему отцу. — Я забираю своих девочек домой. Если он не согласится на этот союз, то сделка отменяется.
— Согласится, — отвечает отец, его взгляд зловеще устремлен на меня.
Я смотрю, как она выходит из кабинета вместе с родителями, сопротивляясь почти первобытному желанию вырвать руку отца с ее плеча.
Когда они уходят, отец поворачивается ко мне, в его голосе звучит ярость.
— Ты женишься на этой девушке.
— Зачем ты это делаешь? Ты и так не мало у меня отнял, а теперь еще и диктуешь, с кем мне трахаться и на ком жениться?
Его ответный смех звучит издевательски.
— Никто не говорит тебе трахать эту девушку. Ее отец могущественнее Бога и хитрее дьявола. Этот союз нужен для семейного бизнеса, для синдиката. Трахай ее, не трахай. Изменяй ей, не изменяй. Встречайся с ней, не встречайся с ней, мне плевать, просто женись на ней. — Он приказывает, но затем меняет тактику. — Подумай о том, что ты получишь. Однажды ты унаследуешь крупнейшую оружейную компанию в мире. Ты сможешь заставлять целые страны подчиняться, едва щелкнув пальцами. Только не говори мне, что ты не хочешь такой власти.
Нет, не хочу, не за то, чтобы провести жизнь, прикованным к той, кто хотела моего брата, а вместо этого согласился — нет, был вынужден согласиться — на меня. Я не сделаю этого.
Но сейчас ему не нужно это знать.
— Ладно. — Я хмыкаю.
— Ты женишься на ней? — спрашивает он, уточняя.
Я скриплю зубами.
— Да.
По крайней мере, я буду делать вид, что женюсь.
Если они планируют поженить нас летом, это даст мне достаточно времени, чтобы выкачивать деньги со счета небольшими суммами, которые не вызовут тревоги у отца. Как только мое финансовое положение будет в порядке, я разорву все отношения.
Моя кровь закипает от ненужного отвлечения, от того, что мне придется публично обручиться с ней, что при любом раскладе люди будут думать, что она моя… Я игнорирую горячий гул в груди при этой мысли.
Десятилетний я мечтал однажды сделать ее своей женой, но восемнадцатилетний я, у которого под рукой есть возможность воплотить эту мечту в реальность, знает, что это была не более чем мальчишеская мечта.
Сейчас она не более чем средство достижения цели.
ГЛАВА 19
Сикстайн
— Спасибо за это, мама и папа. Было бы неплохо предупредить, — говорю я с сарказмом в голосе, когда мы входим в наш дом и проходим мимо Льва, начальника службы безопасности, по пути в кабинет отца, — ничего особенного, достаточно было бы просто сказать: «Добро пожаловать домой, дорогая, мы собираемся отдать тебя твоему заклятому врагу, чтобы поднять прибыль компании перед рождественским бонусным сезоном».
— Chérie…, — начинает моя мама, но я прерываю ее.
— Это безумие, мама! Ты, безусловно, можешь понять это по его реакции, — кричу я, вскидывая руки вверх. Я поворачиваюсь к отцу. — Пожалуйста, скажи, что я могу отказаться от этого.
Я всегда была зеницей ока для отца, его драгоценной маленькой девочкой, но по его глазам я вижу, что сейчас я имею дело с бизнесменом, а не с отцом.
— Нет, дорогая. Мне нужен союз с его семьей. — Его тон так тверд, когда он отвечает, а я не привыкла, чтобы он так со мной разговаривал.
— Разве вы не хотите, чтобы я была счастлива? — спрашиваю я, негромко произнося слова.
— Конечно, хотим, ma chérie! — восклицает мама, хватая меня за руки и заставляя сесть.
Это мой худший кошмар. Я даже не успела понять, что объявили наши родители, как Феникс уже выпалил «нет».
Он не колебался, ему не нужно было даже думать об этом, он абсолютно решительно отказался жениться на мне. Даже после всего, через что он заставил меня пройти за эти годы: мучений, времени, проведенного в пренебрежении, порки, — именно он сказал «нет».
Даже после всего этого какая-то часть меня все еще хотела, чтобы он сказал «да» или хотя бы подумал об этом. Вместо этого он снова унизил меня, снова отверг.
— Тогда почему ты заставляешь меня выходить замуж за человека, который будет стоять рядом со мной у алтаря с таким видом, будто он предпочел бы быть заколотым и четвертованным, а не надеть кольцо на мой палец?
— Я знаю, что сейчас это не имеет для тебя особого смысла, дорогая, но я надеюсь, что когда-нибудь это произойдет. Посмотри на нас с твоим отцом: мы презирали друг друга, когда нас заставили пожениться, но это сработало нам на пользу, не так ли? — она говорит, поворачиваясь к моему отцу с улыбкой.
Он с самодовольной ухмылкой усаживает ее к себе на колени, обхватывает руками за талию и прижимает к своему телу.
— Еще как, принцесса.
Он обхватывает ее шею и прижимает ее губы к своим в жарком поцелуе.
