Старый евнух долго возился с многочисленными запорами, хотя в его комнате больше уже не было ничего, что могло возбудить алчность окружающих. Его шумное дыхание свидетельствовало о сильном чувстве, которое одолевало его всякий раз, как он вспоминал о своей утрате:
— Видите, я немного прибрался после того, как сыщики все здесь перевернули.
Ученый Динь прошел по красивому ковру к окну. Несомненно, прутья решетки на окне были такими прочными, что никто не смог бы пробраться ночью в комнату евнуха. Сундуки были доверху набиты одеждой, в них никто не мог спрятаться — даже карлик. В кровати, стоящей на возвышении, тоже нельзя было спрятаться. Для проформы Динь прикоснулся к нескольким хорошо выглаженным одеяниям, переложил подушки.
— Вы уверены, что никто из ваших друзей не мог похитить сосуд с Драгоценными?
— Он хранился вот в этом сундуке, а мы праздновали поодаль, в другом углу. Так что некто мог незамеченным подойти к нему. Но сосуд был слишком велик, чтобы спрятать его под одеждой.
В изящно оформленной комнате были разбросаны многочисленные безделушки, которые скрашивали унылое, по мнению Диня, существование Сю. Евнух, готовящий евнухов для такой же жизни, как у него самого… Возможно, в конце концов, так и должно быть, ведь для крестьянских детей кастрация служила гарантией благополучия. По легкомыслию, а чаще доведенные до этого нуждой, дети соглашались. И действительно, евнухи пользовались огромной свободой, между ними часто завязывались братские отношения, и их существование, хотя и невеселое, мирно обреталось под крылом мощного покровителя.
— Да вы совсем не плохо здесь устроились. Должность Главного воспитателя, вообще, считается почетной?
— О, я бы сказал — я вознагражден уважением и признательностью моего хозяина.
Ученый Динь почти не слушал болтовню старого евнуха, рассказывавшего о том, какое удовлетворение он получает, воспитывая юных евнухов, особенно если удается пристроить их в дома знатных вельмож.
— Скажите-ка, — сказал Динь, бросаясь к открытому сундуку, из которого торчал шелковый рукав. — Откуда здесь это платье?
Евнух Сю оторопел, побледнел и простерся всем телом на полу.
— Горе! Смилуйтесь!
— Неужели вы красуетесь в этом наряде? — настойчиво продолжал Динь.
— Нет, нет, ничто не заставит меня воспользоваться одеждой мертвеца.
Старик, чуть приподнявшись, осмелился взглянуть на ученого Диня, который, раздраженно сморщив нос, разворачивал темное одеяние и бормотал:
— Надо показать мандарину Тану!
— Принц Буи не должен об этом ничего знать, господин. Моя жизнь поставлена на кон. Я не могу умереть раньше, чем отыщу свои Драгоценные.
Немного успокоившись, евнух рассказал, что этот пышный костюм был подарен Императором лауреатам трехгодичного экзамена. Ученый кивнул, у него тоже было такое одеяние. Поэтому он и узнал его с первого взгляда.
— В ту ночь, когда чествовали лауреатов, мой маленький принц надел его, собираясь отправиться на банкет вместе со своим эскортом. Но он попросил слуг подождать, объясняя это тем, что хочет прогуляться вокруг пруда с карпами, чтобы насладиться этим неповторимым мгновением, счастливым моментом заслуженного триумфа.
Слезы сострадания выкатились из круглых глазок евнуха.
— Так как он не возвращался, то носильщики паланкина решили, что он отправился на банкет пешком: вы знаете, он пренебрегал преимуществами своего высокого положения, тем более, что все его друзья были скромного происхождения. Но я, который любил его как мать — да, господин, как мать! — я отправился на поиски уже глубокой ночью. И тогда…
Подавленные резкие рыдания, похожие на отрыжку, сотрясли его тело.
— О, кто мог сотворить такое! Он лежал на красной от крови соломе в зверинце… Израненный… Я закричал и, отбегая к выходу, споткнулся об это роскошное одеяние. Какой демон внушил мне желание взять его на память о моем обожаемом дитяте? Глядя на этот темный цвет, я вспоминаю о счастливых днях, когда я беспокоился о результатах экзамена.
Динь тщательно осмотрел великолепное платье — оно казалось ненадеванным.
— Я знаю от тюремного врача господина Головастика, что принца нашли голым. Вы видели его нижнее белье?
Евнух Сю задрожал снова и тряхнул головой.
— Не буду от вас ничего утаивать. Мы не нашли нижнее белье. Но после того как я поднял тревогу, прибыл принц Буи, и он не мог видеть своего сына в той одежде, которая была на нем. Он заставил меня раздеть его и взял с меня клятву молчать об этом. Я выкинул ужасный окровавленный наряд, который был на нем, и только тогда позвал доктора Головастика.
Содрогаясь от печали и гнева, Главный воспитатель Сю выдавил:
— Принц Хунг был одет как женщина… как развратная женщина.
* * *
— Бедный Хунг, — сказал мандарин Тан, когда Динь пересказал этот разговор. — Принца одели как развратную женщину, распустили волосы и натянули на него конопляное платье, разорванное вдоль подола, а потом предали казни на бивнях слона. Унесли его нижнее белье, но оставили роскошное церемониальное платье. Что он сделал, чтобы заслужить такое?
Побледнев, он добавил:
— Теперь я понимаю, зачем мне явился его призрак, став предвестником этой драмы. С того света, он просил меня расследовать его убийство.
— Это, действительно, очень интригует, — просто сказал ученый Динь.
После непрерывных дождей небо вдруг очистилось. Тяжелый облачный покров, давящий на людей столько дней, развеялся, небеса стали темно-голубыми и милыми, как в детстве. Воздух сиял несравненной чистотой, и горожане, счастливые от перемены погоды, теснились на площади Наказаний, где должна была состояться показательная экзекуция мадам Пион. Толпа стояла у шестов с большими флажками, окружавшими подмостки, на которых должен будет восторжествовать закон. Некоторые торговцы перенесли поближе свои лотки с жареными лакомствами и пирожными, надеясь, что ужас вызовет у людей чувство голода. Все были одеты по-праздничному, так как в такой замечательный день, наступивший после многих серых недель, следовало проявить старание. Поэтому на площади сияла радуга цветов: желто-шафрановые рубахи соседствовали с голубыми и сапфировыми платьями, черные как смоль прически соперничали со стеклянными украшениями. И только печальный повод, собравший толпу, мешал детям зажигать петарды.
В толпе судили и рядили о мадам Пион, она была известна всему городу. В юности она была предметом мечтаний всех мужчин, холостяков и женатых. Свахи день и ночь толклись в покоях ее родителей — пославшие их знатные женихи желали родить красивое потомство. Красивые, но скромные молодые люди не имели шансов в этой игре. Предпочтение отдавалось более зрелым претендентам, имеющим возможность принести богатое приданое. Охотно повторяли пословицу: «Не зеленым стебельком, а старой веткой щекочут майского жука в дупле». И действительно, от притворно плачущих родителей молодую красавицу увел богатый торговец — китаец по происхождению, выгодный во всех отношениях. У него не возникало сомнений: все дети мадам Пион будут хороши, хотя и не похожи друг на друга. Молодая дама, невзирая на замужество, украшала своим присутствием кружок поэтов, в который стекались все таланты столицы, а особенно молодые люди, чувствовавшие склонность к стихотворчеству и желавшие проявить его в этом неиссякаемом питомнике дарований. Время шло, красота мадам Пион стала более зрелой, но не потеряла своей свежести. Настало время выбирать дочери мужа, достойного этого звания. Счастливым избранником оказался молодой студент, не слишком иссушенный учебой. Пара поселилась у него в доме. Но молодая была так привязана к родным, что мадам Пион навещала их в самое неподходящее время. Ее приходы по ночам стали известны жителям квартала, которые сочли ее примерной матерью. Каково же было всеобщее удивление, когда выяснилось, что мадам Пион приходила утешать не дочь, а зятя.
— Вот единственный мужчина в стране, который спелся с тещей, — сказал мясник, указывая пальцем на осунувшегося студента, приговоренного присутствовать при казни.
— Ну да, — добавил его сосед, — не всем так везет, как тебе. Не у всех усатые тещи! Это спасает от искушений, точно.
Женщина с накрашенным лицом бросила разочарованный взгляд на подмостки, укрытые черно-красным навесом.
— Я думала, что развратных женщин кидают на бивни слонов. Это гораздо больше впечатляет.
Но раскаты барабана заставили зевак замолчать. Главный глашатай, чья фигура напоминала черную бочку, затянутую поясом, объявил громоподобным голосом:
— Вот мадам Пион, ее наказание будет исполнено сегодня в назидание всем остальным!
Толпа заволновалась — появилась мадам Пион, подталкиваемая стражником, — она шла неверными шагами со связанными за спиной руками.
