Я была уже совсем одета, когда Нэнси осторожно постучалась в мою дверь и спросила, встала ли я и может ли она войти, чтобы причесать меня.
– Моя госпожа, леди Маунтстюарт, шлет вам привет и надеется, что вы хорошо отдохнули, – сказала она. – Она будет рада слышать, что сегодня вы хорошо выглядите.
Хорошо выгляжу? Я и сама хотела бы знать это. Я посмотрела на себя в зеркало и удивилась тому, что долгие часы страданий почти не отразились на моем лице. Возможно, я была несколько бледней обычного, но щеки мои все же румянились, а губы были пунцовыми. Как видно, молодое лицо не всегда выдает душевные муки…
Сегодня мы должны были выйти очень рано, чтобы еще раз осмотреть чудесный автомобиль индийского раджи и «проверить его ходовые качества», как сказал Боб Уэст. А потом тетя Лили, Лиза и я намеревались отправиться по магазинам: считалось, что побывать в Париже и ничего не привезти оттуда – зря потраченное время.
Но когда я заглянула в Лизину комнату, оказалось, что у Лизы отчаянная головная боль и она не сможет пойти с нами. Очевидно, ночная вспышка энергии отняла у нее слишком много сил. Пока я была с ней (она лежала в кровати), тетя Лили вошла К нам, нарядная и оживленная. Она «очень пожалела» Лизу и совсем не пожалела меня (хотя следовало бы наоборот); и прежде чем увести меня, пообещала, закончив хлопоты с мотором, вернуться и проведать здоровье Лизы, узнать, сможет ли она поехать с нами в «экспедицию» по магазинам…
Автомобиль был действительно «великолепным зверем», как выразилась тетя Лили; наверное, это был первый и единственный в Европе экземпляр, сделанный для миллионера по его личному заказу.
Тете потребовалось всего пять минут, чтобы осмотреть его внутри и снаружи, от капота до багажника, и заявить, что без него она уже не может быть счастливой. Он имел шестьдесят лошадиных сил и прекрасную внешнюю отделку; впрочем, любой мотор должен быть мощным и красиво сделанным, иначе вы не станете платить за него деньги.
Я никогда раньше не видела такой комфортабельности внутри, таких приспособлений для хранения мелкой дорожной клади, для сервировки в пути завтрака, для отдыха и сна. А зеркало в серебряной рамке, небольшой бар для напитков, золотой туалетный прибор в бледно-сером ларце из замши – были выше всякой похвалы. И все это великолепие должно было принадлежать тете – так она решила окончательно и бесповоротно!
И мы с ней поехали обратно в отель, а двое мужчин направились для оформления покупки в Автомобильный клуб, где Боб числился почетным членом. Все формальности предстояло проделать с участием и помощью агента покойного раджи и представителя французской торговой фирмы, а после оплаты за машину (чеком на Лондонский банк) мы все должны были встретиться к двум часам дня в ресторане «Рица».
Тетя Лили настаивала, чтобы после ленча мы всей компанией поехали в Кале не поездом, а в ее новом роскошном «авто» (так она называла мотор). Роберт Уэст хорошо умеет водить автомобиль, однако он сказал, что наймет шофера, рекомендованного автоклубом, а сам будет только присматривать за машиной, когда ее будут переправлять на грузовом пароме через Канал.
Тетя Лили была целиком поглощена этой проблемой, как она обычно бывает поглощена всякой новой причудой («блажью», по выражению Лизы), но я была спокойна и равнодушна, на что тетя в своих хлопотах не обратила внимания.
Бедная Лиза выглядела очень осунувшейся, когда мы заехали за ней в отель. Но тетя Лили не заметила и этого; она всегда очень мила с Лизой, хотя в душе не любит ее за острый, насмешливый язычок и за стремление сделать людям назло.
Я посоветовала Лизе не ездить с нами по магазинам, а лучше отдохнуть после изнурительных дневных и ночных поездок; но она уже была одета и, казалось, хотела куда-то идти.
– У меня есть собственные дела! – заявила она.
Все же она поехала с нами, хотя ничего не купила, а когда мы посетили известную парижскую модистку мадам Дюкло на улице Рю де ля Пэ, чтобы заказать новую шляпку для тети Лили, Лиза куда-то исчезла и появилась почти через час, когда мы уже собирались уходить от модистки. Где она пропадала и что делала – я не знаю, но это вывело ее из апатии; она оживилась, глаза ее заблестели, а на щеках появились пунцовые пятна.
У тети Лили возникла масса хлопот. Она была уверена, что ее «авто» способно увезти тонну всякого груза, и была так занята приобретением разных ненужных вещей, что забыла о встрече, назначенной на два часа в ресторане «Рица». Когда я напомнила ей об этом, она ахнула, и мы вихрем понеслись туда, прибыв с опозданием на десять или пятнадцать минут.
Дядя Эрик и лорд Роберт уже дожидались нас. Они пошли к нам навстречу, и меня поразила мрачная серьезность их лиц.
– Ради Бога, не сердитесь! – попыталась улыбнуться я. – У нас было столько важных дел… но что с вами? Почему у вас такой похоронный вид, словно вы что-то потеряли?
– Что-нибудь не в порядке с мотором? – встревожилась тетя Лили.
– Нет, с ним все в порядке, – успокоил ее Боб. – Я уже нанял для вас шофера… и… гм…
– Тогда в чем же дело? Вы оба выглядите как грозовые тучи, или как холодный душ, или… или как еще что-то неприятное. Неужели вы так проголодались, что злитесь на нас из-за каких-то несчастных десяти минут?
– Ты видела сегодняшние газеты? – хмуро спросил дядя Эрик.
– Газеты? Думаю, что нет. Мне было вовсе не до них, у меня были дела поважней, хлопот полон рот, и я не могла тратить время на такую безделицу, как газеты. А что случилось, разве правительство ушло в отставку?
– Ивор Дандес попал в очень неприятную историю, – ответил ей дядя Эрик, глядя расстроенно и огорченно, так огорченно, что я сразу поняла: он очень беспокоится за Ивора…
Я вздрогнула. Мое сердце заныло от тревожных предчувствий.
– Конечно, все это нелепость, вздор. Какое-то страшное недоразумение, – сказал Боб. – Он обвиняется в убийстве.
– Это было опубликовано еще в утренних газетах, – продолжал дядя Эрик. – Но мы только что узнали об этом, придя сюда, иначе я попытался бы сделать для него что-нибудь. Конечно, теперь мне придется задержаться в Париже, ведь я друг Дандеса и обязан помочь ему чем могу. Но для всех вас в этом нет необходимости, вы можете сегодня же возвращаться в Лондон, как было решено…
– Какое ужасное событие! – вскричала тетя Лили, всплеснув руками. – Я тоже останусь, если девочки не возражают. Бедняга Ивор! Ему будет легче, когда он узнает, что его друзья рядом с ним. У меня на очереди тысячи дел и встреч, но я сейчас же телеграфирую всем, что остаюсь здесь. А как вы, лорд Роберт?
– Я останусь с вами, леди Маутстюарт, – сказал Боб; его симпатичное, но простоватое лицо было озабочено, широко расставленные глаза тоскливо следили за мной. – Дандес и я никогда не были близкими друзьями, но он отличный малый, я всегда восхищался им. Я уверен, что он с честью выпутается из этого дела.
Бедный лорд Боб! Я совсем не думала о нем в эту минуту, но смутно ощущала, что его тревога относится скорее ко мне, чем к Ивору, о котором он говорит сейчас так дружески… хотя перед этим частенько выказывал к нему ревность.
…Я была ошеломлена и подавлена. Если б кто-либо сейчас обратился ко мне с вопросом, думаю, я не расслышала бы и не смогла ответить. Но со мной никто не заговаривал, хотя мое молчание, возможно, казалось странным. Лиза тоже молчала.
– Пожалуй, до завтрака вы ничего не будете предпринимать, лорд Маунтстюарт? – спросил Боб.
– Нет. Мы позавтракаем и за едой обсудим дело.
Мы вошли в ресторан, я двигалась как в кошмарном сне. Ивор обвинен в убийстве! Что он натворил? Что вообще произошло?
Очень скоро я все узнала. Как только мы уселись за столик, на котором пышный букет прелестных весенних цветов показался мне издевательством, тетя Лили принялась расспрашивать.
По какой-то причине дядя Эрик отвечал неохотно, словно он уже заранее предвидел случившееся и не желал о нем много распространяться. Но, скорей всего, мне это только казалось.
Зато Боб Уэст рассказал нам почти все. При этом я то и дело замечала, что он наблюдает за мной, желая знать, не слишком ли жестокий удар наносит мне эта новость и достаточно ли тактично отзывается он о человеке, который был его соперником.
– Все началось с того свидания, на какое Дандес торопился вчера вечером, когда мы встретили его в холле отеля, – начал рассказывать Боб осторожно, но несколько неуклюже. – Боюсь, что это свидание было нарочно подстроено, чтобы заманить его в ловушку. Вообще в этом деле много неясного, подозрительного. Почему, например, Дандес очутился в Париже? Ведь накануне он и не помышлял об этом, по крайней мере, никому не заикнулся, даже собирался быть вчера у меня, т. е. на благотворительном базаре моей матери. Прямо не понимаю, что с ним сделалось!
– Каким же образом эта история попала в газеты? – спросила тетя.
