– На мой взгляд, единственное, что мы с тобой обязаны сейчас сделать, – сказала я, – это рассказать следователю все, что знаем, пусть даже это будет наперекор желанию Ивора.
– Каким же образом его спасет то, что ты знаешь? – спросила она, как-то странно подчеркивая слова, и с особым, непонятным мне выражением лица.
– Неужели тебе не ясно? – воскликнула я. – Если мы выступим с заявлением, что видели, как он ночью, в начале первого, вошел в дом на Рю д'Олянд и долго оставался там, – это создаст ему алиби. Ведь именно в это время, по заключению врачей, было совершено убийство в другом доме, далеко от Рю д'Олянд!
– Но ты же не видела, как он вошел в дом, – возразила ехидно Лиза. – Ты отказалась смотреть. Забыла?
Я изумленно уставилась на нее:
– Ты видела. Разве это не одно и то же?
– Да… если только я захочу подтвердить, – медленно сказала она.
– Ты захочешь. Ты же, конечно, хочешь спасти его!
– Почему это?
– Потому, что Ивор невиновен. Потому, что он твой друг.
– Мужчина не может быть другом женщины, если влюблен в другую.
– О, Лиза, разве можно заниматься софистикой в подобных случаях? И думать о чем-либо, кроме его спасения?
– Я не считаю, – сказала она раздраженно, – что Ивор Дандес поступил очень хорошо по отношению к… нашей семье. И хочу, чтобы ты поняла это, Ди. Но избавить его от опасности, – а опасность, без сомнения, вполне реальна, – могу только я одна. Я, а не ты. Он должен будет благодарить только меня. И я могу сделать для него еще кое-что, – я и только я!
– Что именно?
Лиза немного поколебалась, но все же ответила: – У него была украдена одна очень дорогая вещь, которую он хотел получить обратно любой ценой… даже путем обыскивания мертвеца… Так вот, я знаю, что это за вещь, потому что… потому что она у меня.
– Что ты хочешь сказать? – спросила я, озадаченная ее словами и тоном, каким они были сказаны.
– Я не собираюсь объяснять тебе, что хочу сказать. Но уверена, – что эта вещь страшно дорогая, из-за нее можно пойти на убийство. Я выяснила это – знаешь, когда? – когда ты и твоя очаровательная тетушка обсуждали у модистки фасоны модных шляпок…
На мгновение я была сбита с толку, но тут же догадалась:
– Сумочка из парчи, которую ты подобрала ночью на углу улицы Рю д'Олянд, – ты ее имеешь в виду?
Я только сейчас вспомнила об этой находке, – множество всяких других, более важных дел занимало мои мысли.
Лиза выглядела раздосадованной. Кажется, она рассчитывала, что я уже забыла о найденной сумочке и не увижу связи этой вещицы с ее намеками; скорей всего, она хотела и дальше дразнить меня, разжигая мое любопытство.
– Это мое дело, что я имею в виду, – откликнулась она сердито: сумочку или что другое. А впрочем, еще неизвестно, кем она была потеряна – Ивором или кем-то еще. Может быть, ее обронил сам убийца?.. Однако запомни: если я и надумаю рассказать все, что мне известно, то выложу это не тебе… и не сегодня.
Боюсь, я почти ненавидела ее в тот момент; она выглядела такой бессердечной, расчетливой и жестокой. Мне тяжело было сознавать, что это моя сводная сестра, но я благодарила Бога, что, по крайней мере, в наших жилах нет ни одной капли родственной крови.
– Если ты предпочитаешь молчать по какой-то причине – это твое дело! – взорвалась я. – Но ты не сможешь помешать мне рассказать следователю обо всем, что произошло ночью: как мы с тобой поехали на Рю д'Олянд, ну и прочее.
– Не могу помешать, но могу посоветовать: не делай этого – ради Ивора, – ответила она.
– Ради него?!
– Да, и ради себя также, если тебе не безразлично, как он станет думать о тебе. Ведь никто из нас не знает, когда он вышел от Максины. И виновата в этом ты: я хотела остаться и понаблюдать, а ты настояла, чтобы мы уехали. Понятно? Он мог пробыть там всего десять минут, и мы не сможем доказать обратное, а если он вскоре же ушел, значит, у него было достаточно времени отправиться прямо на улицу Филь Соваж и убить там этого человека. Вот цена твоему «алиби»!
Этими словами она загнала меня в тупик.
– А если при этом он узнает, – продолжала она, явно издеваясь надо мной, – что ты выслеживала его до самого дома Максины, он перестанет уважать тебя. И до конца своей жизни не простит того, что ты опорочила репутацию женщины, которую он боготворит, которую всячески пытается спасти от позора. Он наверняка подумает, что ты сделала это из-за жгучей ревности к ней!
Внутри меня все похолодело. Я задрожала и едва могла вымолвить:
– Ивор должен знать – я не способна на такую низость!
– Думаешь, он считает тебя выше этого? Сомневаюсь. Почему же тогда он нанес тебе оскорбление, предпочтя какую-то актерку?
Это было похоже на пощечину. И я ощутила, как кровь прилила к моим щекам. Они запылали так сильно, что я уже не могла сдержать слез.
– Вот видишь, я права, – торжествующе заявила Лиза, видя меня плачущей. – Теперь ты согласна со мной?
– Возможно, ты права, – прорыдала я. – Я не смогу выступить свидетелем, Ивору это не понравится. Но в остальном я с тобой не согласна. Не будем больше говорить на эту тему, мне очень тяжело… Пожалуйста, Лиза, иди в свою комнату. Я должна побыть одна.
– Очень хорошо! – отрезала она. – Ты сама позвала меня, я к тебе не напрашивалась!
Она круто повернулась и вышла без единого слова, захлопнув за собой дверь.
Я подумала, что могла бы заставить ее отдать мне эту таинственную парчовую сумочку, предложив взамен большую сумму денег: Лиза – странное существо, за деньги она готова сделать многое. Но мне не хотелось торговаться с ней. Гнев и негодование против ее безжалостных слов, которые, очевидно, доставляли ей удовольствие, несколько уменьшили силу моего отчаяния, хотя она отняла у меня последнюю надежду. Да, действительно, мой план был бесполезен, хуже чем бесполезен. Он мог нанести только вред.
И когда я находилась в состоянии полной безнадежности, в моей голове созрел новый план, который и овладел всеми моими мыслями.
Я обязана не поддаваться панике, а во что бы то ни стало попытаться увидеть Ивора и выяснить, чем можно помочь ему. Он должен узнать, что я не против него, а за него, что не верю в его вину и согласна пойти на любой риск, лишь бы облегчить его участь.
Я чувствовала, что нужна ему, мне казалось, что я слышу его безмолвный призыв. В эту трудную минуту мне нужно быть рядом с ним!
«Может быть, эта мысль безумна, – сказала я себе. – Скорей всего, мне не разрешат увидеться с ним в тюрьме. Но если есть хотя бы малейший шанс, я должна использовать его!»
Я совсем не знала французских законов, полицейских порядков и правил, но знала, что французы – галантный народ. Я думала, что если девушка обратится в соответствующее учреждение и попросит короткого свидания с заключенным, пусть даже не с глазу на глаз, – есть надежда, что ее просьба будет уважена. Власти могут догадаться (и я постараюсь дать им понять!), что мы с Ивором не просто знакомы, а помолвлены, и девушка просит свидания не с другом, а с женихом. Неужели это не смягчит и не растрогает черствые сердца чиновников?
Едва ли я знала, с чего мне следует начинать. Но было уже поздно, и я решила отложить все на завтра, чтобы получше обдумать дело и с утра посвятить себя хлопотам.
Уже в постели я вспомнила, что британский посол – старый друг дяди Эрика и тети Лилиан. Правда, дядя Эрик уже побывал в посольстве, но не с целью просить о свидании (об этом он совсем не думал), а с просьбой похлопотать за Ивора и дать свое поручительство относительно его благонадежности и незапятнанной репутации.
Во всяком случае, посол уже понял, что семья Маунтстюартов проявляет глубокий интерес к судьбе Ивора Дандеса, и не будет слишком-то удивлен моим визитом. Месяц назад, посетив в Лондоне дядю Эрика, он слышал рассказ о наших с Лизой проказах и шальных проделках, очень смеялся и сказал, что от американских девушек можно ожидать всего!
…Итак, утром я поручила портье вызвать для меня мотор и сказала шоферу, чтобы он побыстрее отвез меня в британское посольство.
Там я попросила швейцара доложить обо мне, и не прошло пяти минут, как посол принял меня в своем шикарно обставленном кабинете. Я не стала долго объяснять ему суть дела, а сразу перешла к цели моего визита, сказав, что мне нужно – безотлагательно нужно! – повидать Ивора Дандеса. Не может ли господин посол, используя свое влияние, помочь мне?
– Но должен ли я помогать вам, дорогая Диана, в таком деле? – осторожно спросил он. – Одобрят ли лорд и леди Муантстюарт ваш поступок?
– Да! – сказала я твердо. – Они одобрят. Это совершенно необходимо!
– Верю вам на слово, – отвечал он задушевным тоном (возможно, он о чем-то догадался), – и сделаю, что могу.
То, что он мог сделать (и сделал) – это написать личное письмо шефу парижской полиции, в котором просил оказать любезность мисс Форрест, молодой американской леди, родственнице британского министра иностранных дел, разрешить ей пятиминутное свидание с англичанином, обвиняемым в убийстве, – мистером Ивором Дандесом.
