развалины идти не надо, так как хрен кто подойдет к двум спаривающимся убийцам, перемазанным желтой кровью врагов, трупы которых валяются вокруг них.
Но я не захотел. Головой, сердцем и душой, хотя нижний регистр моей тушки был весьма не против воспользоваться ситуацией. Понимая, что, скорее всего, потом пожалею о своем решении, я ничего не сказал, даже не поблагодарил за лечение, а просто повернулся и пошел вдоль улицы с полуразрушенными домами по обеим ее сторонам…
Но ушел недалеко.
* * *
Картинка перед глазами вновь поменялась, и вместо улицы я увидел дорогу. Длинную, уходящую далеко за горизонт. Мои пальцы сжимали руль тяжелого мотоцикла, на котором я сидел и по бокам которого торчали два пулемета-«минигана», а в сумке, прикрепленной к мотоциклу, сидело лупоглазое, ушастое, мохнатое, лемуроподобное существо, которое я, помнится, назвал Рудиком.
Словно почувствовав что-то, оно повернуло голову и посмотрело на меня большими печальными глазами. Так посмотрело, что у меня аж сердце заныло и в горле запершило…
Но на этот раз не было у меня другого выбора.
Я остановил мотоцикл и, стараясь не смотреть в глаза маленького мутанта, сказал:
– Вылезай.
Рудик недоверчиво прижал уши.
– Что-то у меня плохое предчувствие, – произнес он. – Я сейчас вылезу, а ты уедешь.
Врать не имело смысла.
– Да, уеду, – сказал я.
Рудик вздохнул.
– Я знал, что так будет, – произнес он. – С самого начала знал, с того момента, как ты предложил убить зонных[4]. Но не верил, что ты сможешь бросить слабое, беззащитное существо посреди дороги. Ты ведь понимаешь, что обратного пути у меня нет. И что я просто погибну тут один.
– Не обязательно, – деревянным голосом произнес я. – Но со мной ты погибнешь точно. Поэтому возьми «Вал» – и уходи. Думаю, ты знаешь, как им пользоваться.
Я снял с плеча уникальное бесшумное оружие, которое Кузнец в Зоне довел до совершенства, и протянул мутанту.
Но тот лишь покачал головой.
– Оставь его себе, хомо. Если я возьму твою огненную трубу, то ты будешь думать, что, возможно, она мне помогла и я остался жив. А так моя смерть будет на твоей совести.
Сказал, повернулся и пошел в сторону от дороги.
– Твоя смерть и так на моей совести, – прошептал я. После чего слез с мотоцикла, повесил «Вал» на руль и направился в сторону рощи с корявыми деревьями.
Мне было все равно куда идти, лишь бы в сторону, противоположную той, куда ушел Рудик. Чем дальше от меня, тем лучше для него. Зная его натуру, я был почти уверен, что спир вернется к мотоциклу – не пропадать же добру!
И будет ждать меня.
Долго.
Может, сутки, может, больше…
А потом, поняв, что я не вернусь, он заведет мотоцикл – он сможет, я уверен, – и поедет куда-нибудь, навстречу своей судьбе…
Сверху громыхнуло, а потом в рощу, к которой я направлялся, ударил столб пламени.
Не молния, нет.
Хуже.
Гораздо хуже…
Это был огненный шквал, который не сжег, а просто в мгновение ока содрал с деревьев хилую листву, ветви, кору, превратив их в огненные факелы, торчащие из земли.
И земля не выдержала удара. Разошлась в стороны, словно плоть, в которую вонзили гигантский невидимый меч. Причем эта трещина стремительно расширялась – и я понял: через несколько мгновений я провалюсь в нее вслед за пылающей рощей и тоннами земли, осыпающимися вниз с ее краев…
Бежать было бесполезно, слишком быстро расширялся провал. Поэтому я просто стоял, смотрел и ждал, когда разбушевавшаяся стихия поглотит меня…
Но за мгновение до того, как земля разверзлась у меня под ногами, кадр сменился.
* * *
На меня смотрели большие глаза с длинными-длинными ресницами. Маленькая нео-подросток по имени Рут с аппетитными формами, покрытыми шерстью, свойственной этому виду разумных человекообразных.
– Снар ее сильно любил?
Вот он, тот самый момент, когда она начала привязываться ко мне. Я с полчаса назад спас жизнь этой милой обезьянки, помешав Ррау всадить стрелу ей в спину, а она минут пять назад спасла мою, метко швырнув осколок кирпича в глаз вожаку руконогов[5]. А теперь она интересовалась, сильно ли я любил Марию, хотя я ей об этом не говорил. Просто интуиция слишком сильно развита у женского пола, что у гладкокожих его представительниц, что у мохнатых. И если женщина метит на место в твоем сердце, она очень чутко чувствует, занято то место или нет.
– Значит, так, девушка, – веско сказал я. – Конечно, спасение жизни спутника – серьезный поступок, но не аргумент для того, чтобы заниматься психоанализом его личной жизни. Которая, кстати…
Я запнулся.
Сейчас я проговаривал слова, которые сказал тогда, в прошлом, и они лились легко и непринужденно. Понятно почему. Слепой шам твердо держал слово и, ориентируясь на мои воспоминания, вновь безошибочно отправил меня в ключевую точку моих взаимоотношений – на этот раз с Рут. В прошлом я позволил ей пойти со мной, привязаться ко мне, влюбиться в меня. А потом ради того, чтобы стать человеком, маленькая самочка-нео шагнула в Черное Поле Смерти, рискнув жизнью, ибо вернуться живым из этой аномалии практически нереально…
Но настоящая любовь побеждает все, ломает любые преграды. Рут вернулась, превратившись в девушку, перед красотой которой я не смог устоять. Но сердце мое все же было занято…
В итоге я сломал жизнь этой девчушке. Пользовался ею, когда мне хотелось этого, короче, вел себя как последняя сволочь – а она все равно любила меня, несмотря ни на что. И в итоге погибла, прикрыв меня от пули своим телом…
– Почему Снар молчит?
Она имела право на этот вопрос. И на честный ответ – тоже.
– Мне стыдно, – сказал я. – Очень стыдно. Прости.
Ее большие глаза стали огромными от удивления.
– За что Рут должна простить Снара?
– За то, чего я пока не совершил. Но совершу, если позволю тебе пойти со мной.
Наверху что-то громко хлопнуло, будто выстрелил кто из крупнокалиберной винтовки.
Я поднял голову – и замер.
Зрелище и вправду было жуткое, так как наверху, под черными тучами, словно стервятники, высматривающие добычу, парили в воздухе Поля Смерти. Вот одно из них сжалось – и с таким же хлопком выстрелило из себя полупрозрачную молнию. Миг – и Поле уже тянет ее обратно, а на конце этой молнии-щупальца корчится нео, который, несмотря на его силу, ничего не может поделать…
Но маленькая нео не смотрела вверх. Когда я опустил взгляд, то увидел ее огромные глаза, полные слез. Ей было
