– Что здесь происходит, Иван Сергеевич?!
Никогда еще Маша не была так рада услышать голос Шпагина. Сейчас он казался ей таким родным, просто спасителем.
Шпагин! Он как-то незаметно зашел Говору со спины и несколько минут ничего не предпринимал, а просто стоял и слушал. И чем больше слушал, тем ошеломленнее становилось его симпатичное лицо.
Он, конечно, мог предположить, что, не доверяя ему, руководство поручит кому-то еще курировать запутанное дело этой семьи, но чтобы так!
– Что здесь происходит, Иван Сергеевич? – повторил вопрос Шпагин.
И чуть склонил голову набок, рассматривая коллегу невероятно выразительным взглядом, могущим означать только одно: ты что, мать твою, охренел совсем, да?!
Кажется, его взгляд возымел действие на Говора. Он смущенно крякнул, густо покраснел и стремительно отпрянул, насколько позволяла ему его комплекция, от Маши.
– Шпагин? – спросил он зачем-то, будто не верил своим глазам.
– Шпагин, Иван Сергеевич.
– Ты чего тут, Шпагин? – Говор прищурил глаза, поджал губы. – Тоже пасешь эту аферистку?
– Нет, не пасу, – мотнул тот головой.
Ему сделалось обидно за Машу, будь его воля, он бы в зубы дал этому Говору. До того противный мужик. Профессионал, конечно, слов нет. Но едкий, желчный, недоверчивый. Родную мать в краже заподозрит, коли кошелек свой вовремя не найдет.
– А чего ты тут тогда? Чего? – И Говор принялся отряхивать свой грязный джемпер.
– Мария Сергеевна любезно согласилась мне помочь в одном очень запутанном деле, – не стал вдаваться в подробности Шпагин, напоминая заодно и ей, что им предстоит поход по ювелирным магазинам.
– Во-во! – фыркнул Говор, засунув руки в засаленные карманы форменных брюк. – Там, где твоя Мария Сергеевна, всегда очч-чень все запутанно! К слову, ты уверен, что ее зовут именно так?
– Уверен! – Шпагин вздохнул, с осуждением глядя на коллегу.
– О, как! А вот ее отец, который ее разыскивает повсюду, уверен, что зовут ее Влада! И ее женишок, который сейчас числится в пропавших, тоже называл ее именно так!
– Что?! Какой отец?! Ее отец в коме лежит уже несколько дней. И разыскивать ее не может. И женишка у нее никакого нет! – Шпагин чуть не споткнулся на этом утверждении, много он знает, но тут же встряхнулся и совершенно уверенным голосом закончил: – У Марии Сергеевны муж имеется. Владимиром зовут. Так-то!
Мужа у нее никакого на этот момент нет, чуть было не вставила Маша, но одумалась. Травить этого злого дядьку не стоило. Слава богу, что хоть не сумасшедшим оказался. В самом деле, сотрудник следственных органов.
Да! Что это он такое утверждает? Не на пустом же месте все его утверждения родились?
– Послушайте, мужчины, – мягким голосом, способным растопить айсберг, проговорила Маша. – Все это, конечно, интересно, но очень уж непонятно.
– Что, к примеру? – почти в один голос произнесли оба.
– К примеру, с чего это соседка Евгения вдруг приняла меня за какую-то девушку?
– Да! – подхватил Шпагин, ему эта мысль тоже не нравилась, как-то смущала. – С какой стати?
– Так соседка утверждает, что вы и та девушка – одно лицо!
– Та-аак… – Шпагин упер кулаки в бока и задумчиво посмотрел сначала на Машу, потом на Говора. – Мне кажется, что нам надо это обсудить. Не нравится мне это, Мария Сергеевна. Ох, как не нравится!
– Что конкретно? – спросила она, когда Шпагин уже увлекал Машу к ее машине, вежливо отделавшись от Говора.
– Что у тебя вдруг нарисовался какой-то странный двойник! – фыркнул Шпагин, усаживаясь на пассажирское сиденье рядом с Машей.
– Двойник?!
– Да, да! Двойник, Маша!
Шпагин приветливо махнул в окошко рукой Говору, тот топал на стоянку такси. К слову, они предлагали его подвезти. Он ворчливо отказался, сказав, что ему в другую сторону.
– Какой двойник? Почему двойник? – тихо бормотала она, выезжая на проспект. – Откуда двойник, Шпагин?!
– Вопрос очч-чень хороший! – в точности повторил он интонацию Говора. – И задать бы его этому самому вашему сотруднику. Кстати…
Тут вдруг Шпагин сел к ней вполоборота, уставился так, будто видел впервые. Поежился, как от холода. Потом неожиданно тронул кончиком пальца свои губы, мягко и нежно коснулся этим же пальцем ее губ и спросил:
– Кстати, а у тебя ничего с ним не было, Маш?
– У меня? С ним? – Слава богу, загорелся красный, иначе точно смяла бы бампер впереди идущей машины.
Что говорить?! Что говорить, если она не помнит?! За те три часа, что пропали из ее жизни, могло очч-чень многое произойти, как сказал бы Говор. Она запросто могла стать любовницей Жени. Хотя он всячески и скрывал это, но ведь могло что-то быть между ними? Могло и не быть.
Могла каким-то самым невероятным образом попасть к отцу в дом и…
Н-еет!!! Вот это она бы точно помнила. И она никого не способна так жестоко избить. Тем более близкого человека! Отца!
– С ним, с ним, Маш?
Шпагин помрачнел, тут же принявшись нервно крутить пуговицу на ветровке. Он от Маши отвернулся к окну. Много интересного он, наверное, увидел там. Так, а может, он ревнует? Может, утренний поцелуй был продиктован зарождающимися чувствами?
– Маш, чего ты молчишь? Ты… Ты была с ним? – Шпагин с силой сжал зубы, чтобы не накричать. – Маша!
– Я… Я не помню, Шпагин.
– Что? Не помнишь? Пьяная, что ли, была? – Он снова посмотрел на нее тем самым взглядом – будто видел в первый раз. – Когда же сподобились, матушка?
– Да нет. Ты не так все понял! Я не та девушка на мотоцикле.
– Я это понял, не дурак, – покивал Шпагин, насупившись. – Мне непонятно, как ты могла забыть, была ты с ним близка или нет?! И если при этом находилась в доброй памяти и при трезвом рассудке! Ты пила?!
– Я не пила. Тем более не пила с ним. Он мой подчиненный, Игорь. Все, что мы пили с ним, – это кофе.
– Где? – тут же прицепился он. – У него? У тебя? Может, соседка правда тебя там видела?
– Фу, Шпагин, какая гадость! Я не была у него дома. Никогда! – И снова Маша опасливо усомнилась. А вдруг как раз в тот самый день… – И на мотоцикле я не умею ездить. А кофе мы пили с ним в кафе. В тот день, когда отца…
Маша замолчала, сосредоточившись на дороге. Показалось вдруг нелепым рассказывать Шпагину про украденное из ее памяти время. Как он это воспримет?
– Так, так, так. Стало быть, в тот день, когда напали на твоего отца, ты пила кофе в кафе со своим подчиненным?
– В тот день, да, – кивнула она и резко посигналила вывернувшей из проулка не по правилам машинке. – Пили кофе, а потом… Потом мы поехали, остановились на светофоре, и…
– И что?
– И все! Больше я ничего не помню, Игорь! – нехотя призналась Маша, у нее вырвалось как-то само собой. – Не помню целых три часа!
– Как это?! Ты остановилась на светофоре, отключилась, так?
– Так.
– А включилась где?
– Да в том-то и дело, что на том же светофоре! Только тремя часами позже! И все, все в один голос утверждают, что я все забытое мною время сидела на работе.
– Кто все? – оживился Шпагин.
– Женя, секретарша.
– Это та зареванная девица, что проскользнула мимо нас, когда мы с Говором говорить изволили? – уточнил он.
Маша не помнила, чтобы ее секретарша мимо в тот момент проходила, но на всякий случай кивнула. Секретарша ее сегодня точно ревела, она сама заметила. Может, это была и она.
– Та-аак… Я хочу выслушать сначала твою версию происшедшего в тот день. А потом их. Идет?
– Идет…
И Маша во всех подробностях рассказала Шпагину, как сидела с головной болью на совещании, как ушла в десять часов в кофейню. Как вызвала туда Женю. Он привез ей таблетку. Они сели в машину, доехали до светофора, остановились. И…
И как очнулась она потом на том же самом светофоре только тремя часами позже. И как Женя утверждал, что в кафе они зашли почти в половине первого, а не в десять с небольшим, как она думала. И секретарша сказала, что в начале первого Маше звонили из Ростова и она говорила с ними. И от чая отказалась.
– Ага! – веселился Шпагин. – От чая, значит? А в чем ты в тот день была? Уж не в плаще ли?
– В плаще, – промямлила Маша и покосилась на Шпагина. – В том самом, который видела соседка отца. А чего это ты так радуешься?
– Не понимаешь? – Он жалостливо сморщил лицо. – Совсем глупая, да?
Она не понимала. И веселость его ее немного раздражала. Хотя, возможно, это был и не плохой признак.
– Эх, Мария Сергеевна, Мария Сергеевна! – Шпагин осторожно тронул ее за плечо, поворачивая немного к себе. – Совсем, совсем ничего не понимаешь?
– Нет! Объяснитесь, пожалуйста, гражданин начальник!
Маша съехала в проулок, остановилась у тротуара, заглушила мотор. Ехать по оживленному проспекту, когда до тебя дотрагивается этот мужчина, было опасно. В его жестах не было ничего интимного, он просто брал ее за руку, трогал за плечо, смотрел. Но она почему-то волновалась. И почему-то тут же вспоминала утренний поцелуй и его сильное напряженное тело, прижавшееся к ней. И сдавленный шепот, просивший ее остановить.
