– Есть, – вспомнила тут же Маша утренний затянувшийся поцелуй и отключила телефон.
Она приехала на работу почти к обеду. Рассеянно поздоровалась с секретаршей, у которой вдруг обнаружились зареванные глаза. Так же рассеянно пожалела ее, скрылась в кабинете и целых пять часов, оставшихся до конца рабочего дня, старательно делала вид, что работает.
Она ни черта сегодня не видела и не понимала! В такой день не до финансового состояния фирмы! Сегодня столько всего случилось.
Была бы жива Зойка, она бы тут же позвонила ей и сказала:
– Зизи, милая, нужно срочно увидеться! Сегодня столько всего случилось!!! – И на ее липкую приставучесть непременно ответила бы: – Утром меня обнимал и целовал один мужчина. И мне это нравилось! Часом позже меня бросил другой. И это меня не расстроило!..
Да, подруги ей ужас, как не хватало. И мать, и сестра, и подруга. Зойка была всем в одном лице. Будь она жива, она тотчас бы разобралась с пропавшим временем, вычислила бы того, кто напал на отца Маши.
Зойки нет. Теперь разбирается Шпагин. Со всеми делами сразу. А попутно еще он ее целует. Обнимает. Как он вообще посмел лечь с ней спать, бессовестный?!
– Так дрова все прогорели, Маш, и ты бы замерзла, и я. В доме холодновато стало. Будить тебя было жаль. А что? Что-то не так?
– Все так, – кивнула она.
А про себя добавила: за исключением того, что она теперь все время смотрит на его рот. И ждет чего-то удивительного и нежного, чего-то очень сильно смахивающего на его утренний поцелуй.
В конце рабочего дня случилось очередное странное недоразумение. С вахты позвонил охранник и попросил ее подойти.
– А в чем, собственно, дело?
Маша решила идти сразу с сумкой, возвращаться сюда потом за ней, тратить время, заставлять Шпагина ждать. Зачем?
– Так что за проблемы, Витя? – вспомнила она, как зовут охранника.
– Тут вас срочно требуют.
– Кто?
– Из полиции! – Витя понизил голос до благоговейного шепота.
Шпагин? Чего это он комедию ломает? Договорились же встретиться на улице. Зачем лезть в помещение, да еще разговаривать с охранником?
– Сейчас спущусь, – пообещала Маша, осмотрела кабинет, щелкнула выключателем.
Надеяться на секретаршу не приходилось, она сегодня полдня была сама не своя. Может, случилось что? Надо было поинтересоваться, посочувствовать. Не нашла вот времени, а теперь совесть гложет.
Маша не пошла по лестнице, вошла в лифт, потому что в лифте было зеркало. Свидание со Шпагиным, как бы оно ни вуалировалось, требовало хотя бы причесанных волос. Она выхватила из сумочки щетку и быстро прошлась по волосам. Но стало только хуже – кудряшки распушились, разметались, прилипли к расческе, и из лифта она вышла в наэлектризованном облаке волос. Сердитая вышла, неулыбчивая. А тут еще вместо Шпагина у турникета толстый пузатый и совершенно незнакомый ей мужчина.
– Здрасте. – Он наклонился ровно насколько, насколько позволял ему его живот. – Мария Сергеевна?
– Здравствуйте, совершенно верно, Мария Сергеевна, – представилась она и уставилась на мужчину с подозрением. – С кем имею честь говорить?
– Говор, – он пожевал губами и нехотя добавил: – Иван Сергеевич. Следователь по особо важным делам.
– Ух, ты!
Маша напряженно улыбнулась, миновала турникет. Протянула руку, про себя загадав, если пожмет – ничего страшного. Если нет – то дела ее плохи. Ей, скорее всего, поменяли следователя. Был Шпагин, теперь вот этот неряшливый, толстый дядька. Которому точно плевать на ее внешность. И который точно не станет заниматься поисками убийц ее подруги. И того, кто напал на ее отца.
Этот… Этот станет нападать именно на нее. Ишь, как Витю раздухарил. У того аж лицо сделалось красным.
– Можем поговорить где-нибудь?
Дядька с толстым животом в неряшливом джемпере совершенно не походил на следователя. На любителя дворового домино – да. На грузчика из соседнего магазинчика – может быть. Но на следователя нет, никак. Может, розыгрыш? И она потребовала у него документы. Тот предъявил. Все точно, без подвоха.
– Может, на улице? – спросил Говор, ни по тону его, ни по выражению лица невозможно было понять, сердится он или нет по поводу такого приема. – Там замечательно после вчерашнего дождика.
Выходить с ним и говорить на улице Маше не хотелось. Может, Шпагин уже приехал за ней? Или пришел? И торчит теперь где-нибудь под окнами офиса. А вдруг с букетом? Конфуз…
– Давайте лучше здесь поговорим.
Маша увлекла его в дальний угол вестибюля. Усадила на мягкий стул. Дядька был очень толстым. Но ничего, уместился с тяжелым кряхтением. Попытался сцепить пальцы на животе, не вышло. Руки коротки.
– Итак, Иван Сергеевич, я вас слушаю. – Маша уселась напротив, очень удачно поставив стул так, что солнце из окна светило ей в спину.
– Тут такая история… – он уперся ладонями в сиденья двух других стульев, чуть качнулся, глянул на нее исподлобья. – Пришла ко мне с жалобой одна женщина.
– На меня?! – Брови Маши выгнулись дугой.
– Нет, нет, что вы! – фальшиво рассмеялся следователь.
Девушка ему точно не понравилась. Слишком красивая, слишком уверенная в себе, слишком опрятная и нарядная. Он заметил, не дурак, как она смотрела на него и брезгливо плечиками подергивала, будто он со свалки городской только что выполз. Ну да, прокурен. Ну да, от лосьона, которым брызгался утром при бритье, уже и следа нет. Ну да, джемпер еще вчера следовало постирать. И что с того?! Презирать его за это следует уже с первого взгляда?!
Ишь ты, фифа какая! Согласен он с этой старой перечницей. На сто десять процентов согласен – девица неприятная, к тому же, возможно, под чужими документами тут ошивается.
– Женщина пришла ко мне не столько с жалобой, сколько с просьбой разыскать одного молодого человека, – мягким голосом, частенько вводящим в заблуждение многих его собеседников, проговорил Иван Сергеевич.
– Ой, погодите! – улыбнулась теперь уже довольно раскованно Маша. – Попробую угадать…
– Пробуйте! – Говор залихватски шлепнул ладонь о ладонь.
– Это была родная тетка нашего сотрудника Евгения?
– Не совсем так.
– А в чем я ошиблась?
– Она не родная его тетка, это она немного того… приврала. Она его соседка.
– Да? А тут кричала, что приехала к племяннику, а его нет. Что обещал встретить и не встретил. А оказывается, она ни в каком родстве с ним не состоит?
– Нет. – Говор развел руками и тут же приложил ладони к груди. – Но давайте простим ее за это. Ибо двигало дамой беспокойство.
– Беспокойство? Не поняла. – Маша наморщила лоб. – Он ей деньги должен?
– Да нет. Тут другое.
– И что?
Маша демонстративно оголила запястье, глянула на часики и озабоченно сжала губы. Она торопится! Ей некогда выяснять причины чьего-то беспокойства, по сути своей нелепые.
– Понимаете, Мария Сергеевна, она просто беспокоится о нем, потому что считает себя отчасти виновной в его исчезновении.
Говор брякнул и тут же по ее надменно взметнувшимся бровям понял, что сморозил глупость. Она сейчас скажет: а я при чем? И будет права.
Маша так и сказала.
– Она виновна, а я тут при чем?! Вы меня извините, Иван Сергеевич, но мне правда некогда. Всего доброго…
Он позволил ей подняться со стула. Даже не помешал дойти до выхода и отворить на улицу дверь. Но потом все же догнал. Уже на ступеньках.
– Вашего сотрудника разыскивал некий мужчина, – сердито затараторил Говор, поймав Машу за локоток. Она попыталась вырваться, он не дал. – Он зашел к соседям. Соседкой оказалась как раз та самая дама. Они много говорили, пили чай. И она незаметно так выболтала ему все.
– Что все?!
Маша немного расслабила напряженную руку, насторожилась. Что могли видеть Женькины соседи? Она никогда к нему домой не приезжала и даже смутно представляет, где он проживает. Может, он что-то такое о ней рассказывал? И опять же эти проклятые три часа, выпавшие так некстати из ее памяти.
– О том, как вы приехали к нему на мотоцикле. – Говор быстро, быстро шипел ей прямо в ухо, непозволительно близко расположив свой рот от ее надушенной шейки. – Как жили у него несколько дней. Потом укатили восвояси. Женя остался. И этот мужчина, к слову, ваш отец и разыскивает вас. Так вот потом этот мужчина увел в неизвестном направлении вашего сотрудника. Дама явилась сюда. И что она видит?! Правильнее, кого?!
– Кого? – Маша не знала, смеяться ей или орать в полный голос о том, что на нее напал сумасшедший.
– Она видит вас!
– Ну да, все верно. Мы с ней столкнулись. Она еще назвала меня странным именем. Кажется… Кажется, Влада?
– Это ваше имя, милая! Ваше настоящее имя! И не надо тут притворяться и корчить из себя! – И Говор, ослепленный непонятной яростью и неожиданно проснувшейся ненавистью ко всему прекрасному, взвизгнул: – А то я тебя, шмара, сейчас отволоку в отдел и посажу туда, куда…
– Что здесь происходит, Иван Сергеевич?!
