Патрульные смотрели на нее с сомнением и чуть не крутили пальцем у виска — все они ручались, что на следующем блокпосту нас, скорее всего, не пропустят, однако нас пропускали все дальше и пока все шло хорошо. Крупные города мы объезжали, а те маленькие поселки, что попадались на нашем пути, выглядели обезлюдевшими. Создавалось впечатление, что многие дома брошены, а редкие прохожие чем-то не на шутку напуганы.
— Думаете, жителей эвакуировали или они по домам сидят? — спросил я, когда мы проехали очередной поселок, в котором не встретили ни души.
— Или все заразились и ушли в поисках новых жертв, — рассеянно ответила Марта. Помолчав немного, она вдруг объявила: — Примерно через сорок минут будет блокпост, на котором в прошлый раз меня развернули.
— Так вы уже пытались проехать? — опешил я.
— Дважды. И оба безуспешно.
Я с интересом посмотрел на ее выразительный профиль, наполовину скрытый затемненными стеклами очков и уверенно сжимающие руль тонкие руки. Глядя вперед с какой-то хищной настойчивостью, она выглядела полностью сосредоточенной на дороге. В данную минуту Марта напоминала выслеживающую добычу рысь, настолько упругими и подобранными стали ее движения, а высокие точеные скулы, плавной линией устремляющиеся книзу — к узкому, несколько заостренному подбородку и требовательному, дразняще-чувственному рту — напротив, застыли в уже хорошо известном мне упрямом выражении.
Мысленно я издал протяжный стон. И чем я думал, отправляясь с ней в эту поездку? Всю дорогу я только и делал, что уговаривал себя не уноситься в фантазиях слишком далеко, не разглядывать ее слишком пристально, не выдавать своих отнюдь небезгрешных помыслов.
— Оба прошлых раза я ехала напрямую к лаборатории, не скрывая, что хочу все выяснить, — заметив, что я разглядываю ее, сказала она. — Сегодня попробуем объездной маршрут. Он длиннее, но главное проскочить этот блокпост.
— А если снова не выйдет?
— Тогда используем запасной вариант. — Внезапно она заразительно рассмеялась. — Готовы к приключениям, Джон?
С того момента, как еще в начале пути я прервал ее веселье, она смеялась впервые.
— А разве они еще не начались? — посмеялся я в ответ. — Я думал они начались ровно в ту минуту, когда я решил отправиться вместе с вами прямиком в пасть к дьяволу. Кстати, вам наверняка не раз об этом говорили, но я тоже скажу — вы чертовски упрямы, Марта. Вас не пропустили дважды, но вы все равно туда едете и, похоже, не успокоитесь, пока не добьетесь своего.
— Вы неправильно произносите слово настырная, Джон, но, к сожалению, без приличной доли наглости в моей профессии ничего не добиться. Признайтесь, при нашем знакомстве вы подумали обо мне именно так. Подумали, что я слишком нахальна и бесцеремонна, верно?
Вместо ответа я неопределенно качнул головой, что нельзя было расценить ни как согласие, ни как отрицание. Слова Марты прозвучали с приличной долей самоиронии, чем вызвали во мне любопытство. Судя по всему, она прекрасно осознает, какое впечатление производит на людей, вот только по выражению ее лица я никак не мог определить, задевает ли ее это знание или она относится к нему равнодушно.
Словно не замечая моих заинтересованных взглядов, которые я по-прежнему украдкой бросал на ее профиль, она продолжала смотреть строго вперед.
— Можно задать вам не совсем уместный вопрос? — решился я.
— Вы быстро учитесь, Джон. Задавать неуместные вопросы моя работа, — с преувеличенной надменностью заявила Марта. — Спрашивайте.
— Сколько вам лет?
— Это имеет какое-то важное значение?
Я все еще не мог разглядеть выражение ее лица, но, похоже, она удивилась.
— Не то чтобы… Просто интересно, — сказал я как можно более безразличным тоном.
— Двадцать девять.
— Двадцать девять? Вы серьезно? Черт, простите, но я считал, что вы гораздо моложе.
— Я вас разочаровала?
Подняв очки на голову, она окатила меня своим цепким, изучающе-пристальным взглядом.
— Что? Нет! Конечно нет… — Я хотел было пуститься в разъяснения, но по тому, как щурились ее глаза, вовремя смекнул, что она всего-навсего потешается над моей реакцией. — Просто я думал, вам не больше двадцати пяти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Неожиданно она залилась громким, безудержным смехом и смеялась так долго, что на глазах у нее даже выступили слезы. То и дело она поглядывала в мою сторону, затем снова отворачивалась к дороге и принималась смеяться с удвоенной силой.
— Что? Я что-то не так сказал?
От ее звонкого хохота я испытывал все большее замешательство. Казалось, она смеется надо мной.
— Ничего… — еле выговорила Марта. Она предпринимала попытки заглушить в себе эту безумную вспышку веселья, но каждый раз заходилась от нового приступа смеха. Я терпеливо ждал. — Фу-у-ух! — наконец совладав с собой, протяжно выдохнула она. — Простите, Джон. У вас было такое смешное лицо, что я не смогла удержаться. Но теперь моя очередь задавать неуместные вопросы.
— Задавайте, — хмуро обронил я.
— Только не злитесь. Я смеялась не с вас, а с того, как вы всерьез все восприняли. Вы выглядели так, будто подумали, что ваш вопрос меня задел. Я решила, что еще немного и вы пуститесь в пространные извинения.
— Мне действительно так показалось, — все еще хмуро сказал я.
— По поводу моего вопроса… Предупреждаю, у меня получается гораздо лучше, чем у вас. И я в курсе, сколько вам лет, так что не надейтесь так просто отделаться. В самом деле готовы?
Я кивнул. Вероятно, подбирая слова, она выдержала небольшую паузу, а потом со значением произнесла:
— Вопрос и правда неуместный, так что я пойму, если вы не захотите отвечать. — Еще помолчав, она наконец спросила: — Что у вас произошло в тот день, когда вы ударили Олби Миллера? Я слышала, вы были не в себе и устроили в школе настоящий погром.
Резко отвернувшись к окну, я уперся взглядом в проплывающий мимо пейзаж. Меня захлестнул гнев. Тесно переплетясь с чувством стыда, он соединился в ядреную смесь и смесью этой окатил меня с головы до ног. Значит, она читала все эти гадости обо мне. Конечно, читала. Хотя их наверняка выложила Роуз, поэтому ей и читать не было необходимости.
Первым моим побуждением было ответить ей грубостью. Жестко оборвать ее любопытство, заявить, что это не ее дело, сказать, что не стоит совать нос в вещи, которые ее не касаются. Я испытывал настолько острые угрызения совести из-за своего прошлого, что мне казалось унизительным оправдываться и пытаться что-либо объяснять. Тем более мне не хотелось обсуждать эту тему с ней. Меньше всего именно с ней.
— Джон, не отвечайте. Простите и давайте забудем, — поспешно предложила Марта.
Голос ее прозвучал растерянно и глухо. Странно, но его извиняющаяся интонация разом погасила всю мою злость. Осознав, что стиснул кулаки с такой силой, что костяшки над пальцами побелели, я разжал их и посмотрел на свои ладони.
Наблюдая за тем, как кровь медленно возвращается в передавленные артерии, с тихой, презрительной к самому себе усмешкой я ответил:
— Все в порядке, Марта. Это вы простите. Я всегда так реагирую на неуместные вопросы. — Повисло долгое молчание, но затем я вдруг начал говорить: — Я был пьян в тот день. Впрочем, как и во многие дни до него. После смерти жены пьяная отключка была моим обычным состоянием. Я жил тогда, как в плотном тумане, ни на что не обращал внимания и постепенно скатывался куда-то… Не знаю куда, но, по ощущениям, к самому дну бездонной пропасти. Все это очень сильно отразилось на Терри. Помимо переживаний из-за смерти матери, ей пришлось наблюдать за тем, как я превращаюсь в отупевшее, опустившееся животное и каждый раз, как мне приходится об этом вспоминать, я испытываю стыд и отвращение к самому себе. Признавать свои ошибки не всегда приятно, оттого такая реакция.
Замолчав, я потянулся в карман за сигаретами, но тут вспомнил, что нахожусь не у себя в машине.
— Вы можете закурить, Джон. Я не буду против, — заметив мой жест, сказала Марта.
