Но свернула не налево, а направо. К кабинету Уоррена. Он сидел за письменным столом и собирал чемоданчик.
— Только не говори мне, что она вернулась.
— Нет. — Я закрыла за собой дверь. Он поднял глаза. — Просто я хотела поблагодарить тебя.
Уоррен прищурился.
— Избавляться от чокнутых покупателей — часть моей работы.
— Да, но в прошлый раз мне пришлось извиняться.
Он пожал плечами, вспомнив случай, произошедший около года назад.
— Тогда было совсем другое дело. Ты назвала пожилую женщину ханжой и патологической фашисткой.
— Но ведь это правда.
— Это ты так считаешь. — Он все еще следил за каждым моим движением.
Я подошла и положила Библию на письменный стол. Потом забралась в кресло и раздвинула ноги, от чего моя узкая красная юбка, задралась и обнажила эластичный кружевной край черных чулок. Наклонившись вперед, я провела зубами по его губам, а потом жадно впилась в них. Он пылко ответил на поцелуй, машинально провел ладонями по моим бедрам и сжал ягодицы.
— О боже, — выдохнул он, когда мы слегка отодвинулись друг от друга.
Его левая рука потянулась к моему лицу, а правая — к кусочку ткани, который я носила под юбкой. Его пальцы прошлись по его кружевному краю и проникли в мое увлажнившееся влагалище — сначала нежно, а потом властно. От наслаждения я тяжело задышала. Уоррен с одобрением следил за мной.
— Что бы это значило?
— Ты о чем? Мы занимаемся этим все время.
— Но ты никогда не проявляла инициативу.
— Я же сказала, что хотела тебя поблагодарить. Я не лгала.
Его защита меня тронула. Но дать себе волю меня заставила физическая тяга к Роману, а теперь, возможно, и к Сету. Легче всего было утолить голод суккуба за счет Уоррена.
Рука, прикасавшаяся к моему лицу, играла с завитком волос. Лицо Уоррена приняло задумчивое выражение, но он не перестал ласкать меня.
— Джорджина… Я надеюсь… Надеюсь, ты знаешь, что наши отношения никак не влияют на твое служебное положение. Ты ничем мне не обязана и не потеряешь свое место, если…
Я громко засмеялась, удивленная его необычной тактичностью.
— Знаю.
— Я серьезно…
— Знаю, — повторила я и укусила его за нижнюю тубу. — Не надо нежностей. Я пришла сюда не за этим.
Уоррен больше не прерывал меня, и я начала получать наслаждение. Ощущение его губ на моей коже, его руки, дерзко ласкающие мое тело… Я все утро мечтала о сексе и теперь была готова заняться любовью с кем угодно. Он снял с меня блузку и бросил ее на пол. За ней последовали юбка и стринги. Я осталась в чулках, лифчике и туфлях на высоком каблуке. Все, что на мне осталось, было черного цвета.
Уоррен приподнялся в кресле, чтобы я могла спустить с него брюки и трусы. Затем я обхватила голенями его бедра, насколько позволяло кресло, резко опустилась и приняла его в себя. Потом мы ритмично задвигались. Опустив глаза, я наблюдала, как наши тела сливаются, становясь единым целым. В комнате не было слышно никаких других звуков, кроме нашего тяжелого дыхания.
Я чувствовала исходивший от Уоррена поток энергии, но ее мощь не шла ни в какое сравнение с тем, что я получила от Мартина. Ощущения суккуба зависят от характера жертвы. Высокоморальные личности отдают суккубу больше, но при этом теряют значительную часть своей жизненной силы. Низкие души несут гораздо меньшие потери. Пока мы занимались с Уорреном любовью, я улавливала обрывки его мыслей. Это было вполне естественно. Они приходили ко мне вместе с его праной.[40]
Конечно, на первом месте у него стояло желание. Одновременно он был горд, что овладевает красивой молодой женщиной, и удивлен. Слабые угрызения совести из-за измены жене и нежность, которую он испытывал ко мне раньше, уступили место голой похоти. «Ах, как мне нравится, как она это делает. Надеюсь, она не остановится, и я достигну пика наслаждения».
Конечно, все так и произошло. Мои движения становились все более быстрыми. Наконец, я откинула голову и замерла. Мое дыхание постепенно восстанавливалось.
Поступление энергии тоже шло неплохо. Сначала она просачивалась в меня пульсирующими тонкими нитями, затем заструилась ручьем, а потом хлынула как река. Это ощущение ничуть не уступало плотскому наслаждению.
Потом мы оделись, и я пошла к двери. После секса Уоррен всегда чувствовал себя уставшим. Он считал, что это все из-за возраста, особенно если имеешь дело с молодой и активной женщиной, и по-другому просто не может быть. Я его ни в чем не разуверяла, но всегда старалась уйти незаметно, чтобы он не испытывал угрызений совести за свою усталость. Уоррен сильно переживал, что не мог продолжить любовную игру.
— Джорджина, зачем ты принесла Библию? — спросил он, заставив меня обернуться. — Ты что, пытаешься обращать покупателей в истинную веру?
— Да нет, просто искала кое-что для подруги. Правда, имеющее отношение к сексу.
Он вытер со лба пот.
— Я много лет хожу в церковь, а потому кое-что помню. В том числе и библейские описания соития.
— Ну, это рассказы не столько о самом сексе, сколько о способе продления человеческого рода.
— Таких там много.
Повинуясь внезапному порыву, я подошла к нему и показала шестую главу «Бытия».
— Видишь? — Я показала пальцем на нужные строчки. — Тут говорится, что мужчины берут в жены женщин. Причем это повторяется трижды.
Уоррен стал хмуро изучать отрывок, и я вспомнила, что когда-то, причем довольно долго, он изучал литературоведение.
— Ну да, повторяется. Потому что выражение «люди начали умножаться на земле» относится к смертным.
Я вытаращила глаза.
— Что ты хочешь этим сказать?
— То, что «сыны Божьи» — это не люди. А ангелы.
— Что? — Если бы я держала книгу в руках, то уронила бы ее. — Ты уверен?
— Конечно. Я уже сказал, что посещаю церковь регулярно. Этот термин используется во всем тексте Священного Писания. — Он перелистал Библию и нашел «Книгу Иова». — Видишь? «Был день, когда пришли сыны Божий предстать пред Господом, между ними пришел и Сатана». Здесь речь идет об ангелах. В данном случае — о падших ангелах.
Я проглотила слюну.
— Если так, то что… что они делали в «Бытии»? С дочерьми человеческими? Неужели… неужели ангелы занимались сексом со смертными женщинами?
— Ну, тут же говорится, что эти женщины были красивыми. Разве можно осуждать ангелов? — Он с восхищением посмотрел на меня. — Не знаю. Сама понимаешь, о таких вещах в церкви говорят редко. В основном там осуждают человеческие грехи, но я не обращаю на это внимания.
Онемев, я уставилась на Библию, но у меня в мозгу уже роились догадки и предположения. Когда я не ответила на шутку, Уоррен посмотрел на меня с любопытством.
— Я помог тебе?
— Да, — очнувшись, ответила я. — Очень.
Потом я второй раз за день удивила Уоррена, нежно поцеловав его в губы. Затем взяла Библию и ушла.
14
— Ты собрала нас здесь, чтобы изучать библейскую порнографию?
Хью равнодушно отвернулся от кухонного стола, за которым сидели я и вампиры. Его синяки уже почти прошли. Бес сунул в рот сигарету и достал из кармана пиджака зажигалку.
— Не кури здесь! — приказала я.
— Это еще почему? Хочешь сказать, что ты не смолила большую часть двадцатого века?
— Ничего подобного я не говорю. Но больше не курю. К тому же это вредно для Обри.
Услышав свое имя, кошка прекратила умываться и покосилась на Хью. Тот ответил ей долгим взглядом, затянулся и положил рядом с Обри зажженную сигарету. Она продолжила умываться, а он стал расхаживать по квартире.
Сидевший рядом со мной Коди перегнулся через стол и начал изучать протянутую мной Библию.
— Не понимаю, почему эти ребята ангелы. Кажется, выражение «сыны Божьи» всегда употреблялось по отношению к людям. Разве не все мы Божьи дети?
— Конечно, к присутствующим это не относится, — откликнулся Хью из гостиной. — Иисусе! Где ты взяла этот книжный шкаф? В Хиросиме?
