Я проигнорировала игривое замечание и отдала деньги человечку за конторкой.
Мы оставили машину и пошли по мокрой тропинке к особняку. Вблизи он производил гадкое впечатление. Краска на стенах облупилась, какие-то подозрительные пятна выступали там и сям, и пахло скверно. На нашем ключе висела огромная бирка с номером «2». Вадим открыл тяжелую скрипучую дверь, мы вошли в неопрятный громадный холл, по когда-то роскошной лестнице поднялись на второй этаж, нашли дверь с номером «2», и я попыталась открыть ее. Ключ заскрипел, замок нехотя поддался, и дверь медленно открылась. Мы увидели высокую кровать, деревянный стол, грязный ковер, а на темно-красной стене сидела живая ящерица. Спасибо, что не паук. Изящная изумрудно-золотистая ящерица, увидев нас, мгновенно исчезла в одной из щелей стены.
Вадим оглянулся, засвистел, но ничего не сказал.
– Значит, Майк состоит в любовниках при госпоже Боните. Как мило, – сказала я молчавшему за моей спиной Полонскому. – Если губернатор или его друг прознают о его милых забавах, Майка вышибут с острова в один момент. Зачем ему ссориться с властями, когда он занимается полулегальными поисками сокровищ?
За окнами темнело. Темно-красные стены теперь казались черными. Вся комната выглядела зловеще и отвратительно грязно.
– Вадим, поедем отсюда скорей, здесь страшно…
Полонский не стал спорить, мы выскочили из зловещего дома и побежали к машине.
Не знаю почему, но спрятанный в лесу особняк произвел на нас обоих гнетущее впечатление. На станции нам объяснили, как выехать на шоссе кратчайшим путем, и мы поспешили убраться подальше от одиноко стоящего в джунглях дома. Мы неправдоподобно быстро попали на скоростное шоссе и помчались к Плайа-дель-Кармен уже в полной темноте, но огни быстрых машин и их современный рев был нам приятен и действовал странно успокаивающе на мое встревоженное сердце.
Глава XIV
Взгляд из прошлого
Князь Георгий въехал в столицу Мотекухсомы Теночтитлан в разгар праздника, посвященного богу войны ацтеков – грозному и кровожадному Уицилопочтли. Княжеское посольство подъехало к городу в ранних сумерках.
Отряд оставил позади дамбу и переехал мост, соединяющий остров города с «сушей». Несмотря на позднее время, на улицах города была дикая толчея. Князь с грустью заметил, что доселе чистые улицы были засыпаны нечистотами, а широкие, некогда полные зеленоватой водой каналы, наполовину обезвожены и тоже забиты мусором. В городе было жарко, влажно, безветренно, и на улицах ощутимо чувствовался резкий запах нечистот.
Князь никогда не любил приезжать в этот огромный город. Его переписчики населения только в этом году доложили ему, что Теночтитлан насчитывает 300 тысяч человек. А где собирается такое огромное количество людей, там жди неприятностей. Уследить за каждым невозможно. Жрецы продолжали пользоваться сильным влиянием во дворце императора, и хотя последние десять лет жертвоприношения были строжайше запрещены царским наместником, указ время от времени нарушался.
Князь знал об этом, но ничего не мог сделать.
Как ни стремился он контролировать город, никогда не был уверен, сколько вооруженных воинов живет в Теночтитлане, сколько тайных храмов действует и как много запрещенных культовых церемоний проходит здесь каждый день. А бездомные и нищие! Калеки и проститутки! Они заполонили город, кривляясь и клянча на плазах, вместо того чтобы работать в полях.
Многочисленные поля фермеров вплотную подходили к черте города. Со всех сторон Теночтитлан окружали «чинампы» – куски земли, полузатопленные водой, на которых многие мирные десятилетия фермеры выращивали маис, фасоль, тыкву, помидоры, пшеницу и кукурузу. Они собирали по два-три урожая в год, но все равно цены на продукты в Теночтитлане постоянно повышались даже в мирные времена. Что уж говорить о сегодняшних беспокойных днях? Князь не сомневался, что вскоре в городе наступит настоящий голод. Фермеров убивали и испанцы, и бездомные бродяги, которые забирали подчистую всю еду и закалывали рабочий скот.
Наместник видел по дороге в город, что многие «чинампы» были уже заброшены. Разрушать – не строить. Легко отобрать последнее, убить работника, заколоть скотину. А ты вот попробуй, поработай, вырасти и собери урожай! Но кто думает о таких мелочах в дни войны? Испанцам нет дела до Юкатана, его полей, лесов, озер, дворцов, людей. Они переплыли океан в погоне за золотом, и все сметают на своем пути к сокровищам Нового Света.
Царский наместник остановился у Ах Ким Хана – крещенного касика-ацтека. Касик обитал в зажиточной части города. По обеим сторонам широкой, вымощенной белым известняком улице располагались внушительные дома из кирпича и известняка с конусообразными тростниковыми крышами и большими окнами.
Ах Ким Хан уже дал знать во дворец о прибытии князя, но Мотекухсома не торопился ответить приглашением к себе. Ждать пришлось долго. Князь Георгий начинал закипать. Какое неуважение к царскому наместнику, какая бесцеремонность! Когда гонец вернулся и, низко кланяясь, доложил, что у великого императора «Большой Совет с посвященными» и принять посольство он сможет только через час, князь в величайшем удивлении и гневе взглянул на отца Сергия.
Тот только вздохнул в ответ.
– Не те времена, чтобы гневаться. Подождем…
Когда князь добрался до дворца, стало совсем темно. Накрапывал теплый дождик, яркие звезды спрятались за тучи. Торжественная тишина встретила посольство в императорской резиденции. Легкий ветерок приносил аромат цветущих кустов и цветов. Князь оставил позади великолепные сады Мотекухсомы, прошел по широкому чистому двору и наконец очутился перед высокими деревянными дверями летнего тронного зала императора.
– Император, пресветлый Мотекухсома Шокойоцин, извещен о твоем прибытии, великий князь Геор гий, и изволит ожидать тебя, – слуга согнулся в низком поклоне.
Двери открылись, и из залы вышла группа высших жрецов – «посвященных». Они высокомерно прошли мимо посольства русского наместника, не поклонившись. Воины князя мгновенно положили руки на оружие.
– Смирение, смирение всегда угодно Отцу нашему, – скороговоркой тихонько прошептал им отец Сергий. – Не будем уподобляться дикарям в гордыне бесовской.
Царский наместник вступил в зал.
Зал был маленьким, но слишком большим для худенького и печального человечка, сидящего на высоком троне в самом его конце. Мотекухсома был одет в белоснежное платье. Пурпурная мантия свешивалась с плеч, на ногах – простые сандалии. По теплому кедровому потолку плясали отблески зажженных ламп. Все окна были открыты настежь, и шум толпы врывался в зал.
Огромная, освещенная факелами пирамида хорошо была видна из большого окна залы дворца.
Князь видел, не глядя, как тысячная толпа падала ниц, повинуясь воле божества и команде главного жреца – паба, как дюжие жрецы валили одну жертву за другой на алтарный камень. Минута, другая – и мертвое тело сбрасывали вниз. Как сегодня расправляются с жертвами? Вырезают сердце? Отрубают голову? Или просто пожирают тела, выполняя отвратный и зверский старинный ритуал? Как будто не прошло четверти века с тех пор, как наместником были запрещены жертвоприношения. Князь отказывался верить своим глазам и ушам. Значит, он был недостаточно жесток, борясь со жрецами? Вы поглядите – опять тысячи верующих идолопоклонников собрались на площади, как будто и не было торжества православия.
Император не пригласил посольство сесть и не поприветствовал его.
– Я нахожусь во власти жрецов, князь, – надменно сказал Мотекухсома вместо обычного приветствия. – Потому что устами жрецов говорят боги.
– Поклонитесь богу и склонитесь перед ним, – завыл паб с площадки теокалли.
Его мощный голос был хорошо слышан всеми присутствующими в зале.
– Для тебя, о Уицилопочтли, – завопили окружающие паба жрецы. – Мы убиваем эту жертву, чтобы ты мог насытиться ее мясом и послал нам удачу и победу над врагами! Пусть прольется кровь и насытит тех, кто живет в Обители Солнца! Далекие боги Солнца и Звезд, к вам взываем, вашей милости ждем! О невидимые простыми смертными, великие боги, примите жертву, услышьте нас, помогите нам!
Толпа преклонила колени. Воцарилось молчание.
– Бог войны открывает уста, – с новой силой закричали жрецы.
– Бог войны открывает уста, – послушно повторила толпа, как один человек.
– И жаждет поглотить кровь многих…
– И жаждет поглотить кровь многих…
– Которые падут в этой войне…
– Которые падут в этой войне…
– Бог Уицилопочтли, веселись! – бесновался жрец.
– Бог Уицилопочтли, веселись! – повторяла толпа.
Дым от лежащих на жаровнях человеческих сердец валил вверх, заставляя толпу неистовствовать от восторга. Рев тысячи глоток стоял над плазой. Князь Георгий отошел от окна в глубину прохладной залы и сел напротив трона императора Мотекухсомы рядом с креслом отца Сергия. Сопровождавшие их воины остались стоять.
