Возвышенная кормовая надстройка была не такая и большая, метров восемь в длину. На неё вели две узкие лестницы по разным бокам, позволяя подниматься только по одному.
Почему турки кинулись в самоубийственную атаку, как только баррикада продвинулась на два метра, я понял только потом. Никакой пользы она им не принесла, кроме ранения казака и то, по его глупости. Атакующие нарвались на дружный залп от нас и эти всё закончилось. Даже наличие одного револьвера им не помогло, тем более я и ждал нечто подобное.
— Ты какого…полез с турком рубиться? — бушевал я. Сначала мне пришлось зашить, а потом и перевязывать плечо казака. Других «докторов» у нас не оказалось. — Семён, почему у тебя казаки приказы не выполняют?
— Ну…кто знал. Бывает — промямлил он.
— Бывает, когда в голове мозгов, не бывает. А если он рукой больше владеть не сможет? — бушую я.
— На всё божья воля — Щерба.
— А это что за детский сад на палубе? — не могу успокоиться от такого отношения к судьбе и приказам. Анархисты хреновы, приказам подчиняются, как бог на душу положит.
— Пленники. Везли из Одессы в Турцию — показывает нам казак.
На палубе стояло три паренька и четыре девчонки и все разного возраста в окружение казаков.
— Работорговля, да ещё детьми. Жаль, что их командиры так легко умерли — зло констатировал я.
— Старших мальцов мы заберём, а остальных ты пристрой — сотник с невинным видом, как будто о домашних животных говорит мне.
— Вот не было печали. И что я с ними буду делать? Да ещё в таком количестве? — опешил я. Мне что теперь, ещё и с этим разбираться?
Пароход действительно оказался гружённый мукой и небольшим количеством кожи. Хотя как сказать немного. Телег пять полных будет, а может и больше. В результате боя погибло двенадцать турок, и трое было ранено. Это те, кто оказал активное сопротивление. Раненых тут же добили, раздели и выкинули за борт. Экипаж нового турецкого парохода раньше составлял семьдесят человек. Семь было европейцев, из которых выжило трое и все они из машинной команды. Они обучали турок управлять пароходом. Остальной экипаж сборная солянка из разных наций, причём турок меньшинство.
Машиной руководил Пьер Ожан, французский инженер, с которым я кое-как объяснился на английском. Успокоил его, что всё у него будет нормально. Развели пары и отправились домой, привязав галеру и бот за кормой. Туда же спустили большую часть экипажа, забрав вёсла и паруса. Оставили только машинную команду. Машина на корабле была очень слабенькая и наша скорость не превышала пяти узлов. Мне постоянно приходилось спускаться к котлу и контролировать работу. Машина оказалась на удивление примитивная и никаких сложностей в работе я не увидел. Доверия к «нашим добровольным помощникам» и кочегаром из казаков я не испытывал и очень боялся пожара. Пришлось выставить дополнительно охрану.
Мне очень помог капитан галеры, со смешной кличкой Бых и его люди. Как он ориентировался в море, без каких-либо приборов для меня осталось загадкой. Сам Бых был явно не русским, скорее какая-то смесь всех народов и наций. С большим кавказским носом и светло-рыжими волосами. Глаза зеленые. Сам высокий и сильный, но с кривыми ногами и поэтому чудно переваливался при походке. Хотя, похоже, у него и какое-то и заболевание ног, типа артрита. Напористый, как танк среди малолитражек на шоссе. Своё явно не упустит, да и чужое готов прихватить при первой возможности. Хотя тут все такие. Сразу потребовал себе всех пленных, за себя и свою команду.
— А что ты с ними будешь делать? — удивляюсь.
— Как что? На вёсла посадим — теперь уже удивлен он.
— А что, разве это ещё практикуется? — мне просто интересно, когда ещё представиться возможность узнать местную специфику.
— Да всё каботажное плавание так и идёт. А как по-другому? — теперь уже удивляется он.
И тут работорговля. И чему я тогда всё удивляюсь? Жизнь такая. Пришлось согласиться, кроме пяти человек машинной команды. Заодно ему добавлю двух слуг англичанина и Качукова. Но предупредил, чтобы тот недолго прожил. Ну и бог с ними, а то я всё ломал голову, куда столько пленных пристроить. Пока дошли, я вымотался, как не знаю кто. Да, собачья это работа, быть капитаном, сделал я вывод. Больше не хочу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
За время перехода поделили трофей. Я забрал себе всю судовую кассу, часть пороха, кое-что из оружия и одежды. Одежду больше набрал для образцов в Тулу. Так же хочу забрать большую часть кожи, только не решил пока, как её довезти. «Наложил лапу» на каюту капитана, где оставил за собой отличные две подзорные трубы, секстант и астролябию. Много было карт и разных записей. Тут жил погибший английский наёмник, обучающий турок. Так что каюта меня порадовала и другими вещами, особенно серебряной посудой. Пришлось выдержать напор казаков, у которых разбежались глаза от жадности.
— Послушайте казаки, жадность это плохая черта. Вам и так досталось столько, как бывает раз в жизни. Расторгуетесь мукой, вам на всё хватит…и ещё останется — абсолютно не боюсь их воплей.
— А ты себе самое дорогое забираешь — послышалось из толпы.
— Что значит дорогое? А то, что с нашими моряками поделиться не надо? Может тебе секстант или астролябия надо? Может ты ими, и управлять можешь?
— А им-то за что?
— За то, что они русские и наши берега охраняют — привожу неудачный аргумент, как я в дальнейшем понял.
— Это не по правилам. Да и не нужна нам их охрана — кричат казаки.
— Казаки я не ваш атаман, и вы не сами захватили пароход, а под моим непосредственным руководством и за мои деньги и моим же оружием. И не забывайте, мне ещё за всё это отвечать. И делиться тоже — а вот это действительно хорошие аргументы, которые казаки поняли.
Немного ещё побузив, казаки согласились, тем более Щерба был на моей стороне. С другой стороны сегодняшний куш действительно был сказочный.
— Вот смотри Семён, как это действует — объясняю устройство трофейного Кольт Патэрсона выпущенного в 1836 году. Пятизарядный. Калибр тридцать шесть, наибольший в этой модели, с длиной ствола двести тридцать миллиметров. Ударно-спусковой механизм одинарного действия: стрелку перед каждым выстрелом нужно было отвести пальцем курок назад.
— Хорошая штука. Я себе тоже такой хочу — разгорелись глаза от жадности у Щербы.
— Приедешь ко мне осенью, как договаривались и у тебя такой будет. А сейчас сам понимаешь, мне его сдать и показать надо. Случись война, эти пистолеты такого натворить могут… А наши генералы, как обычно не чешутся — отметаю все его потуги.
Добрались, наконец, до хуторов на берегу. Пока шли туда не обратно близко судов не видели, что говорило о плохо развитом судоходстве. Да и какое там интенсивное судоходство, когда в Ростове-на-Дону, сейчас было двенадцать тысяч жителей. А после прошлогодней бушевавшей тут эпидемии холеры, может и того меньше. Сначала я хотел завести пароход в устье речки и там посадить на мель. Щерба меня отговорил, посетовав, что тогда я перекрою им всё движение. Поэтому решили посадить пароход на мель рядом, и забрать с него самое ценное. Потом казаки будут за ним присматривать, пока не найдут покупателя.
— Или сами измените внешний вид, и перекрасьте пароход или покупатель. А за взятку покупатель и сам его переоформит, только пусть в Турцию не ходит — дал совет.
— Бых договорится, не дурак — засмеялся Щерба.
— И?
— Да не переживай. Надёжный. Я его сто лет знаю — атаман.
— Только долго с продажей не тяните, лучше в долг дайте. Не дай бог шторм будет — напутствую сотника, хотя я думаю, он и сам сообразит. А нет так Бых подскажет.
Добравшись на хутор на лодке, где всё было нормально, я развил бурную деятельность по отъезду домой. Но тут же пришлось опять выслушивать жалобы девушек, но им я не дал на это много времени. Зато сразу озадачил заботой о маленьких пленниках. Англичанина насильно напоил разведённым порошком из перстня, пока все были заняты и не обращали на меня внимания. Скоробогатова освободил, дал умыться и повёл за собой.
