Умелопогас заскрежетал зубами от ярости.
— Я не привык к противоречиям здесь, в своем собственном краале! — сказал он. — Но к делу! Говори, маленький Рот!
— Вот мое дело, маленький вождь. Когда еще жил теперь уже умерший Черный, ты послал ему вызов через человека по имени Мезило, — таких слов он никогда не слыхал до этого, и они могли бы стать причиной твоей смерти, о глупец, надутый гордостью, но смерть раньше посетила Черного и удержала его руку. Теперь Динган, тень которого лежит на всей стране, тот царь, которому я служу и который сидит на престоле Черного, говорит с тобой посредством меня, своего рта. Он хочет знать: правда ли, что ты отказываешься признать его власть, платить ему дань воинами, девушками и скотом и помогать ему в войнах? Отвечай, маленький начальник, отвечай немногими ясными словами!
Умелопогас от гнева еле переводил дыхание и снова поднял свой большой топор.
— Счастье твое, Рот, — сказал он, — что я обещал тебе безопасное пребывание у меня, иначе ты не ушел бы отсюда, с тобою я поступил бы, как с теми воинами, которые в давно прошедшие дни были посланы искать Умелопогаса. Но отвечу тебе немногими ясными словами. Взгляни на эти копья — это только четвертая часть всех моих воинов, вот мой ответ! Взгляни также на Гору Привидений и волков — неизвестную, непроходимую для всех, исключая меня и еще одного человека: вот мой ответ! Копья и гора войдут в союз, гора оживится копьями и пастями волков. Пусть Динган оттуда берет дань! Я сказал!
Я резко расхохотался, желая испытать сердце Умелопогаса, моего питомца.
— Дурак! — сказал я. — Мальчишка с разумом обезьяны. Против каждого твоего копья Динган, которому я служу, может выслать сотню, а гору сровнять с долиной, на твоих же призраков и волков, смотри, я плюю! — и я плюнул на землю.
Умелопогас задрожал от бешенства, и огромный топор засверкал в его руке. Он повернулся к вождю, стоящему за ним, и спросил:
— Может, Галаци-волк, убьем этого человека и всех спутников его?
— Нет, — отвечал, улыбаясь, Волк, — не убивай их, ты ручался за их безопасность. Отпусти их обратно к их собачьему царю, чтобы он выслал своих щенков на сражение с нашими волками. Хороша будет битва!
— Уходи отсюда, Рот, — велел Умелопогас, — уходи поскорей, пока с тобой не случилось беды! За оградой ты найдешь все, чтобы утолить свой голод. Поешь и уходи! Если же завтра в полдень тебя найдут поблизости, ты и твои спутники останутся там навеки, Рот Дингана!
Я сделал вид, что ухожу, но, вернувшись внезапно, снова заговорил.
— В твоем послании к умершему Черному ты говорил об одном человеке — как его имя — о каком-то Мопо?
Умелопогас вздрогнул, как раненый копьем, и взглянул на меня:
— Мопо! Что тебе за дело до Мопо, о Рот со слепыми глазами? Мопо умер, а я был его сыном!
— Да, — сказал я, — да, Мопо умер, Черный убил Мопо. Но в самом деле ты его сын?
— Мопо умер, — повторил Умелопогас, — он умер со всем своим домом, его крааль сровняли с землею, и по этой причине я ненавижу Дингана, брата Чаки, я лучше разделю участь Мопо, чем заплачу дань царю хотя бы одним быком!
Я говорил с Умелопогасом измененным голосом, отец мой, но тут я заговорил своим.
— Теперь ты говоришь от искреннего сердца, молодой человек, и я добрался до корня дела. Ты посылаешь вызов царю из-за этой мертвой собаки Мопо?
Умелопогас узнал мой голос и теперь задрожал не от гнева, а скорей от страха и удивления. Не отвечая, он пристально смотрел на меня.
— Нельзя ли, вождь Булалио, враг Дингана, поговорить мне с тобой наедине, я хочу заучить слово в слово твой ответ, чтобы не ошибиться, повторяя его. Не бойся оставаться наедине со мной в хижине, Убийца! Я стар и безоружен, а в твоей руке оружие, которого я могу опасаться! — и я указал на топор.
Умелопогас, дрожа всем телом, отвечал:
— Следуй за мной, Рот, а ты, Галаци, оставайся с этими людьми!
Я пошел за Умелопогасом к большой хижине. Он указал на дверь, я прополз в нее, и он последовал за мной. Первое время казалось, что в хижине темно, солнце уже садилось. Я молчал, пока глаза наши не привыкли к темноте. Потом я откинул с лица плащ и взглянул в глаза Умелопогасу.
— Посмотри-ка на меня теперь, вождь Булалио-убийца, когда-то называемый Умелопогасом, посмотри и скажи, кто я?
Он взглянул на меня, и лицо его дрогнуло.
— Или ты Мопо, ставший стариком, умерший отец мой, или призрак Мопо! — отвечал он вполголоса.
— Я — Мопо, твой отец, Умелопогас! — сказал я. — Долго же ты не узнавал меня, я же узнал тебя сразу!
Умелопогас громко вскрикнул и, уронив топор, кинулся ко мне на грудь и зарыдал. Я заплакал также.
— О, отец мой, — сказал он, — я думал, что ты умер со всей нашей семьей, но ты снова пришел ко мне, а я в своем безумии хотел поднять на тебя секиру! Какое счастье, что я жив, и мне дана радость смотреть еще раз на твое лицо живое, хотя сильно изменившееся от лет и горя!
— Тише, Умелопогас, сын мой! — сказал я. — Я тоже думал, что ты погиб в пасти льва, хотя, правду сказать, мне казалось невероятным, чтобы другой человек, кроме Умелопогаса, мог совершить те подвиги, которые мне рассказывали о Булалио, вожде племени Секиры, да еще осмелиться послать вызов самому Чаке. Но ни ты, ни
