я не умерли. Чака убил другого Мопо, умертвил же Чаку я.
— А где Нада, сестра моя? — спросил он.
— Твоя мать Макрофа и сестра Нада умерли, Умелопогас. Они убиты племенем галакациев, которые живут в стране свациев!
— Я слыхал об этом народе, — отвечал он, — и Галаци-волк знает его. Он еще должен отомстить им, — они убили его отца, я также теперь жажду мщения за то, что они погубили моих мать и сестру. О, Нада, сестра моя! Нада, сестра моя! — и этот сильный человек закрыл лицо руками и стал качаться взад и вперед.
Отец мой, настало время сказать всю правду Умелопогасу, и объявить, что Нада ему не сестра, что он мне не сын, а сын Чаки, которого рука моя умертвила. Но я ничего не сказал, о чем горячо жалею теперь. Я видел, как велика была гордость и высокомерно сердце Умелопогаса. Если бы он узнал, что трон страны зулусов принадлежит ему по праву рождения, ничто не удержало бы его, он открыто пошел бы на Дингана. Мне же казалось, что время еще не наступило. Если бы я знал за год до этого, что Умелопогас жив, он занимал бы место Дингана, но я не знал, и судьба распорядилась иначе. Теперь же Динган был царем и имел в своем распоряжении много войск, я его постоянно удерживал от войны. Случай прошел, но может вернуться, а до того я должен молчать. Лучше всего свести Дингана и Умелопогаса, чтобы Умелопогас стал известен во всей стране, как великий воин. Тогда я похлопочу, чтобы его избрали индуном и начальником войск, а кто командует войсками — уже наполовину царь!
Итак, я смолчал обо всем этом, но пока не настала ночь, мы сидели и беседовали, рассказывая друг другу все случившееся с тех пор, как его унес лев. Я рассказал ему, как всех моих жен и детей убили, как меня пытали и показал ему мою иссохшую руку. Я рассказал о смерти Балеки, сестры моей, и всего племени лангени, о том, как я отомстил Чаке, как сделал Дингана царем и как стал сам первым человеком в стране после царя, хотя царь боится и не любит меня. Но я не сказал ему, что Балека была его матерью.
Когда я закончил свою повесть, Умелопогас рассказал свою, о том, как Галаци спас его от львицы, как он стал одним из братьев-волков, как он победил Джиказу и сыновей его, стал вождем племени Секиры и взял в жены Зиниту.
Я спросил, почему он все еще охотится с волками, как я видел прошлой ночью. Он отвечал, что в округе более не осталось врагов, и от безделия на него находит иногда тоска. Когда он чувствует, что должен встряхнуться, вместе с Галаци охотится, мчится с волками, и только так успокаивает свою душу.
Я пообещал, что укажу ему лучшую дичь, и спросил его, любит ли он жену свою Зиниту. Умелопогас ответил, что любил бы сильнее, если бы она меньше любила его, она ревнива и вспыльчива и часто огорчает его.
После того, как мы поспали немного, он вывел меня из хижины. Меня и моих спутников угостили на славу, во время пира я беседовал с Зинитой и Галаци-волком. Галаци очень мне понравился. Хорошо в битве иметь такого человека за спиной. Но сердце мое не повернулось к Зините. Высокая, красивая, но глаза у нее жесткие, вечно следящие за Умелопогасом, моим питомцем. Я заметил, что он, который ничего не боялся, видимо, боялся Зиниты. Я также ей не понравился, особенно когда она убедилась в дружеских чувствах Убийцы ко мне. Она немедленно стала ревновать, как ревновала его к Галаци. Будь то в ее власти, она быстро избавилась бы от меня. Итак, сердце мое не повернулось к Зините, но даже я не предчувствовал тех несчастий, причиной которых она стала.
Глава 24
УНИЧТОЖЕНИЕ БУРОВ
Утром я отвел Умелопогаса в сторону и сказал ему:
— Сын мой, вчера, когда ты еще не узнавал меня, ты дал мне поручение к царю Дингану. Если бы оно дошло до ушей царя, то навлекло бы смерть на тебя и весь народ твой. Дерево, стоящее одиноко в поле, думает, что оно огромно и что нет тени, равной той, которую оно дает. Но на свете есть другие большие деревья. Ты подобен этому одинокому дереву, Умелопогас, но верхние ветки того, кому я служу, толще твоего ствола, и под его тенью живут дровосеки, которые рубят слишком высоко выросшие деревья. Ты не можешь равняться с Динганом, хотя, живя здесь одиноко в пустой стране, и кажешься огромным в своих глазах и в глазах твоих приближенных. Умелопогас, помни одно: Динган ненавидит тебя за слова, которые ты велел дураку Мезиле передать умершему Черному, он слышал твой вызов и теперь мечтает погубить тебя. Меня прислал он сюда только для того, чтобы избавиться от меня, и какой бы ответ я ни принес, конец будет один: ты вскоре увидишь у своих ворот целое войско!
— Так стоит ли говорить об этом, отец? — спросил Умелопогас. — Что суждено, то и случится. Я буду ждать здесь войска Дингана и сражаться на смерть!
— Нет, сын мой, можно убить человека не только ассегаем, кривую палку можно выпрямить в пару. Я хотел бы, Умелопогас, чтобы Динган полюбил тебя, чтобы он не убил, а возвеличил тебя, и чтобы ты вырос великим в его тени. Слушай! Динган, конечно, не то, что Чака, но он жесток не менее. Динган — глупец, и весьма вероятно, что человек, выросший в его тени, сумеет заменить его. Я мог бы стать этим человеком, но я стар, изнурен горем и не желаю властвовать. Ты молод, Умелопогас, и нет тебе подобного во всей стране. Есть также другие обстоятельства, о которых нельзя говорить, но которые могут послужить тебе ладьей, чтоб
