Мой брат Дэвид, на восемь лет старше меня, убежал в свой собственный мир логики и чисел. К семи годам он изобрел статистические игры, и это закончилось пожизненным романом с информационными системами. Наряду со страстью к спортивным состязаниям это привело его к тому, что он стал известным историком Олимпийских игр.
И девочкой, и подростком я боготворила его. Только мой восьмилетний брак и возраст— мне было уже больше двадцати лет — позволил образоваться некоторой дистанции между нами. До тех пор мой брат представлял собой идеал человека, способного порвать связь с семейным домом. После того как я провела свою юность в школе-интернате в Новой Англии, я переехала в Беркли и жила вместе с Дэвидом.
Автору два года, с братом.
Его способность, подобно Гудини, «выпутываться» из семейных цепей казалась мне волшебной.
Когда мы возвратились в дом наших родителей, чтобы писать книги, это было временным явлением.
Даже в этом случае напряженность порой была просто невыносима. И, напротив, в последние годы мое семейство часто переживало счастливые, интересные времена, когда мы совместно трудились над составлением «Книги списков», колонки для «Сигнифика», и в период хождения по передвижным книжным магазинам в Лос-Анджелесе. Вся семья вместе с удовольствием наблюдала развитие Уотергейтского скандала, что сближало нас.
Будучи ребенком, я ощущала нарастающую отчужденность моих родителей, и уходила в мир волшебных сказок, жадно читая, сочиняя стихи и короткие рассказы. Самые любимые воспоминания о моей матери — это когда она брала меня в библиотеку и помогала выбирать на стеллажах волшебные мифы и басни. Эта страсть привела меня к карьере романиста и биографа.
Когда семейный прессинг становился невыносимым, отец просто вставал и выходил из-за обеденного стола или из телевизионной комнаты в свой кабинет, что6ы писать. Или, что было гораздо хуже, уезжал из страны на длительные периоды, работая как иностранный корреспондент, позже проводя время в биографических исследованиях для своих романов.
Обо всем, что ее окружало, мать отзывалась с мрачным сарказмом. Нас веселили ее остроумные замечания в стиле Дороти Паркер и пугало, если ока становилась все более и более язвительной.
Семья Уоллес, 1966 год.
В начале шестидесятых наши портреты, как представителей образцового семейства, печатали в «Лайф». В шесть я улыбалась для камеры, сжимая нашего кота. Десятилетия спустя журнал «Пипл» увековечил изображение, на котором мой отец, брат и я были запечатлены во время написания серии «Книги списков», которые долгое время возглавляли рейтинг бестселлеров «Нью-Йорк таймс».
Неоднократно поклонники говорили мне: «Я не могу пережить один-единственный обед с моими родителями! Как же вы делаете это? Какие вы все-таки молодцы!»
Внутри своего клана мы никогда не говорили с наших проблемах, вместо этого мы прятали их куда подальше. Несмотря на семейные сцены, чрезмерное употребление стимуляторов и ссоры, мы сосуществовали бок о бок, проявляя любовь и уважение шутя и напряженно работая.
Когда мой отец умер от рака поджелудочной железы, не было ничего неожиданного в том, что я влюбилась в мужчину, которого знала и который имел влияние, равное магической харизме моего отца; потрясающий талант рассказчика, мудрость, опытность и невыразимое обаяние.
Я поверила, что нашла подлинный духовный путь, который исцелит глубокие раны детства.
Отец редко проявлял свою любовь ко мне — иногда «морковка одобрения» появлялась и затем убиралась. Карлос был чрезвычайно искусен в этой «технике», она стала центральной в его философии. Конечно, в отличие от моего отца он рассматривал ее как «путь воина», как форму жестокой магической любви.
После террористической атаки одиннадцатого сентября 2001 года аббревиатура PTSD — Post-Traumatic Stress Disorder[33] стала широко известна, смысл ее состоит в длительном переживании последствий перенесенной эмоциональной травмы. Десятилетия назад медики полагали, что только солдаты, участвовавшие в сражениях, страдают от этого синдрома с его разрушительным страхом и кошмарами. Многие из страдающих этим синдромом были вынуждены вести замкнутый образ жизни, боясь выходить из дома, чтобы внешне безобидные события (например, какая-то особенная песня, пугающее местоположение) вдруг не возобновили проявление этих симптомов.
Теперь мы знаем, что PTSD может быть вызван многими вещами, такими как переживание последствий природных катастроф, развод, постоянное физическое или эмоциональное унижение, суицидальные проявления, утрата любимых людей, «пропавших без вести» (на войне или по другим причинам), потеря ребенка, супруга (супруги) или другого близкого человека. И выход из секты также может приводить к ощущению потери желанной «доброй семьи».
Карлос всегда говорил, у нас есть «десять минут до полуночи», потом «пять минут», потом «одна», поэтому наши надпочечники до истощения вырабатывали адреналин. От страха, что тебя выгонят, что кто-то обойдет тебя, унизит публично или наедине. Страх потери Небес, второго внимания сделал многих из нас истощенными, хроническими больными. Была только одна вещь, которую я точно знала, — то, что управляло моей жизнью, должно было быть свободным от желания. Я не нуждалась в любви, или известности, или деньгах, или счастье, или друзьях — все эти вещи могли быть потеряны, или могли умереть, или их могли отнять, или я могла уронить и разбить их, как хрупкое стекло.
Карлос предложил мне мир, наполненный не желанием — разрушением вещей, пристрастий, отношений, — мир, который, как я верила, сделает меня свободной Я должна была только слушаться Карлоса, высмеивать себя, или любого гуру, голливудские стремления Энди, или мое обеспеченное, полное впечатлений и роскоши детство, чтобы чувствовать себя свободнее. Я верила, что он освободит меня от моих земных забот и целей.
Послушав его совета, я выбросила свои книжные обзоры. Кто-то из членов группы сжег свое свидетельство о рождении, полагая, что это поможет уничтожить старую, злую сущность. Я пожертвовала всеми вещами, которые любила. Эти действия заставили меня почувствовать, что я стала ближе к тому, что Карлос называл «нечто», я надеялась, что он заметит мою жертву, оценит мои нелегкие усилия и будет любить меня еще больше.
Среди женщин в группе обычным физическим проявлением постоянно нарастающего страха и стресса было преждевременное исчезновение менструаций. Одна из членов группы в свои тридцать лет и при нормальном весе не имела менструаций многие годы. Недавние исследования показали, что при условиях, в которых мы жили, и мужчины, и женщины часто теряют вторичные половые признаки.
