Исса и Тони отправились осматривать самолет. Двигатели были включены. Оба террориста поднялись по трапу. Наверное, они хотели убедиться в том, что в кабине и пассажирском салоне нет полицейских. Но на борту вообще никого не оказалось! Обычный экипаж убрали. Полицейские, которые должны были изображать экипаж, тоже исчезли.
Обнаружив пустой самолет, который явно не собирался лететь в Каир, террористы поняли, что им приготовлена ловушка, и бросились назад.
Георг Вольф лежал на крыше рядом с тремя снайперами. Двое держали на прицеле террористов у вертолета — четверо из них стояли на поле, двое все еще оставались в вертолете с заложниками. Третий снайпер следил за Иссой и Тони.
Когда Исса и Тони уже преодолели половину пути, они стали что-то кричать остальным. Террористы схватились за оружие, готовые стрелять. В этот момент снайперу, который должен был держать на прицеле Тони и Иссу, пришлось сменить позицию, чтобы их не упустить.
И тогда Георг Вольф приказал открыть огонь.
Много раз потом и следователи, и историки будут задаваться вопросом: зачем он сделал это в ситуации, когда провал операции был очевиден? От отчаяния? Не знал, что предпринять, и боялся обвинений в преступном бездействии?
Наверное, в той ситуации надо было позволить террористам улететь вместе с заложниками. Как ни страшно было бы израильтянам оказаться в Египте, все-таки оставался шанс на благополучный исход. На военном аэродроме Фюрстенфельдбрюк их ждала смерть.
Нам никогда не узнать, что они, связанные и беспомощные, пережили в те минуты, когда внезапно началась беспорядочная стрельба.
Психологи многие годы изучают людей, которые были заложниками и выжили.
Даже самое короткое время, проведенное в руках террористов, приводит к серьезным психическим сдвигам.
Заложники испытывают беспомощность и страх. Чувство беспомощности усиливается, когда их связывают. Они быстро понимают, что ничего не могут поделать. Если они станут жаловаться, их завяжут еще туже или изобьют. Чувство беспомощности возрастает, когда заложников держат отдельно друг от друга.
Эти чувства испытывали все, кто хотя бы на несколько часов оказался заложником. Поразительно то, что продолжительность неволи и степень физической боли существенно не влияет на степень страха и подавленности. Это как бы постоянная величина.
Они теряют ощущение времени. Они не хотят ни спать, ни есть, они словно находятся в шоке. Со стороны даже не очень понятно, на что жалуются заложники, которых не били и не пытали. Но с обычными мерками подходить к этому опыту нельзя. Это настоящий террор — физический и душевный. Страх, который они испытывают, невозможно сравнить с обычным страхом, который время от времени испытывают все люди.
Заложники уверены, что рано или поздно их убьют. Они думают о том, как именно это произойдет. Они представляют себе, как их тела найдут после того, как мятеж будет подавлен. Когда они слышат звуки выстрелов, им кажется, что стреляют в них. Человек не способен все это спокойно выносить. Каждый крик, вопль, грохот, вообще шум усиливает страх. Эмоциональная система не выдерживает.
Иногда странным образом чувство полной беспомощности придает им некий стоицизм: они как бы перестают бороться за свою жизнь и тем самым в какой-то степени становятся неуязвимыми. Угрожать им больше нечем.
Когда Вольф, находившийся на контрольной вышке, приказал открыть огонь, его услышали только те трое, что были на крыше. Двое остальных, увидев, что начата стрельба, присоединились к товарищам, но увидели, что оказались на линии огня своих товарищей и попросту мешают им, и вынуждены были спрятаться. Так что фактически против восьмерых террористов действовали не десять, не двадцать, а только трое снайперов… Теперь все зависело от их способности убить террористов в считаные секунды.
Снайперы, услышавшие приказ Вольфа, свалили двоих террористов, которые охраняли пилотов. Ахмед Чик Ча и Афиф Ахмед Хамид упали, хотя только один из них был убит.
Дальше начался невообразимый хаос. Четверо вертолетчиков бросились врассыпную, надеясь спастись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Исса и Тони уже не шли, а бежали изо всех сил. Третий снайпер открыл по ним огонь, но первая пуля прошла мимо. Снайперы не имели хорошо пристрелянного оружия, которым обычно пользуются профессионалы, поэтому промахивались. Исса побежал зигзагами. Вторая пуля попала Тони в ногу. Он рухнул на поле.
Джамаль аль-Гаши и еще трое террористов нырнули в спасительную тень под вертолетами, став невидимыми для снайперов. Вот теперь стало очевидно, какую ошибку допустила полиция, не сумев полностью осветить аэродром.
Когда началась стрельба, свет зачем-то полностью выключили. Потом включили. Но полиция выставила всего три мобильные осветительные вышки, их было недостаточно. Безлунной ночью вертолеты отбрасывали длинную тень, а у снайперов не было приборов ночного видения, инфракрасных прицелов, необходимых при ведении прицельной стрельбы ночью.
Через несколько дней после этой трагедии следственная группа баварской прокуратуры проводила эксперимент. Ночью следователи заняли места снайперов. В приборах ночного видения они могли отчетливо увидеть фигуры рядом с вертолетами.
Боевики поняли, что их обманули, что переговоры с ними велись только для отвлечения внимания, и открыли беспорядочный огонь из «Калашниковых». Они палили во все стороны — в здание аэродрома, в самолет и в убегавших вертолетчиков. Они стреляли и по прожекторам, стараясь их погасить.
Пули попали в комнату, где находились члены кризисного штаба. Федеральный министр внутренних дел Геншер с поразительной для его комплекции ловкостью спрятался под столом. Министры и прочие высокопоставленные чиновники были словно парализованы. Один только темпераментный Франц Йозеф Штраус, побывавший на фронте, не потерял присутствия духа. Он безостановочно ругался, но ничего не мог сделать.
Полицай-обермайстер Антон Флигербауэр присоединился к снайперу и тоже открыл огонь. Но не расстрелял и половину магазина, когда чья-то пуля пробила стекло контрольной вышки и попала ему в голову. Он умер на месте.
Снайпер № 2 все ешс находился на линии огня. Кто-то из террористов бросил гранату, она разорвалась совсем рядом. Снайпер осторожно выглянул и увидел террориста, который стрелял из автомата. Он прицелился и тут увидел, что на него бежит какой-то человек. Но это был не террорист, а один из пилотов. Жизнь пилоту спасло то, что снайперов предупредили — пилоты в белых шлемах. Вертолетчик добежал и распростерся рядом со снайпером. Пули свистели прямо над ними.
Джамаль аль-Гаши был ранен в руку, его оружие отлетело в сторону. На самом деле это была случайная пуля. Немцы практически ничего не видели и стреляли просто по вертолетам, надеясь, что летчики уже убежали.
В это время умелые спецназовцы могли и должны были бы атаковать палестинцев и покончить с ними. Но полицейский спецотряд, который доставили на вертолетах через час после начала стрельбы, зачем-то посадили на другом краю аэродрома, в двух километрах от места действия. Отряд так и не был введен в действие.
— Главная ошибка состояла в том, что не хватило снайперов, — считал подполковник Ульрих Вегенер, который был военным адъютантом Геншера в тот день, а потом возглавил спецназ, созданный через две недели после катастрофы в Мюнхене. — Вторая ошибка состояла в том, что под рукой не оказалось спецназа, способного атаковать террористов и освободить заложников.
Полиция могла использовать бронированные машины, чтобы под их прикрытием подобраться к боевикам. Но шесть бронемашин, которые вызвали, застряли в пробке. Множество автомобилей устремилось в сторону аэродрома — люди хотели посмотреть, что там происходит, словно речь шла об олимпийских соревнованиях. Одну из бронемашин вообще по ошибке отправили на гражданский аэропорт, находившийся на другом конце города. Только к полуночи бронемашины добрались до аэродрома.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Шрайбер умолял своих подчиненных покончить с Иссой. Но тот укрылся за вертолетами и отстреливался.
