— Да, я хотел бы побыстрее оказаться по одному адресу. Буду благодарен, если вы подвезете меня.
Они вдвоем отбуксировали «Мерседес» на платную стоянку. Ричард расплатился с работниками и оставил им телефон автосервиса, из которого прибудет эвакуатор, чтобы забрать сломанный автомобиль. Предварительно они должны были сообщить в Москву адрес своей стоянки.
Ричард стряхнул снежинки с волос, поднял воротник пальто и сел в машину мужчины, помогавшего ему, на место рядом с водителем. Они тронулись в путь, Ричард курил сигарету за сигаретой. Машина ехала медленно из-за скользкой дороги, как пояснил водитель, и из-за плохой освещенности. Девятиэтажные дома за окном сменились частным сектором, а затем лесом. Ричард, вышедший из своих невеселых дум, встрепенулся и с удивлением посмотрел в окно.
— А, собственно говоря, куда мы едем?
— Сейчас в центр города проще проехать по окружной дороге, так как все близлежащие улицы перекрыты из-за ремонта и замены трамвайных путей.
— Да? — удивился Ричард.
— Вон посмотрите туда, мы скоро будем на месте, — показал рукой в сторону водитель.
— Где? — обернулся Ричард, и тут острая боль пронзила его голову, отключив сознание.
Очнулся Ричард от звонкого, раздражающего слух стука, отдававшегося острой болью в голове. Это стучали его собственные зубы от холода и пережитого шока. Он был без пальто, без обуви, без портфеля в сугробе в лесу. Всю левую сторону лица покрывала ледяная корка, левый глаз заплыл и фактически ничего не видел. Ричард потрогал лицо рукой, и ладонь окрасилась в красный цвет. Как ни странно, но он пришел в себя почти сразу и понял, что его «обули», как школьника.
— Вот черт! — выругался Ричард и встал на ноги, держась за ствол дерева и пытаясь унять головокружение. Он понимал, что в лесу без одежды и обуви, с пробитой головой шансов на спасение у него нет. «Хорошо, меня оглушили, ограбили, выкинули из машины, но я не думаю, чтобы меня тащили по лесу много километров. Здесь неподалеку должна быть трасса», — размышлял он, передвигаясь на онемевших конечностях, словно на шарнирах, в сторону, которая показалась Ричарду наиболее привлекательной. Он вышел на дорогу и огляделся — позади остался густой лес, впереди брезжил какой-то просвет. Ричард поплелся туда, не чувствуя свое тело от боли и холода. Когда вдруг показалась деревенька, погруженная во мрак, сердце его радостно забилось.
«Люди. Они помогут мне! Неужели я дошел до спасения?!»
Ричард буквально рухнул на ворота крайнего дома и забарабанил по ним онемевшими костяшками пальцев. Где-то вдалеке залаяла собака, хлопнула дверь в избе, и ворота открылись. Опрятная женщина средних лет с заспанным лицом и фонариком в руке осветила измученное и окровавленное лицо Ричарда. Воцарилось неловкое молчание. Пришелец поежился, больше всего он боялся, что женщина впадет в истерику, испугается его вида и захлопнет дверь перед его носом. Но женщина зевнула и поинтересовалась сама у себя:
— Это когда-нибудь закончится?
— Что? — недоуменно спросил Ричард, клацая зубами.
— Когда уже нам дадут спокойно жить и спать по ночам, а не топить баньки и перевязывать раны? — несколько раздраженно проговорила женщина.
— Я всего лишь хочу позвонить, я попал в неприятную ситуацию.
— Я это вижу! Тихон! — зычно закричала Надежда, а это была, конечно, она.
— Че?! — выглянула лохматая мужская голова из светлого дверного проема.
— По-моему, это опять к тебе от твоего любимого Карлуши, сердобольный ты мой.
— Цыц, женщина! Гости Карла Штольберга — мои гости! И вообще, что о нас подумают иностранные гости? — Тихон поспешил навстречу Ричарду, распахнув объятия и драный ватник.
У Ричарда брови поползли вверх.
— Откуда вы знаете Карла Штольберга?!
— Да ладно прикидываться! Я только хочу знать, какое такое развлечение вы нашли для себя, судя по всему, неподалеку отсюда? — подбоченилась Надя. — Вы должны уяснить, что здесь не бомжовник!
— Надя! — крикнул ей Тихон с укоризной в голосе.
— Не приют для бродяг, не аптека, не больница для умалишенных… — продолжала перечислять его супруга.
— Да я только…
— Кто там? — высунулась дочка Лида.
— Да все те же и все то же! — махнула рукой Надя. — Пора вывешивать белый флаг с красным крестом! Иностранец? — грозно спросила она у Ричарда.
— Нет… М… М… из Москвы.
— Да что случилось?! — удивилась Лида, запахивая шерстяную кофту.
— Я всего лишь хочу позвонить в город… вызвать кого-нибудь, — изумился Ричард реакции, произведенной его появлением.
— Ага! Лешего вызвать или Деда Мороза! — продолжала бесноваться Надежда. — Да ладно! Чего там! Пойдем, дочь, топить баньку. Человек без одежды и без обуви замерз окончательно.
Ричард сидел в парилке и не мог согреться, голова его была перевязана белым чистым бинтом. Напротив разместился Тихон и участливо всматривался в лицо незваного гостя.
— Здорово тебя разукрасили… совсем недавно одного иностранца, Карла Штольберга, также огрели по голове, обокрали и выкинули из машины. А недавно он опять приходил уже с сотоварищем, но снова избитый и в крови.
— Теперь понятно, почему вы так реагировали на мое появление. Но я же не знал, я так обрадовался, что вообще дошел до людей, — оправдывался Ричард, подумав про себя, что Карл, видимо, неплохо развлекается в России.
— Еще бы! Я понимаю, ведь наша изба крайняя.
— Значит, Карл Штольберг тоже побывал у вас… — задумчиво произнес Ричард. — Даже в этом мы с ним похожи…
— Вы что, знакомы? Я не думаю, что вы похожи. Он очень приятный парень, а главное, очень красивый…
— Ну, спасибо на добром слове. Я, значит, страшный.
— Да нет, я не про это… Карл, ну как тебе объяснить, ну сразу видно, что не наших кровей. В него даже моя дочка влюбилась, все вздыхала ходила после того, как он уехал от нас. Но мы с матерью сразу сказали, что ловить ей нечего. Карл ехал в город, весь надушенный духами, к какой-то женщине.
— Вам покажется странным, но я еду к этой же женщине.
— Вот это да! Это какая же должна быть женщина, чтобы мужчины, едущие к ней, едва не лишались жизни?
— Женщина-тайфун, — хмуро ответил Ричард. — И поверь мне, Яна такая…
— За это мы сейчас и выпьем! — радостно заключил Тихон и достал из медного таза бутылку с мутной жидкостью, именуемой самогонкой. Замаскировано все это было березовыми вениками.
— Я бы не хотел пить в парилке теплую самогонку, — ответил Ричард, с ужасом глядя на литровую бутыль.
— Прояви уважение к хозяевам дома. Или вы тоже голубых кровей? Принц, да?
— Нет, кровей мы простых, а Карл с вами пил?
— Еще как! Мы с Карлушей глушили по-черному…
— Неужели?
— А кем вам приходится Яна? — поинтересовался Тихон.
— Она — моя жена.
— Ого! А Карл выходит, что… — закашлялся хозяин избы.
— Я и прибыл сюда, чтобы все прояснить.
— Понимаю! Сочувствую! Давай выпьем по второй! — предложил Тихон.
— Наливай, — тряхнул черными мокрыми волосами Ричард, потирая рукой изуродованную шрамом щеку.
21
— Здравствуйте! — громко поздоровалась Яна с маленькой сгорбленной старушонкой в длинной клетчатой юбке, теплой шерстяной жилетке, в очках с огромным увеличением.
— Здравствуйте, — замешкалась бабулька, с удивлением разглядывая высоченную худую девицу на тонких шпильках лакированных сапог, в короткой, вельветовой юбке ядовито-сиреневого цвета с большой круглой блестящей пряжкой и в разноцветном меховом полушубке. Позади нее стоял высокий красивый мужчина атлетического сложения со светлыми кудрявыми волосами. Он опирался на трость с костяным набалдашником.
— Вашей соседкой является Диана Николаева? — Рот девушки в красной помаде растянулся в подобие улыбки.
— Да…
— Она рассказывала о вас, говорила нам о том, что вы приехали сюда жить не так давно, но уже здорово помогли Диане. Большое вам спасибо. Диана должна была вам позвонить и предупредить, что к вам придут люди за ключом от ее квартиры. Мы ее друзья, и мы пришли! — радостно закончила мысль Яна.
— Да, да, да, Дианочка мне звонила, она сейчас с детьми ухаживает за какой-то женщиной и ее внуком со сломанными руками… Какой ужас! А зачем вам ключи от квартиры? — зыркнула она цепким взглядом из-под линз на пришедших молодых людей.
— Пока в квартире никто не живет, мы решили сделать ремонт, мы обещали это хозяйке. Пусть Диане и ее дочкам лучше живется и дышится!
— Ремонт? — Сухие губы старушки вытянулись в трубочку. — Мне это совсем не понравится. Я женщина старая, больная, одинокая, и мне не нужно, чтобы вы здесь сутками сверлили, стучали, шумели.
— Поверьте, как вас…
— Дарья Михайловна.
— Дарья Михайловна, мы не будем шуметь по ночам и вообще постараемся работать как можно тише, но делать ремонт вы нам не запретите.
