– Идиосинкразия?
– Вот-вот. В тот вечер она выпила немного спиртного, совсем немного, я свидетель, а потом – чашку крепкого кофе и потеряла сознание, даже не так, а очень крепко заснула. Я не был с ней в последующие сутки, она куда-то ходила, что-то делала, с кем-то встречалась, но ничего не помнит, эти сутки и еще ночь просто выпали из ее сознания.
– И когда она очнулась, она пережила шок, кому приятно потерять память!
– Да, а потом начались неприятности…
– Вы так и не знаете, что с ней произошло?
– Кое о чем догадываюсь, но это неточно. И может быть, оттого, что она приняла не две, а одну таблетку, она кое-что начинает вспоминать. Ее преследуют сны, видения того, что произошло в эти пропавшие сутки.
Профессор завистливо вздохнул:
– Боже, какой бесценный экземпляр!
Но, увидев, что Кирилл нахмурился, тут же извинился.
– Но послушайте, Кирилл, если она приняла одну таблетку, то, может, не выбросила вторую, – с надеждой спросил Солодов.
– Думаю, что вторая у нее сохранилась.
– О, Кирилл! Если бы вы смогли достать эту таблетку, я провел бы анализ и выяснил точный механизм действия препарата, и, возможно, смог бы выработать вещество для снятия его последствий. Ведь надо же как-то помочь тем несчастным женщинам, которые ни за что ни про что заперты в психушке!
– Хорошо. Если вы обещаете не искать эту девушку и не причинять ей дополнительных неприятностей, я постараюсь раздобыть вам эту несчастную таблетку.
– Может быть, вы все-таки передумаете? – с надеждой спросил Солодов. – И приведете ее сюда?
– Ни за что, – твердо ответил Кирилл. – Я не хочу, чтобы она знала, что могло бы быть, если бы эксперимент над ней не сорвался, что она могла натворить, а может, уже натворила. Мне это все не важно, а она пусть не знает.
– Она вам небезразлична? – догадался профессор.
– Дело не только в этом. Там еще много всего наслоилось, но, простите, профессор, я уж не буду вас утомлять подробностями.
Профессор Солодов понял намек и нехотя отпустил Кирилла, оставив у себя материалы.
С тех пор, с того самого дня, как погибли Валентина и Женя и мы с Кириллом договорились доверять друг другу, он провожал меня домой после работы каждый день. Просто встречал у магазина, потом мы ехали в метро, болтая о пустяках, затем, как школьники, прощались у парадной, и он уходил. Ни разу он не напросился на кофе, правда, я и сама его ни разу не пригласила. Так продолжалось несколько дней, тот странный монотонный голос мне больше не звонил, но успокаиваться я не спешила. Пока я не буду ничего знать точно, Аська сюда не вернется. Сергей уехал по делам, Ксения Павловна помирилась с зятем и опять жила у дочери, так что в квартире мы были вдвоем: я и Галкина кошка Пуся. На все мои вопросы относительно того, что он собирается предпринять для прояснения ситуации, Кирилл только отмалчивался.
У Нины маму положили в больницу, и она уходила пораньше, так что оставались после закрытия только мы с Мишей. В этот вечер я заметила, что он как-то иначе на меня смотрит.
– Чего тебе? – достаточно сухо спросила я, не хватало мне еще, чтобы он начал проявлять ко мне, так сказать, неслужебный интерес.
– Да ничего, что-то, я смотрю, ты в последнее время какая-то не такая. У тебя неприятности? На личном фронте?
– Если бы! – вырвалось у меня помимо воли, но Миша понял не так.
– Хочешь, домой тебя сегодня отвезу? А то ты какая-то бледная.
– А потом что? – разозлилась я. – Ночевать останешься?
– Ну, это ты брось, – Миша был абсолютно спокоен, – ты же знаешь, у меня принцип – на работе – ни-ни.
Это было верно, он ни разу не приставал с неприличными предложениями ни ко мне, ни к Нине.
– Ну извини, – примирительно проговорила я.
– Замуж тебе надо, Татьяна, вот что, – вздохнул он.
– Что-что? С чего это ты решил? Что я, на мужиков бросаюсь, что ли?
– В том-то и дело, что нет.
– Ну-ка, объяснись!
– Что тут объяснять, – разоткровенничался Миша, – есть бабы простые, все у них как на ладони, сразу можно понять, хочет она или нет. Предложишь такой намеком, конечно, она все сразу поймет, а если не согласится, то не обидится и мужчину не обидит, как говорится, не прошло и ладно! А у тебя… вид такой, и не недоступный, а какой-то… Вроде и вежлива ты со всеми, и приветлива, никогда слова грубого не скажешь, а вот язык не повернется что-то такое тебе предложить, в ресторан там сходить или на дачу съездить. Непростая ты женщина.
– Так что ж тут плохого?
– Ничего тут плохого нет, а только у мужчины, на тебя глядя, мысль возникает, что хорошо бы на тебе жениться и детей заиметь.
– Ну, вот уж не думала, что у меня такой вид домовитый!
– Не смейся, все ты понимаешь. Я ведь не про домработницу говорю, а про жену. Вид у тебя уж очень порядочный. То есть не только вид, а и сама ты… – Миша окончательно запутался и замолчал.
– Что ж, я плохо работаю? Ты мной недоволен?
– Да нет, только место твое не здесь. Тебе надо дома сидеть, с детьми заниматься, в кружки их водить, в школу музыкальную.
– Я буду дома с детьми сидеть, как порядочная, а муж будет с девками время проводить?
– Это ты брось, – сказал он серьезно, – от женщины все зависит, от тебя, например, никто гулять не будет. А так обидно прямо человеку на тебя глядеть. Если бы ты замужем была, то еще туда-сюда. Можно было бы думать, что кому-то повезло. А так глядишь на тебя и думаешь, что вот, могла бы у меня такая жена быть вместо той, что дома сидит.
– Ну ладно, – растрогалась я, – раз уж ты такого хорошего обо мне мнения, то так и быть, подвези до дома.
Кирилл шел от профессора Солодова сам не свой. Страшно было подумать о том, что случилось бы, если бы Таня выпила две таблетки, если бы она случайно не услышала разговор Вадима с Валентиной, если бы не вмешался он, Кирилл. Тогда Вадим бы увез ее к себе, а что собирался с ней сделать потом этот подонок? На какое злое дело направить? И чем бы все кончилось? В лучшем случае – психиатрической больницей, а в худшем – Таниной смертью. Хотя неизвестно, что хуже. Кирилл представил себе, в каком шоке была Таня, когда проснулась утром рядом с ним, ничего не помня. А он спал как свинья, не мог вовремя проснуться, успокоить ее, рассказать, что произошло. Хотя он тогда и сам не знал, что произошло. И просто удивительно, как она держалась. Чего ей стоило прийти к Кириллу потом, чтобы выяснить, что же с ней случилось, и признаться в потере памяти. А он еще думал, что она ненормальная! Бедная девочка!
Он уже подходил к магазину, сегодня он опоздал, но свет в офисе еще горел. Значит, она его ждет. Сейчас они закроют дверь и пойдут потихоньку, он расспросит ее о дочке, она всегда так оживляется, когда рассказывает о ней, а про Солодова и про всю историю с ограблением коллекционера он ей ничего рассказывать не будет, незачем ей волноваться по этому поводу.
Кирилл уже походил к двери, как вдруг услыхал Танин смех, и предназначался он не ему. Он метнулся в сторону и встал за водосточную трубу. Вышла Татьяна, а за ней этот бугай со стриженым затылком, ну да, директор магазина, как его? Миша. Они закрыли двери, потом подошли к машине, этот тип даже распахнул перед Татьяной дверцу – вежливый! – и уехали. Что ж, классический случай. Директор с бухгалтером должны быть знакомы очень близко, иначе бухгалтерский баланс не сойдется, как говорилось в одном анекдоте. К тому же шикарная «Вольво», сине-серая, как раз под цвет ее глаз.
Машина давно уехала, Кирилл подавил жгучее желание бросить камнем в витрину магазина и пошел быстрым шагом к метро.
Утром выяснилось, что Густав Адольфович ни за что не хочет уезжать из квартиры. Старик капризничал, говорил, что жену он, конечно, отправит к дочери, а сам не может оставить коллекцию без присмотра.
– Густав Адольфович! – обратился к нему Володя таким тоном, каким обычно увещевают малолетних детей. – Ну не сделается ничего вашей коллекции! Будьте же благоразумны, вы не можете так рисковать.
Старик согласился только тогда, когда ему пообещали, что с коллекцией ничего не случится, что бандитов в квартиру просто не допустят.
– Хорошо, Володя, я вынужден полностью на вас положиться.
– И правильно делаете. Каждый должен делать свое дело и не смешивать мюзикл с триллером.
Вечером этого же дня Густав Адольфович с женой по команде Володи, который предварительно убедился, что на лестнице нет никого из соседей, спустились на первый этаж. Возле подъезда стоял большой грузовой фургон «Перевозка мебели». Кто-то из соседей купил новый мебельный гарнитур. Все пространство между задними открытыми дверцами фургона и дверью парадной было заставлено высокими ящиками, образующими узкий коридор. По этому коридору пожилые супруги быстро прошли внутрь фургона. «Грузчики» закончили работу и уехали.
