На следующий день лорд Стразерн поехал в Эйнсли Мейнор, чтобы выяснить все об этом происшествии. И когда Алиса спросила, нельзя ли ей поехать с ним, он отказал, сказав, что это будет сугубо мужской разговор.
В чем он состоял, Алиса не знала, но отец вернулся из Эйнсли очень серьезным и сосредоточенным. Она могла лишь догадаться, что беспокоит его беззаконие, охватившее округ с момента возвращения Томаса.
Больше повезло Алисе с Абигейл, которую она убедила нанести визит сэру Филиппу, пока он не мог свободно передвигаться. На четвертый день после случившегося события женщины отправились в Эйнсли Мейнор в карете. Алиса тщательно подготовилась к визиту: надела платье цвета индиго с серебристой нижней юбкой – этот цвет удивительно шел к ее глазам и волосам, подчеркивая их красоту, – а поверх накинула черную бархатную мантилью, туалет дополняла широкополая соломенная шляпа, из-под которой падали на плечи белокурые локоны. Абигейл остановилась на более темном платье земляного цвета с желто-коричневой нижней юбкой и темно-коричневой мантильей. Она хотела быть темным фоном для блистательной красоты ее падчерицы.
Когда они приехали в Эйнсли Мейнор, увидели, что Филипп, прихрамывая, ходит по комнате. На нем была тончайшая сорочка, широкие черные кюлоты, серые чулки и черные туфли, подвязанные большими бантами. Он ходил, опираясь на богато украшенную резьбой трость черного дерева, и явно обрадовался приехавшей компании. Тут же он признался, что бездействие переносить труднее, чем само ранение.
Погода стояла прекрасная, и Абигейл предложила посидеть на террасе позади дома. Сэр Филипп позвал одного из слуг, чтобы тот подал ему его дублет, пока другие выносили на улицу стулья. Абигейл распоряжалась, куда поставить стулья, а Филипп и Алиса прогуливались по террасе, наслаждаясь солнечным светом.
– Ваш отец попросил меня вступить в его ассоциацию, – между прочим сказал Филипп.
Алиса приветливо улыбнулась:
– Я рада. Это значит, что папа признал вас. Он считает, что ваше мнение будет наиболее ценным сейчас, когда надо решать: переворот или молчание.
Филипп ответил глаза и с досадой посмотрел на покатую лужайку за террасой.
– Я надеюсь, лорд Стразерн не намерен слишком полагаться на мои взгляды, иначе ему никогда не придется участвовать в новом восстании. Мне не нравится идея новой войны. Это так бесполезно. Людей убивают, или высылают в ссылку, или отбирают земли, которыми владели целые поколения. И ради чего? Ради возможности посадить нового тирана на трон Англии.
В своих воззрениях на политику Алиса страстно верила только в необходимость реставрации Стюартов.
– Тирана, сэр? – сказала она низким взволнованным голосом. – Как вы можете так говорить о нашем законном монархе?
Филипп взглянул на нее, и его суровое лицо смягчилось: темные глаза засветились нежностью, и гнев в них уступил место смущению.
– Правильно, – мягко улыбаясь, сказал он. – Вы встречали Черного Принца, который мог очаровывать женщин.
Алиса решила, что довольно странно для Филиппа называть короля по прозвищу, данному ему круглоголовыми из-за черных волос Чарльза и смуглого цвета кожи. Но она признавала, что Филипп изучил короля лучше, чем она, и, возможно, был достаточно близок к нему и имел право на фамильярность.
На ее щеке появилась соблазнительная ямочка.
– А мужчины так легко не поддаются обаянию?
Филипп криво усмехнулся:
– При желании король может очаровать даже тех, кто выступает против него. Только на какое-то время… Но, чтобы успешно провести восстание, недостаточно даже способности Чарльза завладевать мыслями людей.
Алиса изучающе смотрела на него:
– Это означает, что вы не будете участвовать в восстании?
Филипп печально взглянул в ее вопрошающие глаза:
– Перед тем, как унаследовать Эйнсли, я принял клятву. По совести, я бы не смог.
Он стоял перед ней – высокий и сильный, Алиса чувствовала, что он огорчен данным обещанием, но не видел возможности, чтобы ему не подчиниться.
Ее огорчило внутреннее смятение Филиппа, и она сменила тему:
– Вы бы вернулись на королевский двор, сэр, если бы король завладел троном?
Филипп улыбнулся и свободно ответил:
– Нет, и еще раз нет! Двор – это коварный лабиринт, из которого почти невозможно успешно выбраться. Моего отца считали одним из верных друзей короля, но только смерть спасла его от бесчестия в послевоенные годы. Он, видите ли, имел безрассудную смелость дать Его Величеству совет, которым король не пожелал воспользоваться.
– Вы говорите это с горечью?
– Да, – Филипп улыбнулся ей. Теплота его взгляда вызвала ответную улыбку на лице Алисы. – Я бы не вернулся. Я бы тоже мог вести жизнь при дворе, если бы король оценил мудрый совет моего отца. Но он слушал тех, кто льстил ему и все больше и больше настраивал против него палату общин. Война стала неизбежной.
Алиса вздрогнула. Ее воспоминания о войне были связаны с ощущением страха и опасности. Новости передавались медленно, куда медленнее, чем двигались армии. Жители Стразерна ждали день ото дня – будут ли стрелять на их собственных землях. И в округе недоставало мужчин, потому что они ушли в королевские войска. Никто не знал, вернутся ли когда-нибудь эти люди или война заберет их навсегда.
Слушая Филиппа, она начинала понимать, что для него война наступила как благословение. Она дала ему повод для веры и смысла жизни, чего раньше у него не было. Более того, вначале, когда он молодым лейтенантом пошел служить в армию, в той жизни не было коварных подводных течений, которые так очевидны при дворе. В армии было только подчинение старшинству или альтернатива: убить или быть убитым. Такая жизнь полностью устраивала Филиппа. Вначале!
Он не задумывался: как глубоко расколет страну гражданская война; насколько обозлится каждая из сторон; как далеко зайдут люди, доказывая, что их курс самый верный. Обе стороны зверствовали во время войны, и Филипп участвовал в событиях, которые хотел бы забыть.
Алиса напряженно слушала, переживая с ним и испытывая боль за его утраченную веру.
– И поэтому, когда короля поймали, вы устремились во Францию? – как бы между прочим спросила она.
Филипп улыбнулся и спокойно ответил:
– И вынужден был выучить французский, потому что они абсолютно не собирались учить английский мне в угоду! – Алиса засмеялась, и он мягко добавил: – Теперь, мая леди, боюсь, я должен извиниться и занять место на стуле, который мне принесли.
Алиса тут же спохватилась:
– О-о! У вас болит нога?! Сэр Филипп, вам давно надо было сказать об этом. Пойдемте, позвольте, я помогу вам сесть. Обопритесь на меня, если хотите. Трость, безусловно, помогает передвигаться, но не по этим неровным камням. Вам нужно что-то другое.
