– Иди, пригласи. И пусть стол освежат, девчонкам конфет и чего захотят, – шутливо произнес Толстошеев.
– Сколько? – прошептал Мешков, когда метрдотель направился к девицам.
– Триста, – не моргнув глазом брякнул Толстошеев, – и только потому, что ты со мной. Так что, платить придется мне твоими деньгами, так будет дешевле.
Мешков, не таясь, протянул Толстошееву бумажник. Тот вытащил три купюры и сунул их в нагрудный карман рубахи. Деньги чуть просвечивали через тонкий хлопок.
Девицы тут же защебетали и принялись знакомиться:
– Я Лиля, она Юля.
– А я Матвей, он Саша – Александр. Что будете пить, Юля и Лиля?
Мешков так и не понял, как зовут какую девушку. Но это была не та информация, из-за которой стоило откладывать удовольствие. Мешков опустил руку под стол и, глядя поверх Толстошеева, двинул ладонь вперед, готовясь сжать пальцы на женском колене, как вдруг почувствовал под ладонью сукно брюк.
Толстошеев вздрогнул и погрозил Мешкову пальцем. Тот повел руку в сторону и сразу же скользнул под юбку одной из девиц.
По выражению лиц Юли и Лили было невозможно понять, кому именно он попал, а сразу после конфуза с Толстошеевым Мешков не смог сориентироваться.
«Ну и черт с ними, – подумал Мешков, опрокидывая рюмку водки, – бабы все одинаковые. За триста баксов им придется изрядно попотеть, уж я постараюсь», – Мешков глубоко вздохнул.
Остроухов с Третьяковым понимали, что вряд ли разговор теперь пойдет о деле, но сами принять решение они не могли. Третьяков поднялся и небрежно бросил Остроухову:
– Ты много не пей, а я пойду машину проверю, – позвякивая ключами, он вышел на улицу.
Охранники ресторана сперва повернулись к Третьякову, но, увидев, что мужчина не стал забирать плащ из гардероба, а значит, не собирается уходить, не заплатив, вновь уселись на стулья по обе стороны двери, друг против друга – как львы на крыльце старой усадьбы. Третьяков пофланировал под окнами, дождался, пока его заметят сидевшие в машине коллеги, достал сигарету, щелкнул зажигалкой.
Зажигалка, естественно, не загорелась. Он щелкнул ею еще раз пять, затем, нарочито громко чертыхнувшись, перебежал дорогу и постучал костяшками в стекло машины.
– Огонька не найдется, мужики? Ну что, есть у вас что-нибудь? – шепотом спросил Третьяков.
– Есть!
– Узнайте у полковника, что нам делать – продолжать наблюдение или уходить?
Ответ Бахрушина последовал мгновенно:
– Вас сменят, – сказал Леонид Васильевич. Сам Третьяков ответа полковника не слышал.
– Вас сменят, – произнес гээрушник-звукач.
– Понял, спасибо, ребята.
С зажженной сигаретой в руке Третьяков вернулся в ресторан.
– Вот теперь, Андрюха, мы можем выпить.
– Давай выпьем.
– Душно у вас, кондиционеры плохо работают, – бросил Третьяков проходившему мимо метрдотелю.
Тот лишь пожал плечами. Он понимал, что эти посетители вряд ли закажут еще выпивки и еды, да и девицы им не понадобятся. Судя по всему, мужики они прижимистые, доели все, что было у них на тарелках – крошки не оставили.
Но он ошибся. Мужики заказали еще одну бутылку водки и закуски, будто бы к ним пришло второе дыхание, хотя обычно метрдотель в клиентах редко ошибался, понимал с первого взгляда, на какую сумму человек может себе позволить выпить и закусить, захочется ему женщину или нет.
По глазам метрдотель видел, что двум новичкам в этом ресторане страшно хочется женщин, но он-то не знал, что денег у них на такие развлечения нет.
Глава 9
Бахрушин знал, что нельзя на свой страх и риск вести операцию, никого не ставя в известность, потом за такие дела по голове не погладят. Но он понимал, что можно одно и то же мероприятие представить начальству по-разному.
Когда он вошел в кабинет к генералу Гаркунову, то подумал, что такого счастливого человека ему в жизни еще видеть не приходилось. Генерал Гаркунов просто сиял, не хватало нимба над головой и распустившихся за спиной крыльев.
– Что там у тебя новенького, Леонид Васильевич, на твоей делянке? – Гаркунов произнес это таким тоном, что сразу стало ясно, ни в какой успех он не верит. Зато сам он сумел ухватить за хвост не то что рыбу, а самого настоящего кита.
Бахрушин подыграл ему:
– Записал один разговорчик.
– Кем ты занимаешься? – наморщил, лоб Гаркунов, продолжая при этом сиять, как начищенная солдатская пряжка. Гаркунов попытался щегольнуть памятью, но она его в очередной раз подвела. – Ах, да, Кривошеев.
– Следили мои люди вчера за ним, – упавшим голосом произнес Бахрушин и виновато опустил голову, всем своим видом показывая, что зря тратит казенные деньги на спецмашину и сотрудников. – Записал разговор. Мне вначале показалось, что направление перспективное. Толстошеев вышел на полковника Мешкова, который заведует тылом по снабжению федеральных войск на Кавказе.
– Да, наши им уже однажды занимались, но ничего толком не обнаружили, хотя подозрения имелись, – вновь щегольнул памятью генерал Гаркунов.
– По-моему, Мешков приторговывает оружием, и это понятно из разговора.
Но когда Толстошеев предложил ему достать двадцать единиц оружия, тот отказался. То ли заподозрил что, то ли в самом деле не может достать.
– А по-моему, – ответил генерал Гаркунов, – он просто решил не связываться с Толстошеевым. Он человек проницательный, почувствовал, что мы всерьез взялись за торговцев, вот и осторожничает. Ты, Леонид Васильевич, что-нибудь конкретное имеешь?
– Нет, ничего конкретного, – с легкой душой отвечал Бахрушин, – но разрешите дальше вести слежку – продолжить наблюдение.
– Разрешаю, – милостиво произнес генерал Гаркунов.
Теперь у Бахрушина руки были развязаны. Если что, всегда можно будет напомнить об этом разговоре. О том, что Гаркунов даже не поинтересовался, о каком оружии шла речь, так это его проблемы. Любимой пословицей Леонида Васильевича была такая: «Чем больше бумаги, тем чище задница».
Он, вернувшись в кабинет, сел за стол и по свежим следам разговора быстро настрочил рапорт на имя генерала Гаркунова, в котором изложил правдивую информацию, ничего не утаивая, присовокупив туда и свои аналитические размышления.
Рапорт получился ужасно длинным, с множеством пунктов, с многочисленными предложениями дальнейших действий. Он знал, сейчас Гаркунов после разговора с ним читать раппорт не станет, лишь пробежит глазами и то, в лучшем случае, выхватит знакомые фразы и оставит раппорт в столе или в сейфе.
«А я потом, – решил Бахрушин, – в случае чего сошлюсь на бумагу. Она, слава богу, зарегистрирована, а разрешение действовать я от генерала получил».
Дописав рапорт, он отдал его Гаркунову и радостно потер руки.
«Ну вот, я себя обезопасил. Не только он умеет писать бумаги, я тоже в этом дока. И, кстати, в отличие от генерала, пишу по-русски без ошибок, знаю, где ставится запятая, а где точка с запятой», – Бахрушин хихикнул, двигаясь по коридору.
Но, подойдя к своему кабинету, он снова посерьезнел.
"Я получил от генерала карт-бланш, о котором он сам не подозревает. И теперь надо решить, как вести игру дальше. Самое главное, я знаю, какую наживку готовить, чего желает рыба. А теперь я должен правильно выбрать позицию и время, закинуть свою наживку и ждать. Если я правильно все сделаю, то рыба клюнет быстро. А вот если рыба что-нибудь заподозрит, как это произошло с майором Пивоваровым, то, считай, рыбалка не удалась, все усилия коту под хвост.
И тогда уже рапорт, лежащий на столе у Гаркунова, обернется против меня, всех дохлых собак повесят на мою лысую голову. Я-то, черт с ним, свою жизнь прожил, а вот людей могу подвести. Им-то кажется, что Бахрушин все просчитал, и ошибки быть не может, им-то кажется, что я всемогущ!"
Дальше размышлять об этом у Бахрушина не было ни желания, ни времени.
Ему следовало решить кардинальные вопросы, как дальше вести свою игру и на кого делать ставку. Выбор у него был, но брать штатного сотрудника Бахрушину не хотелось, прокололся же, штатный сотрудник Пивоваров!
«Возможно, у них имеется информатор в ГРУ, и возможно, гибель Пивоварова – результат работы информатора. Значит, всю информацию по этому делу я должен замкнуть на себя».
И Леонид Васильевич Бахрушин второй раз за этот день позвонил в госпиталь, но не главному хирургу, а дежурившей на этаже медсестре. Голос Бахрушина медсестра узнала, позавчера он был в госпитале, и спутать характерный голос полковника с чьим-либо другим она не могла. Она запомнила имя и отчество, хотя даже не знала, какую должность он занимает, военный он или нет.
– Как там наш боец?
– Состояние Подберезского два часа тому назад стабилизировалось, но пока он в критическом состоянии.
– Увидеть его можно?
– Конечно, нельзя. Он в реанимации, в специальном боксе.
– Спасибо за относительно хорошие вести.
