После этого персы захватили величайшие города – Антиохию в Египте[135] и Апамею в Сирии, а народ увели в плен. Тогда сгорела от сильного пожара базилика святого мученика Юлиана Антиохийского. Но к императору Юстину пришли персидские армяне[136] с большим грузом сирийского шелка, прося у него дружбы, так как, по их рассказам, их ненавидел персидский император. А именно: пришли к ним, армянам, его послы и сказали: «Император беспокоится и желает узнать, не нарушаете ли [105] вы заключенный с ним союз?». Когда они ответили, что они безупречно соблюдают все то, что они обещали, послы сказали: «Только тогда будет ясно, что вы сохраняете дружбу с ним, когда будете почитать огонь, как и он его почитает». Когда народ ответил, что он никоим образом не будет этого делать, епископ, присутствующий там, сказал: «Что это за божество в огне, чтобы его можно было почитать? Господь создал огонь для службы людям, он загорается от трута, гасится водой; поддерживаемый – он горит, когда о нем забывают – он погасает». Когда епископ говорил эти и подобные им слова, послы пришли в ярость, набросились на него с бранью и избили его палками. Но при виде того, что их епископ истекает кровью, народ напал на послов, пустил в ход руки и убил их. Вот почему, как мы сказали, персидские армяне попросили дружбы у императора Юстина.
41. Альбоин же, король лангобардов, женатый на Хлодозинде, дочери короля Хлотаря, покинул свою страну[137] и со всем племенем лангобардов устремился в Италию. После того как войско было собрано, лангобарды с женами и детьми отправились в путь, намереваясь остаться там. Когда они пришли в эту страну, то скитались по ней в течение семи лет, грабили церкви, убивали епископов и подчинили страну своей власти[138]. После смерти Хлодозинды Альбоин женился на другой[139], отца которой он убил незадолго до этого. Поэтому она всегда ненавидела мужа и выжидала случая отомстить за оскорбления, нанесенные ее отцу. Случилось так, что она воспылала страстью к одному из слуг и отравила мужа ядом. После смерти Альбоина она ушла с этим слугой[140], но их схватили и умертвили обоих. Затем лангобарды поставили над собой другого короля[141].
42. Евний, по прозвищу Муммол, также заслужил от короля Гунтрамна титул патриция. Считаю необходимым рассказать кое-что о начале его воинской службы. Он был сыном Пеония и жителем города Оксера. Пеоний же был графом этой муниципии. И когда Пеоний послал с сыном подарки королю для возобновления своей графской службы[142], сын, отдав отцовские подарки, добился графства для себя, обойдя тем самым своего родителя, которого он должен был поддержать. С этого времени он, постепенно делая успехи, достиг высокого положения. И вот когда лангобарды прорвались в Галлию[143], против них выступил патриций Амат, недавно сменивший Цельса[144]. И когда началось сражение, Амат повернул назад и пал. Говорят, что лангобарды устроили такую резню среди бургундов, что невозможно было сосчитать число убитых. Нагруженные добычей, лангобарды вновь вернулись в Италию.
После их ухода король призвал к себе Евния, то есть Муммола, и пожаловал ему титул патриция. Когда лангобарды во второй раз вторглись в Галлию и дошли до Мустий Кальмских, расположенных недалеко от города Амбрена, Муммол возглавил войско и отправился туда с бургундами[145]. Он окружил со своим войском лангобардов, сделал, кроме того, по дорогам засеки и, пользуясь окольными лесными дорогами, напал на них, многих убил, некоторых взял в плен и отправил королю, который приказал содержать их под охраной в разных местах; однако некоторым [106] удалось каким-то образом бежать и известить страну об этом поражении. В этом сражении принимали участие братья, епископы Салоний и Сагиттарий[146], которые вооружены были не небесным крестом, а шлемом и кольчугой, и, что всего хуже, они, как говорят, многих убили собственноручно.
Это была первая победа Муммола в битве. После этого события саксы, пришедшие с лангобардами в Италию[147], вновь вторглись в Галлию[148] и разбили свой лагерь в области Рье, около виллы Эстублон. Они разбредались по виллам соседних городов, грабили и уводили в плен жителей, и все опустошали. Когда Муммол узнал об этом, он выступил в поход со своим войском, напал на них, уничтожил их много тысяч; до самого вечера не прекращалось сражение, пока ночь не положила этому конец. Ведь Муммол застал саксов врасплох, и они нисколько не думали о том, что с ними может произойти. А утром саксы выстроили войско, готовое к сражению, но пришли послы [от Муммола] н заключили мир. Одарив Муммола, саксы оставили награбленное ими в области и пленных и ушли, предварительно дав обещание, что придут в Галлию, чтобы покориться королям и оказать помощь франкам.
И вот когда саксы вернулись в Италию, они забрали с собой жен, детей и все домашнее имущество, решив уйти в Галлию, чтобы подчиниться королю Сигиберту и осесть в том месте, откуда они пришли[149]. И, как говорят, они разделились на два отряда: один отряд пошел через Ниццу, другой – через город Амбрен, той же дорогой, по которой они шли в прошлом году; сошлись же они в области Авиньона. А было тогда время жатвы; и в том месте под чистым небом созрел богатый урожай, но жители еще ничего не убрали и ничего не развезли по домам из этого урожая.
И вот когда саксы пришли сюда, они разделили между собой посевы, собрали с них урожай, обмолотили хлеб и ели его, ничего не оставив тем, кто его вырастил. Когда же они съели весь хлеб, они подошли к берегу Роны, чтобы перейти реку и отдаться во власть короля Сигиберта. Но тут навстречу им прискакал Муммол и сказал: «Вы не перейдете эту реку ! Ведь вы опустошили область моего господина, собрали урожай, похитили скот, предали дома огню, вырубили оливковые и виноградные сады ! Вы перейдете реку только тогда, когда удовлетворите [требования] тех, кого вы сделали бедными. В противном случае вы не уйдете от моих рук, от моего меча, занесенного над вами, вашими женами и детьми, до тех пор, пока я не отомщу за обиды, нанесенные моему господину, королю Гунтрамну». Тогда они сильно перепугались и, чтобы откупиться, дали много тысяч золотых монет, после чего им разрешили переправиться через реку. И они прибыли в Клермон. В то время стояла весна. Саксы выдавали там медные монеты за золотые; и каждый, кто видел их, нисколько не сомневался в том, что эго настоящее золото, потому что медь так блестела, что я не знаю, с каким искусством ее так можно было сделать. Поэтому некоторые, поддавшись на этот обман, обменяв золото на медь, стали бедными. Саксы же, перейдя к королю Сигиберту, были приняты на жительство там, откуда они ранее вышли. [107]
43. А в королевстве короля Сигиберта на место Иоанна, отстраненного от должности правителя Прованса[150], поставили Альбина. Потому и возникла между ними большая вражда. Однажды, когда заморские корабли прибыли в порт Марсель[151], люди архидиакона Вигилия, без ведома своего господина, украли семьдесят сосудов, которые обычно в просторечии называют бочками, с маслом и топленым салом[152]. Когда же купец узнал, что у него унесли товар, он начал тщательно разыскивать место, где спрятали похищенное. Занимаясь этим, он от кого-то узнал, что это совершили люди архидиакона Вигилия. Слухи дошли и до архидиакона Вигилия. Произведя расследование и узнав обо всем, он никак не признавался всенародно [о краже], а налгал защищать своих людей, говоря: «Никогда в моем доме не было такого человека, который осмелился бы совершить подобное». И вот пока архидиакон оправдывался подобным образом, купец поспешил к Альбину; он рассказал ему о своем деле и обвинил архидиакона в преступном обмане. И в день святого рождества господня, когда епископ пришел в церковь, архидиакон, облаченный в белый стихарь, пригласил по обычаю епископа к алтарю, чтобы в надлежащий час он восславил торжество святого дня. Но тут Альбин вскочил со своего места, схватил архидиакона, оттащил его [от алтаря] и, избив руками и ногами, бросил в темницу. Успеха в заступничестве за Вигилия не могли добиться ни епископ, ни горожане, никто из более знатных, ни даже глас всего народа, потребовавшего, чтобы Альбин, при условии поручительства, позволил архидиакону вместе со всеми отпраздновать святой день, а слушание дела отложить на следующий день. Но у Альбина не было даже страха перед самим святейшим праздником, поскольку он осмелился в такой день оттащить служащего от алтаря господня. Что же дальше? Он приговорил архидиакона к уплате четырех тысяч солидов[153]. Поэтому тот пришел к королю Сигиберту и уплатил в его присутствии, по настоянию Иовина, только четвертую часть штрафа.
