— Понятно, командир, — пробурчал Сэф.
— Повторить приказ, — потребовал Денис.
— Ну что за милитаризм…
— Повторить приказ! Ты!
— Я поеду с тобой впереди, — произнесла Нолколеда.
Денис удовлетворенно кивнул и повернулся к Сэфу: — Ты!
— Я буду замыкающим, — вздохнул он.
— А теперь все по коням, — распорядился Денис.
— Монгарс! — вдруг подал голос принц. — А его… Мы так и бросим здесь, на дороге? Если мы не можем развести костер, давайте хотя бы закопаем…
— Хорошо, — согласился Денис. — Бар! Сделай это побыстрее.
— Слушаю, командир, — бойко отозвался мой слуга.
Покидая страшное место, я поневоле оглядывалась на темное пятно, оставшееся на дороге. Я понимала: убийство единорога — это не просто зверство. Это знак. Точнее, угроза, исходящая от таинственного и тем более страшного врага. Если мускары рассчитывали напугать нас, это у них получилось…
К ночи небо заволокло облаками. Ни одно из многочисленных светил этого мира не смогло пробиться сквозь них. Вокруг стояла непроглядная тьма и тишина, нарушаемая лишь печальным криком ночной птицы.
Было тепло, но мы все равно развели костер: никому не хотелось оставаться наедине с этой первобытной мглой. Денис вызвался караулить, велев остальным отдыхать, но уснуть никто не мог. Ворочаясь на своем походном матрасе, я слышала шепот Лесанта:
— Отец наш, великий Шан, повелитель священных лесов, простри над своими детьми благословенные ветви и защити от невзгод…
— Ну, как ты? — сочувственно спросила я мальчика, когда тот закончил молитву. И только потом сообразила, что слишком фамильярно обратилась к наследнику престола. Но Лесант не обратил на это внимания. Вздохнув, он подвинулся ко мне поближе и серьезно ответил:
— Не беспокойтесь обо мне, гарсин. Просто я не люблю темноту.
— Ну, это же ненадолго, — улыбнулась я. — Утром взойдет солнце. А может, ветер разгонит облака, и на небе засияют звезды.
— Хорошо бы… Тогда бы я рассказал вам про созвездия. Я читал много красивых сказок о них. Мне особенно нравится та, где говорится, что звезды — это другие миры, где тоже живут люди. Я пытался представить, что это за люди, похожи ли они на нас…
— И как? — поинтересовалась я.
Принц смущенно улыбнулся.
— Я думал… Нет, гарсин, вы будете смеяться. Я расскажу вам как-нибудь потом.
— Ладно, — согласилась я. — Тогда давай спать, пока есть возможность.
Я укрыла принца одеялом и с материнской нежностью погладила мягкие золотистые волосы. Интересно, что он и в самом деле думает об обитателях других миров? Надо потом расспросить…
Но выспаться этой ночью нам было не суждено. Внезапный порыв ветра со свистом пронесся над лагерем. Костер вспыхнул и потух. Наступила кромешная тьма. Испуганные кони с бешеным ржанием заметались на привязи, громко залаял Чанг.
Я на ощупь обняла принца за плечи, и мальчик, дрожа, прижался ко мне. Трудно было сказать, кто из нас у кого искал поддержки… Потом чья-то рука схватила меня за локоть.
— Жанна, ты? — это был Сэф.
Наконец вспыхнул свет: Бару удалось соорудить факел. Передав его Денису, мой слуга бросился успокаивать лошадей. И тут же мы услышали тихий, тоскливый вой. Одновременно вдали зажегся голубоватый огонек, за ним еще один, еще и еще… Блуждающие огни кружили вокруг лагеря; звуки, леденящие сердце, то приближались, то удалялись. А ветер дышал подземельной сыростью, как будто рядом с нами разверзлась могила…
— Великий Шан, они пришли за мной, — прошептал принц. — Они хотят меня убить, да?
В свете факела лицо мальчика казалось смертельно бледным. Я не знала, что сказать, и лишь крепче прижала его к себе.
— Это был не просто ветер, — заявил Сэф. — Тут явно какое-то колдовство. Сначала единорог, теперь вот это… У вас есть какие-нибудь объяснения происходящему, сенс?
— К сожалению, нет, друг мой, — отозвался ученый. — В Лаверэле в прямом смысле этого слова колдовства нет…
— Что тут думать, это опять мускары! — сказала Нолколеда, зажигая еще один факел. — Вот только зачем им нас пугать? Разве не проще было напасть на лагерь?
— Типун тебе на язык, — сердито прошипел Сэф. А Денис задумчиво проговорил:
— Мускаров на континенте не может быть много. Это шпионы, разведчики, а не десант. Мы вооружены и не представляем легкой добычи. Они могут действовать только наверняка, как тогда, у моста… А это — психологическая атака. Они не станут нападать. Нам ни в коем случае нельзя поддаваться страху.
— Правильно мыслите, командир, — вмешался Бар, складывая хворост на кострище. — Этой ночью нам опасаться нечего. Вот сейчас костер разгорится, станет тепло, светло, а эти… Ну и пусть себе воют. А мы им назло споем что-нибудь, как сумеем. А, господа? Вы какие песни любите, ваше высочество?
— Мне нравится «Корабли заходят в бухту Нинальд», — смущенно признался принц.
— Это что-то господское, — развел руками Бар. — Не знаю такую.
Сэф вдруг оживился.
— Это про боцмана Тедлиса? Бар, это великолепная песня, тебе понравится. Ваше величество, не сомневайтесь, сейчас мы ее разучим. Сенс, вы не могли бы еще раз пожертвовать несколько страниц из своего блокнота? И карандаши — сколько есть. Их можно разломать пополам и наточить. Записывайте, господа!
Нолокледа попыталась воспротивиться.
— Что за чушь? Нашли время резвиться!
Но Денис, устраиваясь с листком на коленях и огрызком карандаша в руках, заявил:
— Нолколеда, это приказ. Садись и записывай.
Песня, которую продиктовал нам Сэф, была истинным шедевром устного народного творчества. Несмотря на лирическое содержание, она вызывала у меня гомерический хохот. Смысл ее примерно был таков:
Корабли заходят в бухту Нивальд,Моряки в трактире тратят кувры,Им не надо девушек красивых,Было бы вино — наполнить кружки.Боцман Тедлис всем девчонкам снится,Он собой хорош невыносимо,Но однажды утром бравый боцманПовстречал красавицу Элиму.Предложил тогда ей боцман Тедлис,Подкрутив усы, отставив кружку:— Вы, гарсин, прекрасны, как Ламерис,И достойны стать моей подружкой.Но сказала гордая Элима:— Вы, монгарс, такой, как все мужчины…
Ну и далее в том же духе. Боцман Тедлис тосковал о прекрасной Элиме. А она оставалась неприступной, хотя и корила себя за гордость. Завершалось все свадьбой, на которую моряки надели новые береты с перьями голубого альбатроса.
