Закончив диктовать, Сэф стал разучивать с нами мотив. Наш распорядитель королевских забав явно почувствовал себя в родной стихии. Порывшись в своих мешках, он вынул оттуда какой-то инструмент, вроде трещотки, и вручил его ученому.
— Сенс, прошу вас. Так, девушки ведут первым голосом, мужчины — вторым. Командир, ты будешь отбивать ритм на барабане. Вот эта большая миска вполне сгодится. Бар, читать ты не умеешь и слов не знаешь. Будешь вести свою партию художественным свистом.
— А я? — виляя хвостом, поинтересовался Чаня.
— Ты? Ты можешь выть в конце каждого куплета. Вот так, тоненько: у-у-у! Готовы? Начали!
Мы дружно и фальшиво грянули первый куплет. После первой же строки меня задушил смех, и я повалилась на землю.
— Нет, так не пойдет, — прервал нас Сэф. — Мы сейчас устроим настоящее представление. Жанна, кончай смеяться, ты будешь изображать красотку Элиму. Будете боцманом, ваше высочество? Отлично! Остальные — хор. Последние две строки повторяются очень громко, чтобы задрожала вся округа. Пусть знают наших!
И Сэф, обернувшись к темноте, выжидающе притаившейся у него за спиной, погрозил ей кулаком.
Шоу получилось бесподобное. Развеселившийся принц лихо подкручивал несуществующие усы и старался исполнять партию боцмана басом. Дружный хор подхватывал куплет, Чаня вступал всякий раз не вовремя, но выл музыкально. Мы с принцем отплясывали «свадебный танец» под бурные аплодисменты «гостей».
Мы даже не заметили, что облака на небе исчезли, и Модит и Матин в окружении звезд разом засияли над холмами. Пугающий вой прекратился. Костер ровно горел, потрескивая сучьями.
Не помню, как мне удалось задремать. Проснулась я, когда начало светать. Меня разбудил чей-то голос, бормотавший бессвязные слова. Я почему-то в первую очередь подумала о принце, но мальчик крепко спал, накрывшись с головой одеялом. А потом до меня дошло: говорили по — русски! Я огляделась по сторонам. Сэф спал, прислонившись спиной к дереву. Значит, Денис… Я тихо выбралась из-под одеяла и увидела, что над Денисом склоняется Бар. Он приложил палец к губам и знаком предложил мне подойти ближе.
Я подошла и прислушалась.
— Я одиннадцатый, одиннадцатый, — повторял Денис, — Прием… Я одиннадцатый, я одиннадцатый, у меня уже девять двухсотых, не знаю, сколько трехсотых… Вертушки, где вертушки, пусть помогут вертушки, прием…
— Слышите, хозяйка? — сказал Бар, осторожно поворачивая Дениса на здоровый бок. — Не разберешь, что говорит. Что за язык? Одно только мне ясно: командир-то наш и раньше бывал в серьезных переделках. Только вот ума не приложу, где это могло происходить, а?
Я промолчала. Действительно, откуда лаверэльскому крестьянину было знать о новогоднем штурме? Я тоже не понимала ни слова. Одиннадцатый — наверное, позывной. Что за двухсотые и трехсотые? Какие вертушки? О чем спустя девять лет, находясь в другом мире, Денис вспоминал во сне? А он говорил все тише и тише:
— Я одиннадцатый, я одиннадцатый, кто там с кулаками, вышли они или нет, прием… Помощь нам дайте, помощь… Ленточку срочно нам дайте…
Вдруг он резко открыл глаза и приподнялся, схватив меня за руки. Его пальцы спросонья были жаркими, как огонь. От этого жеста — одновременно беззащитного и властного — я совсем растерялась. Но Денис уже опомнился и отпустил меня. Нахмурившись, он посмотрел на Бара.
— У вас, командир, рана во сне разболелась, сказал тот. — А я вас перевернул, так что теперь все в порядке.
С этими словами мой слуга оставил нас одних.
— Я что, говорил во сне? — спросил Денис. — Как неосторожно! Мне приснилось, будто снова идет бой. Мы гибнем, а помощь все не приходит…
— Это потому что здесь тоже бой, — тихо заметила я.
— Здесь?! — Денис уставился на меня, изображая изумление, потом насмешливо прищурился. — Ты, может быть, имеешь в виду мускаров, Пегль их забери? Этих клоунов, которые приняли нас за лаверэльских крестьян и рассчитывают напугать своими завываниями? Знаешь, там мне действительно было страшно. Этот страх как хроническая болезнь: он остается навсегда. Ты думаешь, что уже здоров, ан нет, вот тебе рецидив. Но зато больше меня ничем так не напугаешь. Знаешь, — его темные глаза остановились на мне, — я иногда думаю, что мы представляем здесь всех землян. Не только своих современников, но и тех, кто жил до нас. Всю земную историю. А в ней было такое, что Лаверэлю и в страшных снах не приснится. Поэтому мы просто не имеем морального права бояться.
— Точно, командир!
Оказывается, Сэф давно уже стоял у меня за спиной. Нолколеда тоже подошла ближе, прислушиваясь к нашему разговору. Денис еще что-то говорил — теперь уже им. А я вернулась к своей походной постели, но, уходя, все рассматривала запястья. Как только его пальцы не прожгли мои руки насквозь?
2. Перед лицом Ламерис
Мы заблудились. Это стало очевидным, когда вдали снова заблестела гладь реки Бло. На карте была указана только одна дорога, а на самом деле их оказалось две. На развилке мы решили, что левая дорога идет в нужном нам направлении, а правая слишком круто поворачивает на северо-восток. В результате наш отряд полдня двигался на запад вместо северо-запада. Снова посовещавшись, мы решили не возвращаться.
— Наверняка найдется какая-нибудь тропа на север, — решил Денис. И мы продолжили путь вдоль берега.
Река Бло здесь заросла высоким еловым бором. Голубые волны терлись об огромные валуны, дробились на мелководных порогах. Сюда на водопой приходило множество зверей. При виде нас могучие олени горделиво поворачивали изящные головы, увенчанные короной рогов. Промелькнула стая серебристо-голубых волков. Чанг зарычал им вслед. Волки, как легконогие тени, скрылись в лесу, ответив оттуда протяжным воем. А потом мы заметили двух маленьких медвежат. Они кувыркались на берегу, отнимая друг у друга рыбий хребет.
— Осторожно! — предупредила я не в меру любопытного Чаню. — Где-то поблизости должна быть их мама.
И действительно, медведицу мы застали на мелководье. Орудуя когтями, как острогой, она выбрасывала на берег больших радужно-розовых рыб. Наше появление напугало ее, и, побросав свой улов, она погнала медвежат в лес.
Когда мы подъехали, некоторым рыбинам удалось добраться до воды; остальные, подрагивая жабрами, лежали на берегу.
— Эх, эту рыбку бы, да на углях зажарить… — мечтательно произнес Сэф. — Некоторые, по-моему, даже с икрой.
— Это солнечный карп, — подтвердил сенс Зилезан. — Он сейчас идет на нерест. Медведи знают об этом и дежурят на всех порогах. Рыба эта дорогая и, говорят, очень вкусная. Настоящий деликатес.
