всего 4 дня, чтобы превратить его в ничтожество»57. Всего за несколько недель до этого неудачная попытка Сороса предсказать рост цен стала гвоздем номера журнала Fortune, о чем не преминули упомянуть в Forbes. «Если такой богатый, невероятно тщеславный и известный фондовый менеджер, как Джордж Сорос, появляется под хлестким заголовком, продавай свои ценные бумаги», — ухмылялся автор58. По Восточной Европе быстро распространились новости о финансовых неудачах Quantum, которые могли положить конец филантропии Сороса в данном регионе. Чтобы опровергнуть факт неудачи, он нанес визит премьер-министру Венгрии и убедил его, что на благотворительность крах никак не повлияет. Но к концу 1987 года оказалось, что выводы о финансовом падении Сороса преждевременны. Сорос оказался на втором месте в списке богатейших людей Уолл-стрит журнала Financial World. На первом же месте был не кто иной, как Пол Тюдор Джонс, технический аналитик и приверженец Паттона.
Лазарусский акт 1987 года, подписанный на основе переговоров в отеле «Плаза» двумя годами ранее, закрепил за Соросом статус народного финансового героя. Это дало толчок для создания современных так называемых макрохеджевых фондов. С 1924 года и до самой смерти в 1946 году Джон Мэйнард Кейнс инвестировал в медицинский факультет Королевского колледжа Кембриджа, и хотя термина «хеджевый фонд» еще не существовало, он пользовался такими методами, которыми современные менеджеры макрофондов пользуются и сейчас. Он спекулировал валютой, облигациями и акциями в мировом масштабе, приобретая и продавая ценные бумаги, и получал прибыль без особых затрат. После Второй мировой войны из-за устойчивой инфляции, регулируемых процентных ставок и неподвижного курса валют его инвестирование сошло на нет — по иронии судьбы именно Кейнс вел переговоры о фиксации обменных курсов на конференции в Бреттон-Вудсе. После того как в 1970-х эта система стала доступна, макроинвестирование вновь стало подниматься с колен, правда, очень неуверенно.
Повлияло на это также образование двух групп инвесторов. Акционеры типа Майкла Стейнхардта понимали, что изменения процентных ставок помогут поднять продажи на фондовом рынке, как это бывало ранее. Начиная с 1980-х годов они ставили непосредственно на изменения в процентных ставках, спекулируя на облигациях сначала в США, а потом и по всему миру59. А такие трейдеры, как Майкл Маркус и Брюс Ковнер, тем временем начали продажу хлопка и золота; но когда на товарной бирже появились новые контракты на валюту и процентные ставки, они стали ими пользоваться. Однако до публикации «Алхимии» Сороса аналитики по акциям и трейдеры не были связаны друг с другом, так как действия аналитиков были основаны на фундаментальном анализе конъюнктуры, а действия трейдеров — на тенденциях и графиках движений рынка. Но опыт Сороса повлиял на обе группы инвесторов. Проведенный Соросом эксперимент в режиме реального времени и впоследствии опубликованный в его книге «Алхимия финансов», включал в себя как фундаментальный анализ, так и следование тенденциям; работа совмещала экономический язык и предсказания изменений графиков движения рынка. Соросу по-своему удалось доказать, что в действиях по каждой системе хеджевых фондов есть своя доля мудрости60. За несколько лет таких трейдеров, как Пол Тюдор Джонс, и аналитиков акций, как, например, Стэн Дракенмиллер, стали называть макроинвесторами61.
В СОБЫТИЯХ «ЧЕРНОГО ПОНЕДЕЛЬНИКА» АНАЛИТИКИ пытались найти более глубокий смысл в годы, последовавшие за крахом. В неудаче обвинили современный финансовый инжиниринг, который позже в общественном сознании растворился в понятии «хеджевый фонд». По вине «финансовых инженеров» образовался дестабилизирующий цикл обратной связи: падение на фондовом рынке дало начало продажам портфелей инвестиционного страхования, которые, в свою очередь, привели к дальнейшему падению и новым продажам. Марк Рубинштейн, профессор экономики из Беркли и один из создателей идеи инвестиционного страхования, впал в клиническую депрессию, как позже он сам называл свое состояние. Он опасался, что ослабление фондовых рынков Америки может подтолкнуть Советский Союз к началу военных действий, а виновником ядерного конфликта сочтут его62.
В очередной раз инновации в сфере финансов были пылко отвергнуты. Сорос был убежден, что именно инвестиционное страхование явилось причиной событий «черного понедельника». Но падения на фондовых рынках происходили периодически в истории их существования, в том числе и на иностранных фондовых рынках, где инвестиционное страхование не было столь развитым и где происходили стремительные падения. Как показал анализ краха рынка, даже в Соединенных Штатах из 39 миллиардов долларов, вырученных от продажи акций на фьючерсных рынках и рынках наличного товара 19 октября, лишь 6 миллиардов долларов были выручены благодаря инвестиционным страховщикам. «Низкотехнологичные» инвесторы также сыграли свою роль. С брокерами у инвесторов были установлены внутренние правила продаж на случай, если они потеряют свои позиции. В этом случае эти старомодные полисы страхования от убытков могут быть проданы по крайней мере так же, как и инвестиционное страхование. Кроме того, опасение краха появилось еще накануне этого события, поэтому творившийся хаос можно было объяснить с психологической точки зрения. Эта история в журнале Atlantic Monthly была названа «параллель с 1929 годом», а в статье Wall Street Journal, посвященной «черному понедельнику», сопоставлялось недавнее падение рынка с падением в 1920-е годы63. В конце концов финансовые методы были всего лишь методами. Люди приобретали полисы инвестиционного страхования или страхования от убытков лишь из-за нестабильности, царившей в то время64.
Какую бы роль инвестиционное страхование ни играло, главный урок краха заключался в другом. Финансовая олигархия Уолл-стрит нанесла сокрушительный удар по теории эффективного рынка, которую Сорос так долго критиковал. В течение недели цены на рынках Америки прыгали, как мяч в японской игре патинко, что, безусловно, никоим образом не способствовало установлению равновесия. Позже Сорос написал: «Теория рефлексивности может объяснить такие скачки, в то время как гипотеза эффективного рынка на это не способна», и определенно он был прав65. То, что концепция эффективного рынка возникла в 1950-1960-х годах на территории самых стабильных студенческих городков в Америке — самой стабильной стране — в самое стабильное время, не было простым стечением обстоятельств. Сорос, переживший холокост, войну и нищету в Лондоне, смотрел на мир по-другому; и после сумасшедших событий «черного понедельника» он пришел к академическому консенсусу. С одной стороны, эти события были унизительны для него, как для инвестора, а с другой — являлись подтверждением его правоты.
Его академический консенсус состоял из трех частей. Гипотеза об эффективном рынке была основана на спорном предположении, которое заключалось в следующем: изменения цен соответствуют «нормальному» распределению вероятности, представленному давно известным графиком нормального распределения, на котором частота появления показателей, равных медиане или близких к ней, особенно высокая, в то время как
