ничего общего с рациональным анализом. «Человек» был не совсем «экономическим». Неожиданно в умах экономистов возникли идеи, которые могли дать разумное объяснение таким несоответствиям. В 1988 году статьи Ричарда Талера из Чикагского университета начали регулярно издаваться в Journal of Economic Perspectives, и в них описывались случаи, когда выбор простого человека отрицательно влиял на рациональные ожидания экономистов. Это была очередная победа Сороса, который со студенческих времен постоянно говорил о границах познания и искал подтверждение своей теории.
Тройная атака на теорию эффективного рынка — статистическая, институциональная и психологическая — стала своего рода оправдывающим доказательством существования хеджевых фондов. Она объясняла успех блоковой торговли Майкла Стейнхардта или биржевых игроков Хельмута Веймара, а также доказала, что биржевые игроки были на шаг впереди всех академических теорий. Осознание того, что само понятие эффективности рынка несовершенно, подвигло многих профессоров в области финансов на открытие собственных хеджевых фондов и убедило людей вливать свои деньги в эти фонды, что, в свою очередь, обеспечило развитие данной сферы деятельности после краха 1987 года. Но была в этих коренных изменениях и темная сторона. Если рынки не всегда были эффективными и рациональными, то их действие на общество могло быть разрушительным: серия подъемов и спадов могла исказить и дестабилизировать экономику, нанося тем самым непоправимый вред простым рабочим и их семьям. И если рынок был дьяволом, то стремительно действующие хеджевые фонды были дьяволами, сидящими на стероидах? Такое подозрение, хоть и немного преувеличенное, преследовало хеджевые фонды с переменным успехом, когда они вошли в золотую эру своего расцвета.
5 СУПЕРКОТ
В конце весны 1984 года школа бизнеса Колумбийского университета провела встречу «финансовых титанов». В качестве сторонника теории эффективности рынка на встречу был приглашен один из крупнейших специалистов в области финансового дела Майкл Дженсен, а также Уоррен Баффет, который представлял противоположную точку зрения. Зная, что он выступает перед аудиторией, большую часть которой составляли профессиональные инвесторы из Нью-Йорка, Дженсен начал отважно выдвигать аргументы, высказываемые приверженцами теории случайных блужданий. Финансовые аналитики продолжают исполнять свои обязанности только потому, что у сбитых с толку обывателей развилась своего рода психическая потребность в получении рекомендаций относительно мест вложения своих финансовых средств, хотя зачастую эти рекомендации оказываются совершенно бесполезными. «Тем немногим инвестиционным менеджерам, которые отвергают гипотезу случайных блужданий, просто пока везет», — убеждал Дженсен своих слушателей. Безусловно, некоторым людям удается предугадывать состояние рынка по пять лет подряд. Но если попросить миллион человек подбросить монетку, то с таким же успехом у пятерых человек подряд может выпасть «орел». Сноровка тут ни при чем — все дело в удаче. В вопросах инвестирования действует тот же принцип1.
То, что ответил на эти слова Уоррен Баффет, могло бы стать манифестом о хеджевых фондах. Он начал играть с доводами Дженсена, предлагая слушателям представить, что они находятся на национальном конкурсе по подбрасыванию монеты. В начале состязания каждый житель Америки подбрасывает монетку, и те участники, у которых выпадает «решка», выбывают из конкурса. По завершении десяти раундов у нас останется 220 тысяч участников состязания, и «выжившие» (такова уж натура человека) начнут «задирать носы». На вечеринках победители начнут рассказывать привлекательным представительницам противоположного пола, также участвовавшим в конкурсе, о том, какие приемы они использовали и какие чудесные нововведения привнесли в такое дело, как подбрасывание монеты. После того как будет проведено еще 12 раундов, оставшиеся 215 участников начнут без умолку говорить о себе, публикуя дурацкие книги об искусстве и науке подбрасывания монетки. Но затем какой-нибудь профессор, преподающий в школе бизнеса, выскажет мысль о том, что, даже если бы в соревновании по подбрасыванию монеты участвовало 225 миллионов орангутангов, мы бы добились аналогичных результатов. В итоге в конкурсе осталось бы 215 самовлюбленных орангутангов, продемонстрировавших двадцать выигрышных прямых бросков.
Представив доводы Дженсена более эффектно, нежели сам Дженсен, Баффет продолжил критиковать его точку зрения. Если бы 215 победивших орангутангов находились в разных частях страны, их победу посчитали бы везением. Но чем бы мы объяснили их победу на конкурсе по подбрасыванию монеты, если бы нам стало известно, что 40 из 215 победителей содержались в одном и том же зоопарке? Баффет говорил о том, что те феномены, которые со статистической точки зрения кажутся случайными, могут предстать перед нами в совершенно ином свете, стоит только обратить внимание на принцип их распределения. Если вы выяснили, что какой-либо редкий вид рака чаще встречается среди жителей определенной деревни, вы не будете называть это случайностью. Вы скорее проведете анализ воды, которую пьют жители данного населенного пункта.
Затем Баффет опроверг тот факт, что успешность процесса подбора акций распределяется случайным образом. Напротив, особых успехов в этом деле добиваются жители определенных «деревень», которые отличаются не своим географическим положением, а подходом к инвестированию. Чтобы наглядно продемонстрировать свою точку зрения, Баффет показал записи о девяти инвестиционных менеджерах, которые пользовались принципом стоимостного инвестирования, разработанным наставником Баффета Беном Грэмом. Трое из них в середине 1950-х годов работали в Graham-Newman Corporation, остальные узнали о подходе Грэма от самого Баффета или его партнеров. Баффет настаивал на том, что использованные им примеры не были подобраны специально; он рассказал о результатах всех сотрудников корпорации, записи о которых имелись в его архиве, и всех распорядителей фондов, которых он научил пользоваться методом стоимостного инвестирования. Всем без исключения ученикам Бена Грэма удавалось безошибочно предугадывать рыночные показатели, при этом не заимствуя друг у друга сделанную ими подборку акций2. Можно ли объяснить это простой удачей?
Основная позиция Баффета была неоспорима. Если рассматривать инвестиционных менеджеров просто как группу людей, исполняющих свои обязанности, успешность их выбора можно посчитать случайностью — так же как и в том случае, когда десять человек подряд выбрасывают «орла» или «решку». Но если понять, что каждая группа инвестиционных менеджеров принадлежит к определенной интеллектуальной «деревне» или имеет свой собственный интеллектуальный стиль, их успех вряд ли можно будет считать случайным. В рассказе о хеджевых фондах важную роль сыграли несколько таких талантливых групп менеджеров, самая известная из которых была создана преуспевающим уроженцем штата Северная Каролина. Его звали Джулиан Робертсон3.
ИНОГДА «ПОВЕЛИТЕЛИ РЫНКА» ОКАЗЫВАЮТСЯ ЗАМКнутыми людьми. Они не способны на лесть и не могут проявлять терпимость, которые так необходимы для налаживания взаимоотношений между людьми. Для них существуют лишь факты: вы либо зарабатываете деньги, либо нет;
