– Это потом, а пока с иностранных ученых групп деньги брать надо, скоро много их к нам понаедет. Пусть платят за право исследования.
– А с корреспондентов?
– По первому разу, пожалуй, только малую въездную пошлину, а потом поглядим, что о нас напишут и как покажут. Со злопыхателей - втрое за повторный въезд!
– Лучше вдесятеро.
– Да, и насчет хорошей обсерватории астрономам намекнем - в центре купола астроклимат лучше, чем на Мауна-Кеа…
– Транзитные деньги за пролет гражданских лайнеров над нашей территорией…
– Таможенные доходы…
– Торговля лесом…
– Каким лесом, ты чего, перегрелся?
– В малой кальдере Эребуса растут елки. Немного, но есть. Представляешь, сколько будет стоить табуретка, сработанная из ТАКОЙ древесины? Думаешь, не купят?
– Лучше сами купим мицелий каких-нибудь подосиновиков и будем продавать лицензии на право грибного сбора на Эребусе. И доход больше, и елки целы.
– Живы будем, не помрем, - подытожил Ломаев и весело пихнул Ерепеева в бок. Ерепеев немедленно ответил тем же:
– Да здравствуют антаркты, маленькая, но гордая нация!
– Ага, и тебя проняло? - Ломаев просиял и неожиданно пнул ногой лежащего Шеклтона. Несильно.
– Спит…
– И так видно, что спит, - прокомментировал Ерепеев. - Вымотался человек. Чего ради ноги-то распускать?
– А того ради, - понизил голос Ломаев, - что до меня только сейчас кое-что дошло. Как до жирафа. Ереме это слышать необязательно. Как ты думаешь, почему Родина не просто открестилась от нас, но и объявила нас преступниками, да еще всех списком?
– Чтобы отмазаться.
– Только-то? А поглубже копнуть не хочешь?
Морщины на лбу Ерепеева собрались в чрезвычайно пересеченный рельеф.
– Погоди… Ты хочешь сказать, что…
– Вот именно это я хочу сказать. России в Антарктиде все равно ничего не светит, вот она и не оставила нам иного выбора, кроме как отчаянно добиваться независимости. Господи! В кои-то веки умный шаг во внешней политике! Одобряю. Да Свободная Антарктида для России стократ выгоднее, чем Антарктида поделенная!.. Дошло наконец?
– Кажется, дошло. - Ерепеев был потрясен. - Так, значит, мы не изменники?
– Не обольщайся. Лично я в ближайшее время в Россию ни ногой. Знаешь, здесь тоже лед, но все же теплее, чем в Магадане. Лучше останемся антарктами, согласен?
– Придется, - вздохнул Ерепеев. Ломаев самодовольно подбоченился, черт ему был не брат:
– А разбогатеем - все у нас будет! Из Австралии утконосов выпишем, вон Игорек Непрухин о них давно мечтает…
– На кой черт нам утконосы? - изумился Ерепеев.
– Чтобы были! - отрезал Ломаев. Могучая борода аэролога топорщилась дикой метлой, глаза блестели. Глядя на него, хотелось расправить плечи.
«Ан-3», чуть заметно ныряя в слабых воздушных ямах, тянул к станции Амундсен-Скотт.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ. Ее звали Роберта
Несколько восточнее островов Туамоту над океаном копились облачные массы. Под назойливо-жгучим солнцем тропиков рождался обыкновенный, ничем не примечательный циклон. Сколько их было до него! Миллионы. Сотни миллионов. Рождаясь, подпитываясь теплом океана, закручивая тучи в тугие спирали, они брели на запад, донося ливни до Новой Гвинеи, Австралии и Новой Зеландии. Каждый десятый или двадцатый из них непомерно рос, достигая кондиций тайфуна, и хулиганил на море, пока не натыкался на сушу, где и разваливался, побуянив напоследок. Свирепо воя, плюясь пеной, гоня мутные валы, море бросалось на берег. Соленой воде было тесно в океанической котловине. Кто сказал, что вода всегда течет сверху вниз? Вверх, а не вниз. На скалы! Еще! Еще! Тропики, чего вы хотите.
Из века в век, из эпохи в эпоху из лавы и кораллов строилась суша, размываемая океаном. Ползли материки, раскрывались рифты, плита наезжала на плиту, вулканы плевались раскаленными бомбами, фонтанировали лавой и жидким стеклом, а над прогретыми солнцем водами происходило одно и то же: рождались циклоны, и каждый десятый или двадцатый из них непомерно рос… Взбесившиеся валы загоняли аммонитов на глубину, вынырнувший за порцией воздуха плезиозавр рисковал захлебнуться прямо на поверхности, в «оке» тайфуна кружились, хрипло вопя, обреченные птеродактили… Тайфуну безразлично, над кем измываться, будь то ящеры или киты, птерозавры или птицы. Это только чересчур расплодившимся двуногим с их умеренным интеллектом и неумеренными запросами то и дело кажется, будто подлая стихия с особенной яростью терзает творения рук человеческих. Типичная мания величия! Кто много о себе мнит, для того и синяк - гангрена.
Почти ласково пошуршав листьями пальм на атоллах Туамоту, циклон сместился к западу, закручиваясь все туже, вбирая в себя новые и новые массы воды, несильно потрепал Тубуаи и над островом Раротонга уже достиг силы тропического шторма. В трехстах милях западнее самого южного атолла архипелага Кука в центре шторма образовался «глаз», отчетливо различимый на снимках из космоса, и тайфун получил имя Роберт. С этого момента за новорожденным атмосферным явлением следили внимательнее, чем за любым новорожденным младенцем человеческой породы.
Набирая силу, тайфун пронесся над островами Тонга, задел Новые Гебриды и натворил дел в Новой Каледонии. Оттуда он свернул на юго-запад и спустя сутки посрывал все до единой крыши на острове Лорд-Хау, смыл в океан прибрежные постройки, взамен выбросив на берег несколько судов. Не обошлось без жертв. На подходе к Австралии тайфуну была присвоена пятая, высшая степень. Скорость ветра достигла двухсот восьмидесяти километров в час.
Сильнее всего досталось побережью между Сиднеем и Ньюкаслом. Своевременное предупреждение о надвигающемся тайфуне свело число жертв к минимуму, но разрушения были велики. Весь мир обошли потрясающие воображение телекадры: крупная акула (серая рифовая, почему-то названная в комментарии тигровой), бестолково бьющаяся на плоской крыше чьего-то коттеджа за десять секунд до того, как следующая волна принесла портовый буксир, раздавивший коттедж вместе с акулой. В Сиднее не осталось ни одного целого стекла. Поиграв мускулами над сушей, Роберт быстро иссяк, так что Канберра отделалась уже пустяковыми разрушениями, а Мельбурн не пострадал вовсе. Зато на Восточном побережье погибшие и пропавшие без вести насчитывались десятками, а материальный ущерб исчислялся миллиардами.
Дело, конечно, неприятное, но в целом обычное. Там, где солнышко греет воду, человек наслаждается жизнью в промежутках между пакостями природы, и чем больше вокруг него воды и солнца, тем крупнее пакости и выше страховые взносы. Диалектик найдет в этом единство с его неизменной борьбой противоположностей, поборник справедливости - законное возмездие за тропическую негу, священник - кару Господню. Впрочем, и священнику может показаться, что тайфун пятой степени - это того… немного слишком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
