Конечно, в то время мы ничего этого не знали. Сейчас все подробные сведения опубликованы в различных мемуарах, особенно в серии «История Атомного Проекта» выпущенного Российским Научным Центром (РНЦ) «Курчатовский институт» и книге Минобороны РФ «Россия Делает Сама». Именно такое название – РДС-1 имела первая атомная бомба, взорванная 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне. Из этих книг я также узнал, что координаты нашей сверхсекретной стройки были сразу же опубликованы американцами в открытой печати, конечно – своей, которую мы не читали принципиально…
Однако – пора закончить банную эпопею, как ее тогда воспринимал лейтенант монтажников: я ведь пишу всего лишь автобиографию. Бедные строители так были напуганы известием о приезде высокой комиссии, что решили облагородить скамейки и полки в бане и покрасили их олифой. Возможно – заготовки бани были покрыты олифой или лаком по ТУ еще на заводе-изготовителе. Видно, олифа была некачественной, и под влиянием горячего пара растаяла. Факт тот, что комиссию пришлось отмывать после бани керосином, над чем долго смеялась вся Земля. Был ли в комиссии сам Фомин – не известно…
Строительство основной бани длилось еще долго: нам так и не пришлось в ней помыться, хотя я достаточно успел подолбить землю в короткие часы, отведенные для сна.
В свою, практически всегда пустую, палатку мы наведывались на пару часов. Неизменно в ней был «задействован» только один спальный мешок. Из зеленого кокона мешка раздавалось мерное дыхание и торчал веснушчатый нос замполита группы в/ч 15107 старшего лейтенанта Коли Чичева. Вообще-то Коля был таким же инженером-тотальником, как и большинство из нас, но по каким-то соображениям решил податься в замполиты. Сейчас он не изнывал от безделья, а плодотворно отдыхал почти полные сутки. Если, проспав всю ночь, человек после завтрака может опять спать, – значит перед вами о-о-ч-чень опытный замполит. О других развлечениях этих ребят я расскажу позже…
Снежная увертюра
Ой, снег – снег,
Ой, снег – снег…
(Детская песенка)
Вся моя группа занята, кроме обживания палатки, еще одним основным делом. В потоке грузов из трюмов ледокола нам надо отловить свои ящики с красным треугольником. Потеря даже одного – чревата. Свои ящики извлекаем из разных скоплений грузов: все перемешивается при погрузке, выгрузке и перевозке на берег. Кроме того, на крутой косогор выгрузки пошли уже наши конструкции. Среди множества грузов надо также «отловить» все причиндалы к ним.
Разгрузка наших кубиков с саней происходит просто: строп зацепляется за что-нибудь тяжелое, и трактор выдергивает сани из-под груза. Но нам надо разгружать их так, чтобы можно было подобраться к каждому пятитонному кубику. С грустью убеждаюсь, что кромки наших секций, которые надо сваривать непроницаемым швом, погнуты во время многочисленных погрузок – разгрузок. Кромки надо выправлять перед сваркой. Провожу опыт. Два здоровенных матроса берут в руки кувалды. Грохот стоит на всю Землю, результат – нулевой: приваренный к кромкам стальной уголок просто пружинит. Металл надо греть. У нас единственный источник нагрева – пламя бензореза. Извлекаем из своих ящиков и собираем бензорез, подтаскиваем кислородный баллон – один из двадцати. Греем – стучим кувалдами, опять греем – стучим. За час адской работы вмятину удается выправить. Расход драгоценного кислорода – почти половина баллона… Всего кислорода экспедиции не хватит на рихтовку даже половины повреждений. А ведь предстоит монтаж, когда без кислорода не обойтись…
Основной объект полигона (я еще, кажется, нигде не говорил, что мы строим полигон для испытаний атомного оружия) – это его центр Д-2, который находится в 20 километрах от места высадки Д-1. Туда, на Д-2, нам предстоит перевезти все свои игрушки.
Там, в вершинах треугольника, каждая сторона которого равна 3 километрам, надо смонтировать три одинаковых бронеказемата – БК. В них размещается разнообразное точнейшее оборудование, системы радиосвязи, автоматики, отопления и вентиляции, большое количество аккумуляторов для автономной работы всей этой техники. Эпицентр воздушного или наземного взрыва находится в центре треугольника. Бронеказематы должны выдержать страшную силу ударной волны, радиации и высокой температуры, сохранив приборы. Поэтому они заглубляются в скалу, сверху их прикрывают каменные холмы. Многочисленные кабели к датчикам, расположенным по всей площади полигона, заводятся в БК через сальниковые трубы, пронизывающие толщу холма. Так это выглядит на совершенно секретной картинке в чертежах…
В действительности: изрядно покореженные секции бронеказематов находятся за глубокими снегами на расстоянии более 20 км от места монтажа. Первый опыт правки – отрицательный. Откладываю его решение «на потом» и начинаю заниматься перевозкой секций.
Трактор подтягивает сани к ближайшей секции. На всю экспедицию имеется только один автокран, да и тот – трехтонный. Долго и муторно в глубоком снегу подгоняем этот кран на обычных колесах к нужной секции в их россыпи. Крановщик, гражданский мужик, говорит, что поднять пятитонную секцию он сможет только при максимальном подъеме стрелы, для чего кран надо подвести вплотную к секции. Подводим, расчищая лопатами снег. Теперь, оказывается, слишком далеко стоят сани. Пододвигаем трактором сани. Укрепляем выносные опоры крана. Зацепляем строп на секцию, кран пытается ее поднять – и не может: срабатывает предохранитель. По моему требованию крановщик загрубляет предохранитель. Кое-как водружаем секцию на сани. Смотрю на часы. Такими темпами мы погрузим свои 45 секций только к следующему году. Погрузка второй секции идет немножко быстрее. При повороте стрелы с грузом кран немного ведет: горизонт не идеальный. Крановщик резко тормозит. Инерция движущейся секции запросто сворачивает стрелу крана, секция плюхается на сани.
Это – конец. Я угробил единственный автокран стройки. Крановщик начинает причитать, наваливается на меня с обвинениями. Он тоже виноват: тормозить надо плавно. Но главная вина, безусловно, – моя: кран-то – трехтонный…
– Ладно, не плачь, исправим тебе стрелу, – успокаиваю я крановщика. – А сейчас – отваливай!
Выталкиваем кран со скрюченной набок стрелой. Силой четырех человек заводим тяжелое дышло саней в сцепное устройство трактора. Крепим веревками секции на платформе саней. В кабину трактора и на сани садится десяток матросов. Трогаемся. Сравнительно легко преодолеваем метров 500 накатанных дорог, выходим на целину твердого наста с переметами свежего снега. Наст спокойно выдерживает вес отдельного трактора. Но под нашими санями наст проламывается, сани погружаются все глубже, пытаясь вообще нырнуть под снег. Трактор буксует. Гусеницы разгребают твердый слой снега, и трактор тоже погружается в снег по самую кабину. Откапывать сани и трактор лопатами – бессмысленно: твердый наст можно разбить только ломом, точнее, – в снегу можно пробить ломом дырку, но неизвестно, что с ней делать дальше…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
