Стас прошелся по периметру квартала, в котором был расположен ночной клуб, затем расширил зону, изучив местность на расстоянии двух-трех кварталов. Это заняло у него почти час. В принципе, можно было уже двигаться в направлении «найт клаба», но на глаза Гордееву попался гаштет, затерявшийся на тихой темной улочке. На его вывеске были нарисованы двое улыбающихся мужчин с кружками пенящегося пива в руках. Надпись по кругу Станислав перевел как «Мы рады вам, друзья!».
Сырость и ночная прохлада сделали свое. Пиво не соблазняло, а вот от рюмки водки, точнее – шнапса, чтобы нервы в порядок привести после общения с местными балбесами, он бы не отказался.
Ну и от пары сосисок с горчичкой Стас бы сейчас не отказался. И вряд ли и то и другое повредило бы предстоящему посещению увеселительного заведения. Во-первых, трезвые и грустные в таких местах не в чести, а во-вторых, когда еще придется перекусить, в ночном клубе сосисок точно не подают.
Гордеев заглянул в гаштет с улицы через окно. На его взгляд, обстановка для дрезденской пивной была обычная, почти домашняя, то есть без разгула и дыма коромыслом. Как и в тех гаштетах, где он побывал и которые разглядывал через стекло. Правда, здесь свет был приглушенный, но все равно было видно, что народ в заведении присутствует – и за столиками, и у барной стойки сидит. А в дальнем углу кто-то медленно кружится в танце.
Станислав зашел внутрь и, мельком оглядевшись, выбрал пустой стол недалеко от выхода. Сняв куртку, он повесил ее на спинку стула. Подошедший кельнер, мужчина лет тридцати, мило улыбаясь, протараторил что-то очень длинное. Причем вторую часть своей речи он произносил негромко, едва не шепотом. Стас его толком не понял, но решил глубоко не вникать и не переспрашивать, а сразу взять быка за рога и сделать заказ.
– Айн шнапс, – он пальцами показал, какого размера должен быть этот самый «шнапс», – цвай вюрстен унд брот.
И для порядка повторил то же самое по-английски. Оказалось, что кельнер бегло «спикает» на языке туманного Альбиона.
– Вы иностранец, сэр? – Он изобразил на лице искреннее удивление, смешанное с радостью.
– Да, я канадец, – небрежно бросил Гордеев. – Совершаю тур по Европе. Испания, Франция, Бельгия, Германия…
Легенду он решил на всякий случай поменять. Полиция уже могла знать, что некий австралиец сильно помял местный молодняк.
– Канада – это так далеко, так экзотично, – милая улыбка не сходила с губ кельнера. – Там живут гризли, а мужчины мужественны и сильны. Я всегда мечтал познакомиться с канадцем.
Он окинул восхищенным взглядом сидящего Станислава.
– А я мечтаю о шнапсе и сосисках, – резко прервал излияния говорливого служителя гаштета Гордеев. – Еще принесите пива. И побыстрее!
– Будет исполнено, сэр, – кивнул кельнер и исчез.
«Явно голубой парнишка, – отметил Станислав. – Рассыпается бисером и глазами так и ест. И, кажется, губы накрашены. Тьфу, гадость-то какая!»
Очень скоро кельнер появился и выставил шнапс и высокую кружку с пивом на столик перед Стасом.
– Сосиски будут готовы через минуту, – согнулся он в поклоне и многозначительно произнес: – Желаю хорошо провести у нас время. Всегда к вашим услугам.
– Учту, – мрачно бросил Гордеев и взял кружку с пивом.
Он сделал первый глоток и едва не поперхнулся. Глаза Стаса зафиксировали, как два посетителя мужеского пола, сидевшие недалеко от него, перегнувшись через столик, нежно сплели руки и поцеловались. Потом один вытащил из вазочки, стоящей на столе, гвоздику, прижал к губам и передал второму. Тот принял цветок с умильным выражением лица и нежно прислонил его к груди.
Станислав насторожился и внимательнее присмотрелся к посетителям гаштета. В зале не было ни одной женщины. Мужчины разного возраста и вида сидели со спутниками и без оных. А вон еще целуются… И танцуют мужик с мужиком…
– Ну ни хрена себе, вот это я попал! – едва слышно пробурчал себе под нос Гордеев. – Прямиком в голубиное гнездо угодил. В смысле – голубое…
А еще он вдруг обнаружил, что пользуется вниманием со стороны одиноких мужчин. Вон у барной стойки худой, в очках, в строгом костюме с галстуком, встретившись взглядом со Станиславом, приветливо улыбнулся и поднял рюмку в знак приветствия. И еще тот здоровый за столиком у стены тоже рюмкой пассы делает. А может, это не приветствие, а знак?
Подними в ответ рюмку, тут тебя и… приветят. А вон и лысый с бородкой клинышком тоже внимание проявляет…
Последние сомнения в том, куда он случайно забрел, у Стаса исчезли.
«Вот это ты попал, капитан! – растерянно, с чувством, близким к панике, подумал Гордеев. – В самое пидорское пекло угодил. А если они скопом набросятся?! Это тебе не "наци" с цепями. От таких фиг отобьешься!»
– Ваши сосиски, сэр. Приятного аппетита! Если вам еще что-то понадобится, я к вашим услугам, – выставляя тарелку на стол перед Станиславом, приветливо произнес кельнер, сделав ударение на «что-то».
«Какие сосиски! Какой еще аппетит! Уматывать отсюда надо большими скачками!» – метнулись мысли в голове Гордеева.
Он решительно отодвинул от себя тарелку и быстрым движением, не пропадать же добру, опрокинул в рот рюмку шнапса.
– Эй, парень, вернись, – окликнул он кельнера, который еще не успел добраться до стойки бара.
Станислав решил немедленно расплатиться и покинуть «голубой» гаштет. Однако за те секунды, пока кельнер шагал к его столику, он резко передумал ретироваться из сего небогоугодного заведения. Возможно, причиной тому был шнапс, легонечко обжегший горло и пищевод, разлившийся теплом по телу и вызвавший выделение желудочного сока. А поджаренные сосиски выглядели так аппетитно…
Но это все вторично. А первично было то, что Стас осознал, что он практически решил вопрос с ночевкой. Не нужны никакие «биг клабы» и «герл» с хатой. Любой «голубчик» из этой клоаки, а тут, без сомнения, основная масса местных, имеет свою жилплощадь или знает, где можно недорого и без огласки устроиться на ночь. А ему только это и нужно.
Страх перед общением с индивидуумами нетрадиционной сексориентации прошел, как его и не бывало. Нет, конечно, где-то в дальнем уголке души определенные опасения затаились, но Станислав не сомневался, что и морально и физически постоять за себя сумеет. Да и, насколько он был информирован, близкие отношения между «голубыми» осуществляются, как правило, по согласию и, три раза тьфу, любви.
– Скажи-ка, милый, – ласково, в соответствующем душевном контексте обратился к кельнеру Станислав, – в этом заведении кроме тебя еще кто-то говорит по-английски? Я имею в виду посетителей. Свободных… Я хочу пообщаться.
Самого кельнера он сразу исключил из списка потенциальных партнеров, так как тот находился на работе и ждать, когда гаштет закончит работу, Стаса совсем не прельщало. Он предпочел бы побыстрее убраться из общественного места, так как дважды за вечер успел засветиться в криминальном плане. Вдруг на него уже запущена ориентировка и какой-нибудь ретивый участковый полицейский решит обойти свои владения…
– Ой, я даже не знаю, – задумался кельнер, прижав пальчик к щечке. – Фридрих… Нет, он и на немецком плохо говорит. Настоящий мужлан! Карл точно не знает английского языка. Эдуард! Конечно же, Эдуард! Он воспитанный человек, врач. Я слышал, как он разговаривал с одним англичанином, нашим гостем. Видите, у стойки в очках. Это он. Вот только… – Кельнер закусил губку и несколько смущенно опустил глаза. – Вы, сэр, активный или… наоборот?
Вопрос был, как говорится, не в бровь, а в глаз. Вот уж что Гордеев не предусмотрел, так это именно этот вопрос. Эдуард у стойки ему определенно понравился. Не в плане, тьфу, партнера, а потому, что смотрелся интеллигентно и уже был в хорошем подпитии. То есть хлопот с ним меньше, не то что, к примеру, с тем амбалом за столиком, который со лжеканадца глаз не сводит. Кстати, врач Эдик и сам, без сомнения, имеет желание со Стасом познакомиться, рюмочкой уже не первый раз машет…
Но на вопрос надо отвечать. Кто же знает, какой он, этот Эдуард: активный или «наоборот».
– Мне нравится… все! – неожиданно театрально вырвалось у Станислава. – Главное, чтобы два любящих сердца вознеслись на небеса!
Гордеев едва не очумел от того, что сейчас произнес. Шекспир отдыхает! Однако на собеседника его слова произвели должное впечатление.
– Ах, какой вы… всеобъемлющий, – восхищенно произнес кельнер. – Вы… вы…
– Принесите два шнапса, – деловито перебил его Станислав. – И передайте Эдуарду, что я приглашаю его за свой столик. Надеюсь, мое приглашение его не оскорбит?
– Что вы, что вы! Он будет рад…
В общем, Эдуард оказался парнем что надо. Примерно минут за сорок, строя глазки и распинаясь на темы «а у нас в Канаде» и «ах, этот безумный вечер», Гордеев накачал его шнапсом так, что «активный» Эдик еще соображал, чего он хочет, но вряд ли на что был способен. Сам Гор, предусмотрительно подкрепившийся сосисками, пиво уже не трогал и потому был в достаточно трезвом сознании, чтобы контролировать себя.
