всеми, но вдруг умолк и коснулся ее щеки.
— Да, m’annsachd[41]. Но прежде заложим очаг. Отойди-ка немного назад, чтобы не мешать.
Брианна поймала Мэнди и оттащила ее подальше, сделав знак Джему, Фанни и Жермену тоже отойти. Те нехотя повиновались. Мужчины размяли плечи и кисти рук, затем по сигналу Джейми нагнулись и подхватили камень.
— Ар-р-р-р-гх! — с восторгом воскликнули Джем и Жермен, подражая взрослым, которые издавали похожие звуки.
Тут встрепенулся Огги и от ужаса округлил ротик, но Дженни вовремя сунула в него большой палец, и малыш рефлекторно начал сосать, хотя в его широко раскрытых глазах по-прежнему читалось изумление.
Усиленно сопя и вполголоса отдавая указания, мужчины двигали камень. Один раз он едва не выскользнул из рук, вызвав дружное восклицание, но его тут же поймали, и среди зрителей послышались смех и оживленные комментарии. Наконец с финальным усилием плиту выровняли и уложили на место.
Джейми согнулся, уперев руки в колени, и некоторое время переводил дыхание. Потом он медленно выпрямился — лицо красное, по шее струится пот — и посмотрел на меня.
— Надеюсь, тебя устроит этот дом, саксоночка, — сказал он и глубоко вздохнул, — потому что еще одного я не осилю.
Постепенно все пришли в чувство, и мы собрались у нового очага для последнего благословения. К моему удивлению, Джейми поманил Роджера и Йена (которые удивились не меньше), попросил их встать перед очагом по обе стороны от себя и продолжил:
— Благослови, Господь, луну, что надо мной,
Благослови, Господь, землю под моей ногой,
Благослови, Господь, мою жену и детей,
И благослови меня, радеющего о них;
Благослови, Господь, мою жену и детей,
И благослови меня, радеющего о них.
Благослови, Господь, то, на что возлагаю взор свой.
Благослови то, на что возлагаю надежды свои,
Благослови, Господь, мои побуждения и намерения.
Благослови же их, Господь Животворящий.
Благослови, Господь, мои побуждения и намерения.
Благослови же их, Господь Животворящий.
Благослови любимую, что делит со мной ложе.
Благослови творение рук моих.
Благослови же все это, Господь, и будь защитой мне.
И благослови ангела, что хранит мой покой.
Благослови же все это, Господь, и будь защитой мне.
И благослови ангела, что хранит мой покой.
Кивком головы Джейми сделал нам знак, и мы присоединились.
— Благослови, Господь, наш дом
И всех приют нашедших в нем.
Благослови моих родных,
Покой их, Господи, храни.
В ночь грядущую
И в любую другую.
В день сегодняшний
И во всякий другой.
Повинуясь указаниям, все взяли по деревянной палочке и поднесли к очагу, где Брианна аккуратно их сложила и подсунула под свое сооружение горсть щепок для растопки.
Глубоко вздохнув, я взяла протянутый мне пучок соломы, сунула ее в горшок с углями из хирургической, затем опустилась коленями на зеленый камень и зажгла огонь.
* * *
Мы съели остывший ужин, сидя на новом крыльце, так как в кухне еще не было ни стола, ни скамеек. По случаю торжественного события утром я приготовила тесто для печенья с патокой и оставила его дожидаться своего часа. Теперь все собрались под крышей и расстелили перед новым очагом свои разномастные тюфяки (только у нас с Джейми была настоящая кровать). Под пристальными взглядами присутствующих я выкладывала тесто на сковороду и засовывала холодный чугунный круг в нагретую, выложенную кирпичом нишу, которую Джейми встроил в стенку огромного очага — для выпечки на скорую руку.
— Скоро? Скоро? Уже скоро, бабуля?
Мэнди за моей спиной привстала на цыпочки. Я повернулась и подняла малышку, чтобы она лучше разглядела сковороду и печенье. Разожженный утром огонь горел весь день, и кирпичная кладка излучала тепло — его хватит на всю ночь.
— Видишь шарики из теста? Чувствуешь, как горячо? Только не суй руку в печку. От жара шарики станут плоскими, а затем зарумянятся, и вот тогда-то печенье будет готово. Еще минут десять, — добавила я, опуская внучку. — Хотя лучше приглядывать за новым очагом.
— Ура, ура, ура! — Мэнди запрыгала от радости, а потом бросилась в объятия Брианны. — Мама! Почитай сказку, пока печеньки готовятся.
Бри вопросительно посмотрела на Роджера. Тот с улыбкой пожал плечами.
— Почему бы и нет? — сказал он и пошел рыться в куче разных вещей, сложенных у кухонной стены.
— Вы захватили с собой детскую книжку? — спросил Джейми. — Здорово. Где взяли?
— Интересно, издают ли сейчас книги для детей ее возраста? — Я глянула на Мэнди.
Бри сказала, что малышка немного умеет читать, только я никогда не видела изданий восемнадцатого века, которые были бы понятными — а тем более интересными — для трехлетнего ребенка.
— Не так чтобы много, — Роджер вытащил из кучи большую холщовую сумку Бри, — но издавали… то есть издают отдельные книги, предназначенные для детей. Хотя сейчас на ум приходят только «Гимны на радость детям», «История малышки Гуди Два Башмака» и «Описания трехсот животных».
— Каких именно? — полюбопытствовал Джейми.
— Понятия не имею, — признался Роджер. — Я не видел ни одной из этих книг, просто встречал названия в каком-то списке.
— А ты в Эдинбурге печатал книги для детей? — спросила я у Джейми. Он отрицательно покачал головой. — Ну а что ты читал, когда учился в школе?
— Ребенком? Библию, — сказал он так, словно объяснял очевидное. — И альманах — после того, как выучил букварь, разумеется. А позже мы немного читали на латыни.
— Мою, мою книжку, — не отставала Мэнди. — Папа, дай. Пожалуйста? — быстро добавила она, видя, как ее мать открыла рот.
Бри сдержала невысказанное замечание и улыбнулась, а Роджер тем временем выудил из сумки ярко-оранжевую книгу, при виде которой я на миг зажмурилась.
— Что? — Джейми наклонился, чтобы лучше разглядеть.
Я ответила пожатием плеч: скоро сам узнает.
— Мамуля, читай!
Мэнди свернулась калачиком рядом с матерью и сунула ей в руки книгу.
— Хорошо, — сказала Бри и открыла ее. — «А нравятся тебе, друг мой, зеленые яйца с ветчиной? — Мне не по вкусу, Сэм-Это-Я, ни яйца зеленые, ни ветчина!»[42]
— Что? — недоуменно спросила Фанни, заглядывая Бри через плечо.
— Это еще кто? — вслед за ней поразился Жермен.
— «Сэм-Это-Я»! — сердито отрезала Мэнди и ткнула пальцем в страницу. — Вот, тут написано!
— Хм, oui[43]. А второго тогда как звать? «Кто-Такой-Ты»?
При этих словах Фанни, Джемми и даже Роджер рассмеялись, а Мэнди вспыхнула
