– Я тебя не утомил? – прервал Блэккер свой рассказ.
– Нет-нет! – Вайолет отчаянно замотала головой.
Всё ещё было непонятно, зачем он рассказывает эту легенду – одну из множества, ходящих как в самом Декуроне, так и в Призрачных мирах. Но если станет легче, пусть выговорится. И Блэккер продолжил:
– {Так вот, как я уже говорил, главное отличие их порождений заключалось в том что, будучи смертными, они оставляли потомство. И потомство многочисленное. Слишком поздно поняли свою единственную ошибку творцы. Их детей, и детей их детей стало слишком много. Получивших почти божественную силу и разум, но по-прежнему оставшихся неразумными. И, как закономерность, подняли те руку на создателей своих. И оказалось, что и Предтечи смертны.
Может, Предтечи сгинули все. Может, кто-то из них и существует во множестве созданных за мириады лет миров. Творцы не стали полностью уничтожать своих неразумных детей, но, исчезая, успели поставить ограничение: их век будет длинен, но сгорит в огне возрождения каждый, кто до определённого срока не найдёт своей пары и не оставит своего продолжения.}
За спиной медленно разгорался новый день. Длинная размытая тень быстро сокращалась, приближаясь к отбрасывающим её людям.
***
Красивая легенда. Впрочем, как и множество других таких же. Только что Теддерин хотел ею сказать? Как же иногда полезно молчать и ждать, что всё скажет собеседник. А он молчал, даже как будто закаменел в своей неподвижности. Заснул?
Вайолет медленно повернулась, широко распахнула глаза, подскочила, запнулась о попавший под ногу камень и с громким всплеском упала в воду, вызвав недовольное верещание всполошившегося сворка.
Блэккер сбросил иллюзию.
– Я тебя так испугал? – тихо спросил Дигран.
Вайолет прикрыла лицо руками. Никогда ещё ей не было так стыдно. Ни тогда, когда она сообщала младшему принцу, что надеется на его половое бессилие, ни тогда, когда муж вытаскивал её из очередной переделки, ни даже тогда, когда он ласкал её тело. Но значит ли это, что он и тогда мог?.. Мог, но согласился на её глупые условия.
– Как же мне стыдно, – прошептала она в ладони.
Раздался тихий плеск воды. Подошёл. Остановился рядом. Даже с крепко зажмуренными и закрытыми глазами можно ощутить, как муж протянул руку к голове. Протянул, но не коснулся. Пришла её пора делать шаг, и Вайолет чуть качнулась навстречу. Нежные пальцы легко коснулись спутанных волос. Как же может быть волшебна подобная непритязательная ласка. Дигран опустился рядом. Обвёл контур плотно прижатых к лицу ладоней, убрал за ухо одну из множества непослушных прядок.
– Ты меня боишься? – шёпотом повторил он, как будто кто-то их мог здесь услышать.
Осталось лишь отчаянно замотать головой. Как можно бояться того, кто раз за разом вытаскивал из переделок? Того, кто подстроил так, чтобы сворк съел тот орех и мог перемещаться вместе с хозяйкой. Того, кто подарил ей множество миров. Того, кто назвал любимой. Того, которого хотелось называть так же. Того, перед которым так виновата.
– Я это делал ради тебя. Любимая.
– Что? – неужели она всё это сказала вслух? Вайолет всё же отважилась убрать руки от лица и открыть глаза.
Улыбнулся. Как ещё не рассмеялся в голос, разглядывая взлохмаченное рыжее нечто.
– Наверное, я похожа на чудище?
– Моё маленькое любимое чудище. Как же я люблю тебя, – Дигран схватил жену в охапку и крепко, до хруста в костях, прижал её к себе. – Как же я люблю тебя! Прожил такую длинную насыщенную жизнь и не верил, что это возможно.
– Влюбиться в лохматое чудище? – так приятно было вновь и вновь слышать сладкие слова признаний.
– Да! В моё жуткое, своенравное, непослушное, самое чудесное во всех мирах чудище! Как же скучно я жил, пока не встретил тебя.
Можно немного приподнять голову, спрятанную на его груди. Открыть глаза, чтобы встретиться с чёрными, как бездна глазами напротив. И утонуть в них, как в бездне. И приоткрыть в ожидании губы. И получить поцелуй, сначала робкий, но после того, как сама обхватила мужа руками и неумело ответила, превратившийся в настоящий ураган, отключающий звуки, мысли и сам окружающий мир.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К обоюдной досаде, их поцелуй прервал возмущённый писк сворка. Тер недовольно вылез из своего облюбованного места за пазухой у хозяйки, перебрался ей на плечо и стал показательно умываться, недвусмысленно намекая, что пора завтракать.
– Прости, родная. Кажется, мы увлеклись.
Неужели, он так и будет просить прощения за каждый поцелуй?
– А мы… не имеем права? Я твоя жена. И хочу ею стать во всех смыслах.
Пусть и залил щёки предательский румянец, но Вайолет не опустила взгляд. Дигран должен знать, что она согласна на поцелуи. Согласна на большее. Ради него, ради их любви, согласна на всё, даже на лишении магии.
– Вот как? – проговорил муж и замолчал, медленно проводя по её волосам ладонью.
И почему же он тогда не спешит воспользоваться своим правом? Почему лишает этого права жену? Вайолет пыталась понять, что же скрывается за потемневшим напряжённым взглядом. Что он выражал? Надежду? Недоверие? Сомнение?
– Да!
– Вайолет, ты это говоришь из жалости?
Что?! Да как он посмел! Судорожно сжатые кулачки заколотили по широкой груди. Вот же бессовестный, даже не пытается защититься или сделать вид, что удары для него сколько-нибудь чувствительны. Ах, так! На тебе ещё и водички! Вайолет вошла в раж. Она подняла вокруг сделавшего испуганное лицо Диграна настоящий водяной вихрь и кружила его до тех пор, пока муж не запросил пощады.
– Тер, спасай! На меня напала настоящая ведьма! Фиалка, ты намочила бедненького Тера!
– Я тебе покажу из жалости! И не прикрывайся чужим фамильяром! Не знал, что связался с ведьмой? Ты ещё меня узнаешь!
Громкий писк сворка и счастливый смех Диграна постепенно привели в чувство разбушевавшуюся девушку.
– Я так хочу узнать тебя всю, Фиалка. Ты такая разная. Каждый день, каждое мгновение, – Дигран подошёл к притихшей жене и обнял её.
Как же удобно прятать лицо на мужской груди. Даже если она мокрая. Можно показать свой ведьминский характер и праведно возмутиться, что рубаха вся мокрая, а можно кротко улыбнуться и сказать:
– Я тоже хочу узнать тебя. Расскажешь?
– Расскажу, – с каким же облегчением он это произнёс. – Но сначала умываться и завтракать.
И несносный муж подхватил доверчивую ведьмочку и, не разжимая объятий, упал в воду, несколько раз перекатившись в воде так, что вымокли даже волосы Вайолет и возмущённо верещащий сворк. Но было совсем не обидно, а смешно и весело. И вообще, умываться стало почти не нужно, а потому можно отправить Тера на спину возвышающегося сверху Диграна и начать целоваться, забыв про всё: про умывание, про то, что они лежат в воде, и даже про то, что находятся в неизвестном мире и не знают, как из него выбраться.
Завтрак показался гораздо вкуснее ужина. Оказывается, не только голод способен значительно улучшить вкус блюд, но и присутствие рядом близкого желанного человека, а так же вера в то, что они обязательно выберутся из этого места.
***
– Дигран, ты обещал рассказать о себе, – заговорила Вайолет после того, как они, приведя себя в порядок и позавтракав, снова отправились в путь.
– Да, обещал, – отозвался мужчина после долгого молчания. – Я не отказываюсь, только не знаю, с чего начать. С того, как почувствовал твой Зов? С того, как познакомился с Теддерином и оказался в Декуроне?
– Можешь продолжить легенду, которую начал рассказывать вчера, – ведьмочка ободряюще сжала крепкую мужскую ладонь, которую не выпускала ни на миг.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Легенду? Пожалуй, это будет самым верным вариантом.
{Так вот, Предтечи исчезли. Исчезли, ушли, или же просто затаились, этого уже никогда не узнать. Может, они и сейчас живут среди людей. Оставили они после себя множество миров, множество разумных и неразумных созданий, а также детей своих, которые больше известны, как Древние. Сами же себя Древние называют лиурги. Поначалу ухода не заметили. Созданные твари и их размножившиеся потомки копошились каждый в своём мире, а рождённые от божественной силы продолжали властвовать над мирами, освобождёнными от власти творцов. Долог век потомков богов. Долог, но не вечен. И не скоро они заметили последнее напутствие или проклятие породивших их. Если лиург к определённому возрасту, нужно признаться очень почтенному, не находил свою пару и не создавал с ней семью, рождая потомство, то он сгорал в очищающем огне. Нет-нет, это не страшно. Так уж устроено, что лиург сгорает несколько раз за свою жизнь. Сгорает, чтобы возродиться вновь молодым. Просто в какой-то раз он не возрождается…
