В автобусе я подбадривала себя словами «пройди через это», но я не рассчитывала увидеть круги у него под глазами или то, что он явно был благодарен за то, что не пришлось вставать с дивана. На столе его ждал поднос с чаем, к которому он и не притронулся. Мне никогда еще не приходилось приносить плохие новости, и я смутно представляла, что делать дальше.
— И мне они больше ничего не сказали, как и всем на работе, — убедительно ответила я и посмотрела на поднос… ячменные лепешки, бутерброды с ветчиной и фруктовый пирог… если бы я могла заставить его сначала что-нибудь съесть…
За чаем он прочитал мне письмо от своей матери, полное рассказов про внуков. Самая младшая была очень застенчивая.
— Пошла не в мать, — заметил Кен. — Джанет всегда была боссом. Если бы она сейчас была здесь, то наверняка отчитала бы меня за то, что я разговариваю с набитым ртом. — Вдруг он отставил тарелку и радостно заявил: — Пора еще раз позвонить в больницу. Знаешь, у меня такое чувство, что теперь новости будут лучше.
Я автоматически поймала его за запястье.
— Нет, не надо! — выпалила я, забыв про свои тактические хитрости.
Его лицо резко изменилось, глаза расширились, казалось, даже нос и губы стали тоньше.
— Ты хочешь сказать…
— Да.
— Когда?
— Около половины четвертого. Мария позвонила мне. Я не хотела говорить тебе, пока ты не поешь.
Сначала я подумала, что он не слышал меня, потому что он не пошевелился и молчал. Я не знала, что он видит, полусидя-полулежа на диване. Но мне казалось, что он видит то же самое, что и я видела каждый раз, закрывая глаза. Казалось, прошла вечность, прежде чем он пошевелился — он вдруг перевернулся так, что оказался ко мне спиной, уткнувшись лицом в руку.
— Хранители своих братьев — я сам говорил это за полчаса до случившегося…
— Не надо, — сказала я.
Я сидела на диване, голова и плечи Кена лежали у меня на коленях. Я села рядом с ним, не в силах больше смотреть на его неподвижную фигуру. Внутри меня шептали голоса… давай, зачем же ты пришла?.. он не против тебя…
Он не был против, я знала это. С той ночи на корабле я была младшей сестрой, спасательным кругом. Не знаю почему. Но он не будет против. Я дотронулась до него, сначала нерешительно, а потом, как тогда во время шторма, это стало так же просто, как успокаивать Линду или Марию.
— Это была не твоя вина, ты не должен брать ее на себя. Я этого не допущу.
Он повернулся под моими руками, послушный, как ребенок, и вот он лежит, прижавшись ко мне, такой оцепеневший, что мне показалось, будто он больше никогда не заговорит.
— Тебя спровоцировали, — подчеркнула я.
Он взглянул на меня. «Если бы он мог оказаться на моем месте, — с жалостью подумала я, — хотя бы на пять минут, он мог хотя бы выплакаться».
— О да, конечно. Я не смог стерпеть, что из меня делает посмешище девятнадцатилетний мальчик.
— Нет, нет, Кен. Он первый тебя ударил. — Я прижала руки к его груди. — И его мотоцикл почти разваливался на части. Это могло случиться в любое время.
— Я виноват в том, что это случилось именно тогда.
— И я.
— Ты?
— Я должна была сказать «да» или «нет». Я сказала и то и другое. Он не знал, что я имела в виду.
— О Констанс! — Обычно четкий голос звучал неотчетливо, две большие ладони накрыли мои руки. Это была странная ситуация — он хотел, чтобы я была Фионой, а я — чтобы он был Саймоном.
Я шла по проходу за отцом и Марией, в моих ушах все еще звучали слова гимна:
Отведи домой эту заблудшую овцу, ибо Ты искал ее,
Сохрани в безопасности эту душу,
ибо Ты заплатил за нее.
В церковном дворе Кен, стоявший рядом с мистером Праттом и мистером Фоли, подошел к нам.
— Ужасное происшествие, — заметил мой отец. — А ведь этого так легко было избежать.
Я затаила дыхание.
— Да, — без выражения произнес Кен.
— Пратт сказал, что вы отказались застраховать мотоцикл.
Это было для меня новостью. Кен кивнул:
— Мы думали, это удержит его от езды на ней, но, к несчастью, он смог получить страховку где-то еще.
— Трагично, — сказал отец. — Слава богу, что с ним не было пассажира.
Я не слышала ответа Кена, потому что в этот момент подошел Саймон. Во время службы я видела только его спину, а когда позже он шел за гробом, я не смогла посмотреть на него. Теперь мне пришла в голову нелепая мысль, что он похож на школьника, возвращающегося к занятиям после каникул, — темный костюм, гладко причесанные волосы, черный галстук. Он даже не казался таким высоким, как обычно, а в его глазах застыло выражение болезненного удивления.
— Мистер Гибсон. — Он протянул руку. — Хорошо, что вы пришли.
Через секунду его холодная рука сжала мою.
— Кон.
— Саймон, — ласково сказала я. — Как ты?
— Я в порядке. — Казалось, он был удивлен вопросом.
— Я могу что-нибудь сделать?
— Нет. Думаю, моя тетя вместе с Марией обо всем позаботились.
Он улыбнулся Марии. Я знала про тетю, некую миссис Ридли из Белфаста. Она с мужем приехала в город вечером во вторник и остановилась у Саймона. Мария приготовила для них комнату и купила все необходимое, даже сделала что-то поесть.
Мы с Марией не ехали на кладбище, но перед отъездом Мария представила меня миссис Ридли. Та с минуту смотрела на меня.
— Да, если бы я про вас не слышала, то могла бы подумать, что вижу привидение. Я бы хотела, чтобы Саймон все бросил и приехал к нам. Если оставить его здесь одного, он изведет себя работой. Он всегда так уходил от неприятностей.
— И заработал себе этим отличную репутацию, — вмешался отец.
— Могу сказать вам, мистер Гибсон, — продолжила миссис Ридли, — он, может быть, хороший дантист, но как человек он еще лучше. Он все взвалил на свои плечи с тех пор, как умер мой брат, включая долги. Брайан всегда был непредусмотрительным человеком, и младший Брайан тоже. — Она понизила голос. — И я знаю, вы поймете меня правильно, если я скажу, что этот мальчишка был сущим наказанием! Не знаю, что бы из него вышло. Нет, чего я хочу, так это чтобы Саймон действительно начал все сначала, подальше от Дублина, и еще было бы неплохо, если бы за ним приглядывала разумная жена. Он и Жаклин совершенно не подходили друг другу.
Она улыбнулась нам, папе, Марии и мне.
Глава 13
Следующие недели принесли первые признаки весны — раньше, чем когда-либо на моей памяти. Над холмами пели жаворонки, воздух был такой спокойный, что их голоса разносились далеко-далеко. Трава, казалось, стала в два раза зеленее. И все, кроме меня, собирались или уже уехали куда-нибудь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
