– Ты чего под блатного-то косишь? – изумился Клим. – Ну не умеешь ты на ихней фене болтать, не пытайся даже… Стас, че с ним делать-то будем?
– Да мордой в унитаз окунуть, скажет…
– Нет, его этим не проймешь… – Клим внимательно посмотрел на меня тяжелым взглядом. – Этот на серьезную контору пашет… Так! Руки на подлокотники, быстро!
Я даже не шелохнулся. Где же Эдик? Чего он медлит? Что-то задумал? А если его тоже поймали и допрашивают в соседней комнате?
Охранники заработали быстро и слаженно. Клим, будучи, видимо более сильным физически в этой паре, буквально придавил меня к стулу, а Стас, оказавшийся наголо бритым очкариком, сноровисто примотал скотчем кисти моих рук к подлокотникам. Еще минута – и мои ноги тоже были притянуты к ноге стула. Стас открыл ящик стола, вытащил чертежный измеритель, подошел ко мне сбоку, навалился на правую руку и привычным жестом запихнул толстую стальную иглу под ноготь моего среднего пальца.
Вообще-то в таких случаях положено орать дурным голосом, ведь подобный способ действительно очень хорошо помогает развязывать почти любые упрямые языки. Дешево и сердито, так как особого вреда организму не причиняет, но боль вызывает жуткую. И я заорал. Орал я так, что, наверное, у обоих гестаповцев заложило уши. При этом я очень надеялся, что охранники не услышат в моем вопле фальшь: ведь боли я не чувствовал совсем. Только понимал, что под ногтем сидит инородное тело, не более того – словно бы какой-то добрый волшебник загодя вогнал в палец целый шприц лидокаина.
Стас выдернул иглу.
– Ну! Говорить будешь?!
– Ааа!! Да-да, буду, конечно… О-ой!.. Короче, кому-то не нравится ваша стройка на Колхидской… Я знаю, что «Обсидиан» перешел кому-то дорогу своей мечетью, и теперь есть мнение, что надо найти все незаконные дела вашей конторы и прикрыть это дело…
– Какая еще мечеть? Он гонит, да?.. – спросил Стас.
– Да нет, вроде похоже на правду… Так кто тебя послал?
– Управление делами президента. Если я скажу чуть больше, меня просто убьют.
– А вот теперь ты точно гонишь, – уверенно заявил Клим.
Игла вонзилась под ноготь безымянного пальца. Мне снова пришлось орать и извиваться. Дело кончилось тем, что я свалился на пол вместе со стулом. Охранники, злобно сопя, поставили стул на ножки, и тут Стаса вызвали по рации:
«Третий, третий, это первый. Ты где, ответь!» – «Первый, я в нулевой на парковке.» – «Доложите обстановку.»
Стас и Клим тихонько выругались. Стас начал неохотно докладывать:
«Первый, у нас посторонний. Задержан, находится в нулевой, на вопросы не отвечает…» – «Немедленно проверьте ваш контур».
Стас чем-то щелкнул.
«Кажется, проблемы с обратной связью», – неохотно сообщил он.
«Оставайтесь на месте. Задержанного не ломать, только охранять. Конец связи».
– Что это значит? – озадаченно спросил Клим. – Что Славяну понадобилось?
– Непонятки… Похоже, дело серьезное. Видимо, этот парень действительно вывел из строя охранную цепь – не зря же Славян сказал, что камеры какую-то байду показывают…
– Или кто-то из наших ему помог… Слушай, наверняка это наш системщик что-то мутит! Блин, ненавижу эту ботанскую морду! Все время над чем-то колдует, как чего спросишь, так вечно типа занят, или ответит так, что вообще непонятно становится…
– Эт’ точно, от этих компьютерщиков вред один только…
Охранники заговорили на очень близкую им и, видимо, больную тему. Впрочем, не они первые, не они последние, кто любит обвинять даже в несуществующих грехах тех, у кого интеллекта чуть поболее, чем у заплечных дел мастеров…
Средний и безымянный пальцы правой руки безболезненно, но неприятно дергало, на пол капала кровь. Я тщетно пытался освободить ноги, но добился лишь того, что стул немного повернулся по направлению к дверному проему.
Негромко стукнула дверь, кто-то вошел внутрь. Стас и Клим резко заткнулись, нежно пробормотали «здравствуйте». Краем глаза я видел вошедшего, более того, я уже узнал его, хотя и не слишком-то ожидал увидеть здесь этого человека. И он тоже узнал меня.
– Ну что же ты, Саша, глупостями-то занимаешься? – послышался резонный вопрос.
* * *
Позже Вахрушев рассказал мне, почему получилась такая «подстава» с его стороны. Едва он открыл очередным ключом из лехиной связки вторую дверь, как услышал галдеж и топот ног снаружи. Естественно, он заподозрил, что это бегут по наши души, а потому ужом проскользнул сквозь проем и прижал дверь изнутри. В эту секунду два охранника уже ворвались в тесный холл и увидели меня. Вообразив, что я здесь в единственном числе, они принялись меня прессовать, а Эдик… Эдик тем временем отправил в интернет еще несколько свежих фотографий и включил свой телефон, чтобы хоть немного развеять темноту; фонарик-то остался у меня. Едва он попытался осмотреться, как до его ушей донесся громкий шепот:
– Эй! Кто здесь? Помогите, пожалуйста!
Эдик подобрался к источнику шепота, и увидел еще одну дверь – выполненную в виде стальной решетки на шарнирах.
– Свет включается? – спросил Эдик.
– Да. Справа от меня ищите.
Эдик не сразу, но все же нашарил сдвоенный выключатель. Одна из клавиш зажгла люминесцентные лампы в помещении, где стоял Эдик (небольшая, примерно шести квадратных метров, комнатка со столом, стулом, телевизором, микроволновкой и холодильником), другая – заставила осветить пространство за зарешеченной дверью.
Там тоже была комната. И тоже невеликая, хотя и побольше этой «кухни». Тоже с очень простой обстановкой: стол, стул, простая кровать и книжная полка. Да еще отгороженный угол, через который сверху вниз шла толстая канализационная труба. Типичная камера-одиночка. Со стенами, крашенными в самый неприятный из всех оттенков темно-зеленого.
– Вы не с ними? – в вопросе обитателя этой камеры слышалась очень слабая надежда.
– Нет. Мы сами по себе, – ответил Эдик. – Сейчас попробую вытащить тебя отсюда.
– У вас есть ключ? – надежды в голосе уже было больше.
– Сейчас проверим…
Один из ключей подошел. Но замок был не простым: обычный ключ только снимал механическую блокировку, а чтобы открыть дверь, нужно было приложить электронный чип.
Прислушиваясь к моим воплям, Эдик сделал еще несколько снимков, а затем, идя на порядочный риск, прокрался из «кухни» в холл, затем вприпрыжку добежал до машины Минкеевой, взял там электромагнитный генератор и вернулся с ним к «камере». То есть, ему дважды пришлось пройти рядом с открытой дверью в комнату, где со мной возились Стас и Клим, но оба охранника были настолько увлечены занятием, что не обратили ни малейшего внимания на Вахрушева.
Эдик прислонил «адскую машину» к замку и нажал кнопку. Раздалось негромкое гудение, затем в замке что-то еле слышно затрещало, послышался металлический щелчок, и дверь открылась.
Глава тринадцатая
Головы бы оторвать тем, кто так нерационально расположил на московской земле старые дома, в первую очередь малоэтажки, которым по пятьдесят, сто, двести лет! А то и более. На их месте должны быть большие, современные здания в десятки этажей, дерзко и величественно поднимающиеся к небу силой инженерно-технической мысли. Здесь как раз тот случай, когда мертвые хватают живых. Мертвые – в данном случае трущобы-развалюхи, и без того готовые к сносу. Жизнь в этих домах – сущее мучение: сырость, плесень, трещины… проблемы с водопроводом и электричеством… крысы… Сложность не в том, чтобы выселить жильцов за МКАД – это не так уж и трудно. Многие даже обрадуются переезду в новую квартиру. Остальных так или иначе придется убеждать… И еще не было случая, чтобы кто-то остался неубежденным. Трудность и не в том, чтобы начать строительство в любой точке столицы – все зависит только от размера суммы за отвод. И уж конечно, ничего невозможного не окажется в наличии инженерно-технической мысли: турецкий архитектор подготовит проект; американская техника выдержит любые авралы; молдавские монтажники споро возведут стены и коммуникации; таджикские разнорабочие вынесут строительный мусор.
Проблема только в одном: уж слишком близко к никому не нужным развалюхам то и дело имеют место такие же малоэтажные домики; но их ни снести, ни перенести – поскольку памятники зодчества охраняются государством, и чем дальше, тем основательнее, поскольку со временем любое старинное сооружение становится лишь ценнее, словно предмет своего рода архитектурной коллекции. Если даже снести только трущобы, все равно нормальной стройки рядом с предметами коллекции не развернуть: слишком уж много ограничений. Что тут можно будет построить? В лучшем случае – маленькие офисные здания либо социальные проекты. То есть, ни о каких бизнес-центрах либо многоквартирных домах с автопарковками, супермаркетами и прочими бодибилдингами речи и быть не может.
У коллекционера можно выкупить предмет коллекции. Если же коллекционер упрям, его можно запугать. Обокрасть. Сделать нищим, чтобы он сам начал распродавать свое имущество. Словом, вариантов масса.
