Лорду Рамсдену удалось быстро преодолеть застенчивость Шарлотты, заведя с ней оживленную беседу о достоинствах Бродхорна, которым он очень гордился. Девушка проявила глубокий интерес к выдающимся произведениям английской архитектуры, излюбленной теме лорда Рамсдена, чем навсегда завоевала его расположение.
К Генриетте подошел Брэндиш и предложил пойти на террасу, чтобы полюбоваться ночным садом.
– Тетя Маргарет распорядилась украсить цветущие кусты и вьющиеся растения фонариками. В ветреную погоду сад мерцает, словно звездное небо. Вам наверняка понравится!
Лучшего случая для пари с этим шалопаем и не придумаешь, решила Генриетта. Когда они вышли на террасу и остановились у окна, она спросила вполголоса:
– Как насчет пари, Брэндиш? Хватит у вас смелости?
– Что я слышу, вы бросаете мне вызов? – воскликнул он.
– Да!
Он наклонился к ней.
– Я знаю, чего хотите от меня вы. А как насчет вашей ставки? Представляете ли вы себе, какого безумства я могу потребовать от вас, если выиграю?
Сердце Генриетты едва не выпрыгнуло из груди. Чувствуя, что к щекам прихлынула горячая кровь, она в смущении стала смотреть в окно. Сад действительно мерцал и переливался огнями, напоминая звездное небо.
– Может быть, вас устроит поцелуй? – наконец с надеждой спросила молодая женщина.
Он наклонился к ней еще ближе и прошептал:
– Ну уж нет!
Сердце Генриетты замерло: этого-то она и боялась.
– Что же тогда? Скажите прямо!
– Если я выскажусь прямо, то вгоню вас в краску. К тому же здесь у стен есть уши! – Он отодвинулся от нее и, повысив голос, около минуты расписывал красоты теткиного сада. Потом вновь наклонился к Генриетте и торопливо прошептал: – Вы проведете со мной неделю в Париже! Чудесная идея, правда?
В голове Генриетты молнией пронеслись картины, одна неприличнее другой. Она поймала отражение Брэндиша на стекле. Он тоже нашел глазами ее отражение и улыбнулся дерзкой демонической улыбкой. Как и во время их свидания в конюшне, в этот вечер он был необыкновенно хорош собой: безупречный черный костюм подчеркивал широкие плечи и узкую талию, грива черных волос спускалась до края шейного платка. Было в его облике что-то дикое, необузданное, но в то же время чувствовался сильный и волевой характер. В нем странным образом сочетались бесшабашная удаль и сдержанность, мятежность и послушание, ярость и любовь.
– Неделю в Париже? – Генриетта повернулась и пристально посмотрела на него. Потом раскрыла кружевной веер и принялась не спеша обмахиваться им, глядя прямо в глаза Брэндишу. – Вам будет довольно одной недели?
Он вздрогнул, как от удара.
– А вы согласны на большее? – казалось, он не верил своим ушам.
– Не знаю, не знаю. Все зависит от того, что вы мне сможете там предложить.
– Дразните, да?
– Вы заслуживаете и более сурового наказания. Если помните, я была замужем за шалопаем вроде вас, поэтому мне хорошо знакомы такие ухищрения!
– Откровенное приглашение в Париж вряд ли можно назвать ухищрением!
Генриетта задумалась, постукивая сложенным веером по руке. Она не сводила с Брэндиша глаз.
– Вы красивый мужчина, Король, – раскладывая веер, сказала она вполголоса, – и я согласна на ваше условие. Итак, неделя в Париже против успешного выхода в свет Энджел! И пусть боги нас рассудят!
– Они рассудят в мою пользу, вот увидите! – обрадованно воскликнул он и, взяв Генриетту за руку, повел назад в гостиную. – Каким способом мы разрешим наш спор? Давайте придумаем что-нибудь необычное. Даже поездка с вами в Париж покажется мне пресной, если наш спор разрешат банальные карты или кости!
Не успели они войти в гостиную, как к ним подошел лорд Эннерсли. Руку он все еще держал на перевязи.
– Вы сегодня ослепительны, дорогая Генриетта! – с искренним восхищением сказал он.
Генриетта возликовала. Она потратила много сил, продумывая и подбирая наряд. Перемерив множество платьев, она так и не смогла сделать выбора, но Шарлотта, обладавшая безупречным вкусом, объявила, что ярко-синее атласное подойдет как нельзя лучше. Потом была вызвана горничная миссис Литон, большая мастерица по части причесок, которая перевила несколько локонов Генриетты синей лентой и ниткой мелкого жемчуга и уложила их изящным венцом, оставив другие локоны ниспадать темно-русым водопадом до самого края корсажа. Когда приготовления были закончены, Генриетта взглянула в зеркало и ахнула – оттуда на нее смотрела женщина из другого мира, из другой эпохи, может быть, из Древней Греции или Древнего Рима…
Появление отца Брэндиша натолкнуло ее на одну неожиданную мысль.
– Лорд Эннерсли, помогите, пожалуйста, нам с Королем! Мы заключили пари, но не знаем, каким способом его разрешить: снять колоду карт или бросить кости – слишком скучно, сыграть в бильярд – глупо!
– О чем же ваш спор? Я сгораю от любопытства! Видя, что Король занервничал, Генриетта не смогла удержаться от довольной улыбки.
– Если выиграю я, – сказала она, – то ваш сын выведет в свет Энджел, когда мы обоснуемся в Лондоне. Видите ли, после свадьбы Арабеллы мы все переедем в Лондон.
– Правда? – мягко спросил Эннерсли. – По-моему, это прекрасная идея! Но какова ваша ставка, милая Генриетта?
– Поцелуй, – поспешно сказал Брэндиш, – один-единственный поцелуй!
Лорд Эннерсли отвел руки за спину и покачался на каблуках.
– Не хотел тебе напоминать, Король, но придется! Эта леди не далее чем сегодня днем уже подарила тебе в саду поцелуй. Не отпирайся, я сам видел! Не кажется ли тебе, что, как человек чести, ты должен выполнить свое обещание без всякого пари?
Генриетта затаила дыхание. Значит, это отец Брэндиша видел их в окно! В следующий миг, поймав многозначительный взгляд виконта, она с изумлением поняла, что званый вечер устроен именно им с единственной целью – дать ей и Брэндишу встретиться вновь! И это после сцены в саду! Что же у него на уме?
– Должно быть, вы ошиблись, милорд, – мягко сказала Генриетта. – Я никогда не дарила вашему сыну поцелуя!
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – кивнул Эннерсли. – Мой сын привык сам брать все, что ему понравится, даже не спрашивая при этом позволения.
– Наше с ним пари очень важно для меня, сэр. Я рассчитываю на победу.
Эннерсли поджал губы и прищурился.
– Как я понимаю, вы решили его заключить, когда мой сын отказался помочь вашей семье. Вы очень смелая женщина, Генриетта, впрочем, я уже имел случай в этом убедиться. Что ж, на то и молодость, чтобы совершать глупости и даже безумства! В конце концов, кто я такой, чтобы вам мешать?
Виконт грустно оглядел гостиную, на миг задержав взгляд на миссис Литон, и Генриетте показалось, что выражение его лица смягчилось и подобрело. Потом он тяжело вздохнул.
