Виктор Пелевин, из повести «Македонская критика французской мысли»
Почему-то как раз у славян эволюция брани оказалась удивительно плодовитой, создав за полторытысячелетнюю историю почти автономный и невероятно богатый нюансами «матерный» параязык. Чем же отличался мат от просто ругани и брани? Прежде всего своей запрещенностью, полнейшим социальным остракизмом и в то же время чрезвычайно острой оппозиционностью к существующим социально-культурным традициям (позже присовокупятся и другие не менее значимые функции, о которых чуть далее). Мат в языковой среде древних славян появляется как жесткая и непримиримая форма протеста, эдакое социальное и культурное непримиренчество и «партизанщина».
Первый и очень мощный толчок рождению мата дала проводимая в основном насильственно православная христианизация языческого люда. Огнем и секирой крушили по родовому близких и понятных местных божков и идолы, а закованные в латы варяжские дружинники несли какую-то непонятную весть о Святой Троице, Отце, Сыне и Божьей Матери… При этом следует вспомнить, что культ матери-земли и матери-роженицы у славян почитался глубоко, истово и трепетно. Можно с высокой долей доказуемости утверждать, что славяне так и остались материнско-женской нацией с ярко выраженным матриархатным укладом сознания. (Например, обилие ругани без драки – типично женская черта характера, впрочем, нынешние «леди» могут продемонстрировать обратную тенденцию. O tempora, o mores!)
Вспомним, что в эпоху первых межплеменных войн (период позднего неолита и ранней бронзы) овладеть физически (и сексуально) матерью твоего врага значило не только утвердить свою победу, но и окончательно подорвать боевой дух неприятеля. Внедрение своего семени в лоно чужачки-родительницы давало неоспоримый шанс изменить карму враждебного рода в свою сторону, поскольку программа «зова крови» неизбежно возьмет свое. Во всяком случае, так считали в эпоху родоплеменных отношений. Поэтому угроза «поиметь твою мать» демонстрировала полнейшее презрение к врагу и превосходство над ним. И конечно, обещание быть свободным от уз традиций и законов в период «разборки» и выяснения отношений. Иными словами, ругавшийся таким образом сознательно ставил себя в положение «вне правил». С приходом насильственной христианизации таковых оказалось слишком много, ибо грубое попрание вековых дедовских традиций воспринималось как тотальное вторжение чужой силы в сферу сакрального, сокровенного и интимного. Отсюда – неизбежный бунт (славяне всегда отличались свободолюбием и независимостью) и угрозы «поиметь твою мать».
Христианский образ Божьей Матери предметно вербализировал эту угрозу-ругань и закрепил ее именно в такой словесной форме. Парадокс исторической культуры. В скором времени, по происшествии двух-трех поколений, уверовавших в спасение через Сына Божьего, культ Богородицы в пределах Русской земли сольется с древнейшим культом матери-земли и расцветет с необычайной духовной силой. В религиозном христианском обряде божественные «женские» праздники имеют необычайно высокий ранг святости, как то: Рождение, Введение во Храм, Благовещение, Успение и Покров Пресвятой Богородицы. Православная Церковь начнет весьма активно бороться с употреблением «матерщины» как проявлением крайнего беззакония, богохульства и морального уродства. Поминание в ругательстве «матери» считалось тогда (да и сейчас) тяжким грехом, за который неминуемо придется жестоко расплачиваться. Поэтому неудивительно, что с усилением влияния церкви в современном украинском обществе именно этот вид ругани из уст верующих услышать невозможно. Это – равносильно богохульству.
В обиходном жаргоне вид ругательства через «…твою мать» также считается сильным и грубым оскорблением и однозначно воспринимается как неприкрытая агрессия. Ругающийся, в свою очередь, выглядит сильным, наглым и уверенным. Чаще всего ругаются «за просто так», чтобы выглядеть «покруче». Тогда посылание «…твою мать» беспредметно, как сброс перегретого пара. Ругательство превращается в сигнал, что «все плохо» и нужно как-то реагировать.
С приходом суровых и требовательных христианских канонов «веселища» и «игрища» языческих праздников уходят в подполье, а точнее, их проводят в темные предрассветные часы в глубоких ярах и диких рощах. В противовес жесткой регламентации сексуальной жизни христиан на этих праздниках славяне себя вовсю «отпускали», блудили и любились и срамоты от сего не имели. Слово «блудить» означало выискать своего сексуального партнера и совместно предаться любовной страсти. То, что церковь со всей яростью напала именно на женщин, а не на мужчин, – яркое свидетельство прочных матриархальных устоев древнего славянского общества. Необходимо было как-то заклеймить, опозорить, унизить и испугать девушек и женщин, с охотой предающихся совершенно непристойным, с точки зрения аскетического православия, сексуальным формам поведения. Так родилось, фактически разрешенное церковью, ругательское (но отнюдь не матерное, поскольку официально разрешалось в письменах и словесном обращении!) – слово «бл…дь.». Любимым обращением староверца протопопа Аввакума к пастве, поддержавшей новониконовские реформы, было: «Эх, вы, бл…ди вы окаянные!». (См. также эпиграф, взятый из более раннего христианского источника).
Этимологически слово «бл…дь» происходит от древнеславянского «лада» (в полном выражении: «быть ладой»), т. е. в современном переводе – «любимая женщина» (ведь действительно не каждую встречную девушку называли «ладушкой», а только ту, которая приглянулась). Богиня Лада – культ любви и роженицы у русичей, оберег семьи, символ женушки-спутницы, и, безусловно, чувственной сексуальной страсти (в украинском языке есть ныне редко употребляемое красивое слово по этому поводу: «злягатися»). Упорное нежелание простого люда отказаться от любовных утех в языческих игрищах сделало подобные выражения весьма популярными. Производителям и носителям матерных выражений, безусловно, была простая народная среда, хотя, как это ни парадоксально, но первый толчок был дан «официозом», чрезмерно активно насаждавшего жесткие каноны православной церкви. (Ныне и не матерное вовсе, а просто ругательное «сука» происходит от латинского «суккуб», т. е. демон-искуситель в образе женщины.)
Рискнем сказать пару слов о действительно грубом матерном слове, имеющим в виду женский половой орган (для очень недогадливых – оно слегка созвучное названию города Пиза). Сама фонология слова здесь лишена загадки, все мы в детском возрасте просились голосом «пи-пи»: заметьте, и девочки, и мальчики. Вот только последние испытывали психологический дискомфорт из-за мучительного желания увидеть, откуда это у такой же малышки происходит сие «пи-пи». Недоверчивых и сильно стыдливых отошлем к дедушке Фрейду, особенно к его поистине революционному на те времена труду «Психоанализ детских неврозов». Матерное слово на «п…» – явная агрессия мужчин на женское начало в целом, на его непонятную иррациональную природу, оно уходит корнями в эпоху «мужского» родоплеменного переворота и его жестокой победы над матриархатом. (Древняя мифология тому подтверждение. Так, вавилонский бог Мардук сокрушил первородную богиню Тиамат, раскроив ей череп своей булавой. Не очень жаловал уважением и любовью Зевс свою первую жену и сестру Геру. Но куда драматичнее была судьба его «тещи» и «бабушки» одновременно – Геи, вынужденной пойти на кровавое оскопление мужа-мучителя и тирана Урана руками их сына Кроноса. Громовержец Перун, по-видимому, также низвел Ладу до строго подчиненной роли, правда, без войны и драматизма.)
СПРАВКА ДЛЯ ПСИХОДИАГНОСТИКИ. Матерная ругань с употреблением «женских» слов в устах и женщин, и мужчин звучит как явная агрессия деструктивного типа. Добавим сюда же иррациональность мотивов и побуждений ругающегося. Собственно говоря, мы имеем дело с типичной проекцией личных бед и неудач «на мать», «среду» и «истоки». Согласитесь, достаточно мрачно, неприятно и абсолютно не конструктивно. Вопль обозленного неудачника вроде: «И зачем ты меня, мать, в этот мир породила?» – некорректный вопрос из уст совершеннолетнего субъекта своей судьбе.
Если в конкретной ситуации кто-то начал очень интенсивно выражаться «женским» матом, значит, он по уши в дерьме и трясине, из которых не знает как выбраться. Ругательство с использованием «женских слов» всегда отражает толику отчаяния и иррациональной неопределенности в оценке самого себя и происходящего. Это захлебывающаяся в себе самой агрессия против всех и вся. А на поверку – против самого себя. Ведь нельзя действительно послать «природу», частью которой сам же и являешься. Злобный бунт потерявшего гармонию со средой жизни и обитания – понять можно, но вот посочувствовать – скорее нет, чем да. Сыплющий на всех и вся матерные ругательства, как пошлая баба, – что толку и кому станет легче? Нас подсознательно угнетает и возмущает именно отсутствие «продуктивной» результативности в слишком частом употреблении непотребных слов по «женской части». Право, неужели прекрасная половина человечества так уж повинна во всех тех грехах, которые накопила мужская цивилизация на нашей планете? И которые затем выплескиваются в бесплодной истерике?
