— Какая проницательность.
Василиса улыбнулась. Но даже такое простое действие потребовало слишком много сил.
— Тогда хочу тебя разочаровать, — ответила она. — Это будут самые скучные три часа в твоей жизни.
— Да нет, — хмыкнул Кощей. — Это уже становится забавным. Оказывается, ты умеешь разговаривать, раньше все больше молчала. Может, так и до песен доберемся, м? Нет? Ну, если все так же не хочешь рассказывать, то расскажу я, а ты поправишь, если где ошибусь. Ты отправилась в Лес ближе к полнолунию. Собрала успокой-траву, высушила ее при свете полной луны, каким-то неизвестным мне образом сварила эликсир, который требует вложения магии, которой у тебя практически нет, а потом решила поставить на себе крест. Я прав?
Василиса промолчала.
— Но почему тогда ты не выпила все сразу? Это была бы очень спокойная и мирная смерть во сне, и нам не пришлось бы мучиться, откачивая тебя. Василиса, черт возьми, отвечай!
Кощей оказался над ней почти мгновенно, дернул за плечи, придавил взглядом. Василиса уставилась в его глаза, широко распахнув свои. Ни разу она не оказывалась так близко к нему. В зеленых глазах мелькали черные тени, зрачки расширились, и в них было хорошо видно ее отражение. Почему-то это гипнотизировало. Кощей вдруг отшатнулся, словно увидел что-то неприятное.
— Ну что я тебе сделал, что ты меня так боишься? — прохрипел он.
Василиса нервно хихикнула.
— Ты сейчас серьезно?
— Да, Горыныч тебя задери! Я к тебе ни разу пальцем не притронулся.
— Ты похитил меня, — словно поясняя очевидное ребенку, прошептала Василиса. — Держал в заточении. Этого что, мало?
— Я предложил тебе стать моей женой! — рявкнул Кощей.
И это прозвучало так, будто его предложение искупало все.
— Уж извини, если предложение получилось недостаточно романтичным, — добавил он, пытаясь выровнять дыхание. — А ты повела себя как истеричная девчонка!
— Истеричная девчонка… — повторила Василиса. — Это было не предложение. Предложения так не делают. Предложение предполагает возможность выбора.
— Какого выбора? — выплюнул он. Едва начав успокаиваться, он снова завелся. Завелся так легко, словно уже сотню раз проговаривал все это про себя. — Как будто бы у тебя был выбор! Ты бы вышла за того, на кого бы указал тебе отец. Так какая тебе была разница? И чем я был хуже всех тех, из кого твой отец выбирал? Я бы дал тебе все. А что бы дали тебе они?
— Возможность остаться в моем мире. Среди людей. Рядом с семьей. И быть свободной. И видеть солнце...
Ей не верилось, что он правда мог не понимать. Не верилось, что он действительно мог думать, что содеянное им было в порядке вещей.
— Ну и вышла бы за меня, и ходила бы гулять в свой мир сколько тебе угодно! — воскликнул Кощей. — Это ведь ты говорила, что останешься верна клятвам и мужа не бросишь.
Секунд на пять комнате установилась тишина.
— Что? — изумленно выдохнула Василиса, когда снова смогла говорить. — Ты бы меня отпускал?
— А почему нет?
— Ты. Запер. Меня. В подземельях.
— Чтобы ты не сбежала раньше времени, — рубанул ладонью воздух Кощей. — Я же сказал тебе, что ты станешь полноправной хозяйкой в моем царстве! Разумеется, после свадьбы ты бы получила полную свободу.
— Разумеется?! — Василиса попыталась привстать, но тут же рухнула обратно. Слабость никуда не делась. — Ты издеваешься надо мной? — пытаясь отдышаться, прохрипела она.
— То есть, этот пункт остался неясен? — приподнял бровь он. — Почему нельзя было спокойно поговорить, уточнить условия брака? Вместо того, чтобы рыдать и шарахаться от меня как от чумного?
— То есть вот как ты это воспринимаешь, как договор?
— Да, Василиса, любой брак — это договор со своими условиями. И мои условия были более, чем приемлемы.
— Почему тогда ты просто не пошел к моему отцу…
— Потому что я царь Нави! Как ты вообще себе это представляешь? Разумеется, я бы передал ему выкуп! — Кощей все-таки выровнял дыхание и добавил поспокойнее. — Я поступил согласно древнему обычаю: украл себе жену. И ты должна быть благодарна мне. Я хотел дать тебе время привыкнуть, хотя мог бы принудить к браку в тот же день. Другой бы спрашивать не стал и ждать не стал. К своему царевичу ты же как-то привыкла. Небось, не плакала безутешно в брачную ночь... Что, за две недели, что прошли от вашей встречи до свадьбы, у вас приключилась великая любовь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он зло сверкнул глазами, и Василиса порадовалась, что способность испытывать страх вернулась пока не в полной мере.
— Тебя это не касается, — сжав зубы, ответила она. — Ты превратил меня в лягушку. Три года на болоте! Я едва не забыла себя!
— Я думал, ты прискачешь через пару дней.
— Думал. Ты думал! Иди отсюда, Кощей, пока я тебя не прокляла.
— Ты светлая ведьма, вам нельзя.
Василиса хрипло рассмеялась и тут же закашлялась: воздуха катастрофически не хватало.
— Кто тебе такую глупость сказал? Ты понятия не имеешь, что сотворили со мной твои подземелья. Я теперь вообще не знаю, кто я. Ты говоришь, во мне нет магии. А днем ее действительно почти нет. Зато по ночам… По ночам ее много, очень много, и это не светлая магия, хотя и не темная. И я понятия не имею, на что в действительности способна, потому что царские хоромы — не самое подходящее место для ворожбы. Но сейчас сумерки, Кощей. Хочешь проверить, могу ли я проклясть?!
— Одним проклятьем больше, одним меньше… — хмуро отозвался Кощей и вдруг зло улыбнулся. — А знаешь, это к лучшему, что ничего не вышло. Вечно плачущая жена чести мужу, конечно, не делает, но ее хотя бы можно игнорировать, а вот жена истеричка — это уж совсем ни в какие ворота…
— Истеричка?! Да за тридцать лет я не устроила Ивану ни одного скандала!
— Что отлично демонстрирует, в каком состоянии пребывал ваш брак.
— В прекрасном! — рявкнула Василиса, не замечая, что перешла на крик. — Или надо было выйти за тебя?! Умерла бы от тоски в твоем замке, и моя могила была бы вечным памятником твоей мужниной любви.
Они застыли друг против друга, тяжело дыша.
«Убьет», — мелькнуло у Василисы. Кощей и правда выглядел так, будто готов ее убить.
— Отлично, — наконец прохрипел он. — Теперь я знаю, где ошибся. Мне стоило просто взять тебя в жены тем же вечером, консумировать брак, и все было бы в порядке.
— А-а-а, — протянула Василиса. — Так вот в чем дело. Тебе кажется, что ты поступил жутко благородно, и я должна была за это благородство тебя любить и ценить. Так вот, Кощей. Нет ничего благородного в том, чтобы не насиловать. Не насиловать — это норма.
Василиса не сразу поняла, что случилось. В комнате резко стало холоднее. Тени на стенах стали глубже и резче, а на лице Кощея проступили иные, давно знакомые ей черты. Она сглотнула.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — медленно и словно с трудом проговорил он. — Там, где я родился и вырос, действовало право сильного. И там ты бы давно была мертва, Василиса. После первого же «нет» была бы мертва. Впрочем, нет, не сразу…
От страха свело живот, но Василиса заставила себя произнести эти слова, хотя и получилось дрожа и шепотом:
— И ты считаешь, что это норма, от которой следует оттолкнуться?
— Если бы я так считал, то мы бы с тобой здесь не разговаривали, — ответил он.
Она перевела взгляд на его руки, кулаки были сжаты, кожа на костяшках натянулась и побелела. В комнате становилось все холоднее и холоднее, и вместе со словами изо рта Василисы вырвалось облачко пара.
— Вот поэтому я и приготовила эликсир. И пила его. Превысила дозу. Потому что я боюсь тебя. Потому что я понятия не имею, о чем ты думаешь. И потому что полагаю, что ты можешь хотеть завершить начатое. А жить в постоянном страхе… я так больше не могла.
Некоторое время Кощей молчал, но Василиса видела, как тяжело он дышит, и это пугало. Тени клубились на стенах, и за окном словно сгустились сумерки во внеурочный час.
— Можешь быть спокойна, — наконец ответил он. — Ты давно мне совершенно не интересна. Так что я и пальцем до тебя не дотронусь. Хочешь умереть — твое право. Вот твоя склянка.
