— Она так же думает?
— Ссылается на амнезию и предположений не делает. Как назло, воспоминания обрываются именно на ссоре со мной.
— Какова вероятность, что эта девица лжет?
— Высокая. Но кто знает, что именно у нее в голове?
— Она может быть заинтересована в том, чтобы тебя посадили?
— Вполне. Мы скандалили перед прощанием. Еси отказывалась принимать, что между нами ничего не было, нет и не будет. Довел ее до дома и поспешил убраться подальше от этой чокнутой. Может, теперь мстит.
— Нина, ты знакома с ней?
— Да. Пап, она уже несколько лет одержима идеей влюбить в себя Тёму. И ее не смущает его равнодушие. Как по мне, девчонка не в себе.
— То есть, по вашим словам не исключено, что амнезия Есении — способ отплатить вам?
— Да, — твердо ответили хором.
— А как объясните перчатку на месте, где нашли несчастную девушку?
— Подкинута умышленно, — пожал плечами байкер.
— Откуда следствие знает, что она твоя?
— Есения опознала, даже фото предоставила, где я в них.
— Все-таки она подозревает именно тебя?
— Говорю же, уклоняется от открытых обвинений.
— Доказательств твоей невиновности нет. Где ты был в ту ночь?
— В сервисе. Есения взвинтила нервы до состояния раскаленных пружин. Занимался мотоциклом, только под утро отошел и вернулся домой. Про ремонт рассказывать?
— И, конечно, ни записей камер, ни показаний свидетелей. Удивительно, что ты до сих пор не за решеткой. Твоя вина выглядит реальнее, чем происки мифических врагов, подставивших Его Величество. Кому ты нужен, зять?
— Мне, — прошептала Нина, опустив голову.
— Уже в курсе, что тебя из крайности в крайность кидает. Вы оба понимаете своими безбашенными головами, что Артёму остались считанные дни на свободе?
— Не должно такое случиться, папа. Не верю. Так нельзя!
— Моя наивная и любвеобильная дочь. Подобные истории десятками, даже сотнями случаются каждый день.
— Ты приехал сообщить мне об этом лично?
Дмитрий не ответил. Он застыл, прожигая взглядом стол.
— Цель моего визита намного шире, чем ты думаешь. С материалами следствия я, конечно, давно знаком. Вы не сказали ничего нового. Но работа научила меня разбираться в людях. Считаю, что мне удается это великолепно. Ложь по запаху чую с десятой секунды. Вы говорите правду. Но участи Артёма она не изменит.
— Папа, помоги нам, прошу тебя.
— Нет. Не надо. Я же не виновен.
— Вы в другом мире живете, дети? У тебя точно мотоцикл в гараже, а не радужный пони? Ладно. Расслабься. На сегодня все. Тебе пора, — Дмитрий жестом дал понять, что байкеру пора незамедлительно исчезнуть. Что он и сделал в ту же секунду.
Отец позвал Нину сесть рядом с ним на качели. Он не был строг или взбешен. Ничего подобного. Дмитрий сосредоточен до звона в ушах, который почему-то отзывался в голове дочери.
— Не буду тебя отчитывать, осыпать нравоучениями, упрекать и угрожать. Это все не работает, — ухмыльнулся папа. — Прошу прощения за прошлые срывы. Теперь я здесь с мирным посылом. Позволь стать тебе другом?
— Шеф-друг?
— Торжественно вручаю первую зарплату с маленькой премией. И передаю тебя в подчинение непосредственного руководителя, главбуха Ирины Александровны. Отныне рабочие вопросы ты решаешь только с ней, — отец протянул Нине конверт.
— Пап, двадцать первый век на дворе. Мог бы на карту кинуть.
— Вот и закинь, раз пачка заслуженных купюр тебя не радует.
— Запомню момент навсегда. Плюс кадр в мой альбом воспоминаний.
— Что за альбом?
— Я фигурально. Подожди… Здесь слишком много! — удивленно оценила стопку купюр.
— С первой зарплатой небольшой бонус от меня за усердие.
— Спасибо, папа. Большое, преогромное.
— Горжусь тобой. Ничто не может сбить тебя с толку. Прешь вперед. Моя дочь.
— Давно не слышала от тебя добрых слов, — предательски брызнули слезы. Отвернулась, убирая их пальцами.
— Впредь я постараюсь не навязывать тебе свои решения. Твоя жизнь — тебе ей управлять. Но от советов и настоятельных рекомендаций не избавиться. Как и от моего контроля. Не могу тебя отпустить. Не уверен, что вообще когда-нибудь получится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Папа, мне страшно. Не хочу оставаться одна, — недавнее папино предсказание о судьбе Тёмы, как удар грома раскатилось в сознании. От паники сдавило горло, затряслись руки.
— Быстро ты перескочила от радости к отчаянию.
Про будущее отцовство байкера и всеобщие сомнения делиться с отцом не стала. Достаточно было его вердикта о тюрьме.
— Несправедливо. Нечестно. Я должна что-то сделать. Немедленно. Аналитика в деле здесь еще не видели!
— Остановись и выдохни. Что ты можешь? Смонтируешь видеозаписи? Взломаешь базу мобильного оператора и расширишь список звонков, чтобы обеспечить альби друга? Дочь, давай откажемся от игр в героев-спасителей. В этой партии вы априори проиграли. Мне очень жаль.
— У тебя везде связи. Помоги.
— Нет. Твой друг ясно дал понять, что вмешиваться не стоит.
— Он гордый. Мы не скажем ему, а ты вытащишь его из беды.
— Что ты будешь делать, когда его посадят?
— Работать и ждать. Второе удается мне с трудом, так что перевыполню первое.
— Ты простишь меня за все?
— Время покажет. Ты спросил все, что хотел?
— Да. И убедился, что ты в безопасности.
— Спасибо. За заботу. И попытку обходиться без конфликтов.
— Мне удалось, заметь? Я еле сдержал порыв: как увидел вас с Артёмом, готов был придушить его за все выходки и проблемы.
— Ты на Ай-Петри намекаешь?
— Сколько раз просил беречь себя. Не говорю о трусости и боязни всего вокруг. Но залезть на мост. На тысячу метров над землей. Нина, как у тебя духу хватило?
— Победила страх. Артём помог. Горжусь нами.
— Вот что меня впечатляет. Вместе вы горы покорите. Что-то это да и значит.
— Пойдем пить чай?
— Ночью обратный вылет. Не отказался бы от перекуса.
— Это куда ты собрался, бесстыжий? — из огорода вырулила разгневанная Тамара.
Пучек сорняков пролетел через весь двор и отрекошетил о белоснежную футболку отца, оставив земляные следы в центре груди.
Артём 15.
— Тетя, не буянь, — Дмитрий попытался отряхнуться, что было бесполезно. — Эх, у меня с собой одна футболка, и она на мне.
— Постираем, погладим, высушим! — рассмеялась бабушка. — И тебя накормим и приведем в чувства. Смурной, серый. Тебе отдохнуть надо. Измотаешь себя.
— Мне нужно к Наташе вернуться, ты же знаешь. Практически живу в клинике вместе с ней. Работаю прямо там. Не отпускает меня толком.
— Как же ты к нам вырвался?
— Она почувствовала, что я на взводе, и сама выпроводила. Велела срочно решить свои проблемы и возвращаться к ней. К ним.
— Наташка всегда чуткая была, заботливая.
— А беременность усилила эти черты в десять раз. Ну и капризничаем постоянно, волнуемся, — отец говорил о маме с невероятной нежностью. Очевидно, беда сблизила их. Семья снова вернулась на первое место в жизни папы, что обнадеживало. Пусть он запомнит свои чувства. Кни го ед . нет
Бабушка, как всегда, хлопотала. Футболка Дмитрия уже сушилась на солнце, тщательно отстиранная. Теперь она поставила цель закатить пир-торжество и твердо к ней шла. Перед родственниками с космической скоростью росло количество блюд. Оказалось, что бабушка даже пирогов успела напечь, готовясь к приезду любимого племянника. Нина оперативно бросилась помогать, получая одно указание за другим. Хватку руководителя Тамара не потеряла. Лихо командовала, организовав активную готовку на привычном ей кулинарном поприще. А отец в растянутой футболке Кирилла, плотно обтянувшей его спортивную фигуру, наслаждался моментом, наблюдал со стороны за каждым движением родных: “Как же не хватало этого уюта. Вы такие домашние, свои”. Он словно заколдованный шумно вдыхал ароматы кухни, с жадностью рассматривая тарелки с вкусностями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Если бы уточнил время прилета, было бы проще. Ждать бы не пришлось. У меня одни заготовки. Теперь сиди и смотри, как мы копошимся.
