— Ты серьезно? — удивляется Лерой. — Как ты вообще додумалась до такого?
— Девушка, которая там была… Я видела тебя с ней раньше, — зачем-то говорю я. Мне интересно, что Картер ответит на этот счёт.
Он смотрит на меня так, словно не понимает, что я имею ввиду.
— Картер, я не стану влезать в ваши отношения, если ты просто хочешь её позлить…
— Онил, у тебя случайно нет температуры? Ты несёшь полный бред, — заявляет он, прикладывая ладонь к моему лбу.
— Да неужели? — с сарказмом произношу я, вспоминая как они целовались около его дома. Зачем он меня обманывает?
— Роуз… — он склоняет голову набок, — мы с ней виделись время от времени, но это нельзя назвать отношениями.
— А она об этом знает? — прямо спрашиваю я.
— Знает, — без тени сомнения отвечает он.
Я тяжело вздыхаю. Не хочу играть в игры, и надеюсь, что он говорит мне правду.
— У меня из головы не выходит только одна девчонка… И она сейчас стоит прямо передо мной, — произносит Картер, обнимая меня.
— Тогда я не понимаю почему ты злишься! — не выдерживаю я.
— Не знаю, Онил, — честно признаётся он шёпотом, касаясь губами моего уха.
Меня окутывает приятное волнение.
— Сам понять могу… то ли из-за того, что ты не послушала меня, — он утыкается носом в мою шею, и толпа мурашек разбегается по телу, — то ли во всём виновато это чёртово платье.
Я перестаю дышать и застываю, когда он вдруг отодвигается и смотрит мне прямо в глаза.
— Ты же понятия не имеешь о том, насколько хороша, — он откровенно разглядывает мою фигуру, смотрит сверху вниз и обратно, а затем останавливается на лице.
Я молча слежу за ним, чувствуя странное предвкушение в груди. Он поднимает ладонь и касается моей скулы. Легонько проводит большим пальцем, гладит нижнюю губу, наблюдая за тем, что делает. Его глаза горят, взгляд обжигает, обещая мне так много, что я на секунду теряю саму себя. Этот парень минуту назад злился и спорил, а теперь его настроение совершенно изменилось.
— Поцелуй меня, Роуз, — тихо просит он, оставляя всего пару сантиметров между нами.
Хочет инициативы с моей стороны, а из меня так себе соблазнительница. Как ни смешно, но мой настоящий первый поцелуй был именно с ним, тогда в лесу.
Он всё ещё ждёт, и я нерешительно тянусь к нему, закрывая глаза. Никогда не думала, что так сложно сделать первый шаг. Медленно прижимаюсь к его губам, чувствуя как собственное сердце колотится словно сумасшедшее. Несколько томительно долгих секунд ничего не происходит, и на меня накатывает волна разочарования. Щёки горят от стыда, потому что боюсь, что сделала что-то не так. Потому что ждала, что он ответит, но этого не произошло. Хочу отодвинуться, сбежать от него, но он не даёт и клянусь я готова расплакаться от обиды.
Всё меняется почти мгновенно, в тот момент, когда я уже ничего не жду. Он сжимает меня в кольце своих рук и страстно целует, толкая к машине. Умело дразнит: сперва касается моих губ нежно, но тут же срывается, беспощадно прихватывая зубами. Ласкает языком, углубляя наш поцелуй.
Обхватывает моё пылающее лицо ладонями, отклоняется и мучительно долго смотрит мне в глаза. Я робко обнимаю его за шею, провожу по волосам на затылке и вижу, что ему это нравится.
Вечерний город словно совсем затих, и я ничего не слышу кроме оглушающего стука собственного сердца.
Он снова наклоняется ко мне, целует: нетерпеливо, горячо. Руки скользят по моему телу, и мы вздрагиваем, когда его ладонь касается кожи на моём бедре.
Наши тела так близко, что это дурманит. Мы оба тяжело дышим, но не можем оторваться друг от друга ни на секунду.
Я судорожно хватаю воздух, чтобы снова поймать его дерзкий поцелуй и резко выдыхаю, когда он неожиданно переключается на мою шею: мучает нежную кожу, слегка прикусывая и тут же лаская. Медленно повторяет всё это заново, и я слышу свой тихий стон будто со стороны.
Мне так приятно, что я растворяюсь в собственных ощущениях: острых, будоражащих и совершенно мне незнакомых.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В машине настойчиво вибрирует телефон. Снова и снова. А потом раздаётся долгий гудок автомобильного сигнала. Какого…
Мы одновременно поворачиваемся в сторону шума, и… вся прелесть момента мгновенно улетучивается.
Клянусь, даже отсюда со своим минусовым зрением я вижу гневный взгляд своей матери. Её машина припаркована через дорогу чуть впереди. Вот же засада. Ну почему в последнее время я так часто попадаю в подобные ситуации? Элис выходит из машины и кричит мне:
— Мелроуз, садись в машину. Немедленно!
Я поправляю платье, обхожу додж и достаю сумочку с пассажирского сиденья. Картер недовольно наблюдает за мной.
— Я тебя отвезу, Роуз, — говорит он, открывая водительскую дверь.
— Не надо. Будет лучше, если я поеду с ней.
Знаю, он обидится, но в данный момент не стоит накалять обстановку. Хватит того, что она всё видела. Кошмар.
— Живее, Мелроуз, — подгоняет меня мать. И я не хочу испытывать её терпение. Спешу перейти дорогу и сажусь в хонду.
Мы едем по Кенсингтон Авеню, и я даже боюсь предполагать, что творится в её голове. Губы сжаты в тонкую линию, а выражение лица не предвещает ничего хорошего.
— Какую часть из того, что я тебе сказала по поводу этого парня ты не поняла?
Ну вот пожалуйста, началось.
— Мы были в парке Вентура, — отвечаю я. — Что такого?
— Мелроуз, ты ни словом не обмолвилась о том, что собираешься куда-то идти, да ещё и с НИМ! — возмущается мать.
— Папа знает, где я была и с кем…
— Ах папа…
Я слышу ту самую презрительную интонацию в голосе.
— А папа знает, что его дочь позволяет себе?
Этот момент я ждала с ужасом. Моё лицо моментально начинает гореть от смущения и стыда. Я прекрасно понимаю, что она имеет ввиду.
— Значит вот как мы тебя воспитали?
— Мама, пожалуйста, не надо.
— Ты ведёшь себя так, словно ты не моя дочь!
Это больно слышать, но я молчу в ответ. Мы тормозим, ожидая зелёный.
— Поражаюсь тебе просто… Стоишь у дороги как какая-нибудь…
Её колкое сравнение тонет в звуках громыхающей музыки. Я замечаю додж Картера. Он останавливается рядом с хондой матери. Тонированные стёкла опущены. На всю катушку играет песня Eminema “Venom“.
На пассажирском сиденье медведь, и он пристёгнут! Я закусываю губу, пытаясь не засмеяться, потому что медведь медленно поворачивает голову и смотрит на мать.
Меняется сигнал светофора, додж срывается с места и уносится далеко вперёд.
— Ты и ОН — это мой кошмарный сон Мелроуз, — заявляет она. — Месяц из дома не выйдешь!
— Господи, это просто несчастные аттракционы! Мы ели мороженое, он стрелял в тире, только и всего! За что ты меня наказываешь! — поражаюсь я. Устала от того, что она не спрашивает меня о том, чего я хочу.
Оставшееся время мы едем молча, и я тихонько проглатываю слёзы негодования и обиды.
Картер сидит на ступеньках вместе с моим медведем. Я вылезаю из хонды и иду по направлению к дому. Забираю медведя и коротко прощаюсь с парнем. Он замечает выражение моего лица и хмурится. Я захлопываю дверь как раз в тот момент, когда он просит мою мать задержаться на пару минут. Не стоит этого делать… Ни к чему хорошему эта идея не приведёт.
Знаю, что подслушивать — низко, но ничего не могу с собой поделать. Прислоняюсь к двери и до меня доносятся обрывки их разговора.
— Мы с Роуз теперь вместе, и Вам придётся принять это, — голос Картера твёрд и спокоен.
— У моей дочери нет на это времени, — отвечает мать. — Найди себе другую игрушку.
— Вы точно сейчас о своей дочери говорите? — громко спрашивает он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Прояви хоть немного понимания, и если действительно желаешь Мелроуз добра — не морочь ей голову! У неё серьезные соревнования в будущем году, а тебе плевать.
— Вы так считаете?
Он начинает перечислять мои победы и поражения, а я стою с открытым ртом, осознавая, что он просто не может всего этого знать. Откуда?
