Девчонку такой вопрос явно застал врасплох, и она слегка растерянно покосилась на судового врача, который во всех ситуациях должен был ее подстраховывать и прикрывать то ее место, которое вмещало все возможные шила.
- Оливер, я полагаю?.. - доктор пожал плечами и ляпнул первое, что взбрело на ум.
- Оливер-Крюк! - восхищенно изрек Луи. - Ну как, Олли, тебе нравится? Так что теперь смело можешь совать руку в рот черепахе и становиться страшным пиратом.
- А тебя как будут звать? Луис-Язык-как-Помело, или тебя уже так зовут? - беззлобно, но и не без гордости парировала девочка.
- Ну ладно, - не стал препираться паренек, - не хочешь быть пиратом, будь себе лекарем, продолжай сидеть в каюте и возиться с вонючими лекарствами... - и добавил, искоса глянув в сторону судового врача, к которому, в силу его должности, всегда испытывал определенную долю не только уважения, но и благоговейного страха. - Очень хорошая, конечно, профессия, правда.
Когда охочая до любых зрелищ публика вдоволь налюбовалась на чудесного представителя морской фауны, пришло время, наконец, собираться на берег. Потому как капитан не любила проволочек, зато любила она, как можно было успеть заметить, иногда воспользоваться возможностью ненадолго сменить обстановку и заодно лично проследить за тем, как выполняются все ее поручения. На воду должны были спустить две шлюпки, и матросы уже катили к ним пустые бочки для воды.
- Доктор Траинен, можно мне сойти на берег с остальными? - попросилась подмастерье.
- Ну... Пожалуй, можно, почему бы и нет.
- Но почему? Почему вы мне никогда ничего не разреша... Ой, - Олли уже начала скороговоркой выдавать заранее заготовленную оправдательно-возмущенную речь о том, что доктор не имеет права запрещать ей все на свете, но осеклась, когда до нее дошло, что ответ она получила вовсе не тот, к которому так тщательно заранее подготовилась. - То есть, что это значит, вы меня отпускаете?
- Не совсем "отпускаю", ты ведь не сама там будешь. Но я не вижу никаких причин, по которым тебе нельзя было бы немного побыть на берегу. Тебе с непривычки будет полезно немного прогуляться по суше.
- Так, сэр доктор, какой-то вы уж слишком добренький... Признавайтесь, где подвох?.. Ааа, я поняла! Пока меня не будет на корабле, из моей "Кастрюльки" сварят суп!
- Из чего?.. Ах, из черепахи... - Ларри рассмеялся. - Да не беспокойся ты, никто ни из кого ничего не сварит... Пока.
- Правда? Честно? Обещаете?
- Правда. Честное докторское слово, - лекарь успокоил девочку, но, когда они уже направились к шлюпкам, добавил еще одну подробность, без которой, в принципе, неплохо было бы обойтись. - Морские черепахи тем и ценны, что их мясо не портится, пока они живы. Их не нужно солить, сушить, коптить или закрывать в бочки. А жить без пищи они могут очень долго, некоторые неделями могут лежать в прохладном трюме, до тех пор, пока не потребуется свежатинка...
- Но это же так жестоко! Вы что, сами хотите есть черепаху? Это бесчеловечно, а я думала, что вы добрый!
- Не хочу тебя разочаровывать, но не ты ли сама сегодня утром ела жареную рыбу, у которой, наверняка, до этого была насыщенная личная жизнь, общественно-важная работа и несколько сотен детей?
- Я... Но это - совсем другое дело.
- А, по-моему, нет. В этом мире каждый должен кого-то есть, так природой заложено. Иначе та же самая рыба плодилась бы бесконтрольно до тех пор, пока не засорила бы и не отравила океан...
- Это жестоко...
- Жестоко - это когда целые семьи с голоду умирают. Жестоко, когда пираты топят корабли с ни в чем не повинными людьми...
- Пиратов нужно вешать...так мой папа говорит...
- А вот это уже мне кажется не в меру жестоким, - заметил Ларри. - Кто вообще твой отец? А то мне что-то не очень хочется совершенно случайно встретиться с ним на суше, а, тем более, на море, если ему вдруг придет в голову озаботиться вопросом о том, куда это эдак на месяцок пропала его дочь...
- Неважно! - неожиданно резко обрубила беседу девочка, вмиг "ощетинившаяся", как колючий дикообраз. - Я не хочу с тобой об этом разговаривать.
- С "Вами", - Лауритц поморщил нос и нахмурился, что должно было выражать высшую степень недовольства. - Ты мне пока не коллега, и обоюдно на "ты" мы пока не переходили и не собираемся.
- Бе-бе-бе... - перекривляла девчонка, когда у нее закончились все аргументы, исходящие от разума.
- Не зарывайся, Олли... Иначе я приму меры.
- Какие это меры вы примите?
- Страшные и ужасные.
- Ооо... Эти вы обещаете принять уже две недели, но я отчего-то их не видела. Вы просто не можете меня наказать.
- Могу. Но не хочу.
- Нет, не "не хотите", а не можете.
- Вот и нет.
- А вот и да!
- А вот и... Да я вообще не буду с тобой спорить. Это не мой уровень.
- Но вы не можете со мной не спорить. И будете.
- Не буду.
- А вот и будете.
- Не провоцируй меня, я страшен в гневе. Вот спроси у капитана Гайде, она видела, как меня легко вывести из себя нелицеприятным поведением...
Но из себя доктор так и не вышел, ни на корабле, ни в шлюпке, ни уже на берегу. Группка из десятка человек, во главе с капитаном, у которой везде был свой персональный интерес, в который она обычно никого особо не трудилась посвящать, пересекла узкую полоску дикого пляжа, на котором оставили одного дозорного для связи с кораблем, и вошла в редкие заросли субтропической растительности. Моряки затянули песню, своим шумом и гамом распугивая и заставляя выпархивать пестрых птиц из окружающих ветвей. А молодежь сначала с энтузиазмом обнесла кусты с непонятными ягодами, росшими вдоль узкой, редко хоженой тропинки, а затем испуганно принялась плеваться и вытряхивать содержимое карманов после скептического замечания судового врача: "На вашем месте я бы этого в рот не брал". Таким образом, буквально через минут двадцать бодрой ходьбы небольшой отряд вышел к первому за долгое время источнику пресной воды, расположение которого можно было безошибочно определить по влажности воздуха и веявшей оттуда прохладе. Когда Лауритц осторожно раздвинул гибкие зеленые ветви, преграждавшие путь, его взору предстало озерцо, простирающееся между извилистыми берегами, до слуха донеслось журчание ручья, ронявшего свои воды с высоты природной каменистой насыпи, а в лицо пахнуло свежестью.
Легко взвалив на плечи пустые бочки, несколько мужчин сразу направились прямиком к ручью, а юнга и пара совсем юных матросов, хоть кто-нибудь из которых вряд ли уже справил свой шестнадцатый день рождения, подошли к "Олли-Железной Руке", которая пока ни на шаг не отходила от судового врача.
