– Почему вояка? – обиделась Северцева. – Он предприниматель. Характер его деятельности в точности мне не известен, но Валентин относится к той породе мужчин, которые твердо стоят на ногах, вы понимаете, что я имею в виду?
Громов, расслабленно облокотившийся на прилавок, утвердительно кивнул, хотя светлый образ предпринимателя с гусарскими усами и военной выправкой с трудом укладывался у него в голове.
– Сколько же лет этому вашему Валентину? – спросил он.
– Почему моему? – обиделась Северцева еще сильнее. – Валентин ухаживает за Региночкой, а не за мной. Вы знаете, он ни разу не появился в нашем доме без шикарного букета и коробки конфет.
«А однажды мог прихватить термос, – мысленно добавил Громов. – Сюрприз для будущего тестя. Если это так, то поставки роз и шоколада в дом Северцевых на этом прекратятся. Уже прекратились».
– Так сколько, вы говорите, ему лет? – он вопросительно взглянул на собеседницу.
– Ну… – Северцева сделала вид, что задумалась. – Под сорок, наверное.
Это означало: за сорок и, скорее всего, с приличным гаком.
– Не мальчик, – хмыкнул Громов.
– А что хорошего в мальчиках? – искренне удивилась Северцева, которой в ее возрасте и сорокапятилетние мужчины должны были казаться молодыми.
– Вы меня спрашиваете?
Громов поднял брови, но его ирония осталась незамеченной. Слишком серьезной была эта тема для Северцевой, чтобы отвлекаться по пустякам.
– Дискотеки? – с жаром восклицала она, забыв о всякой конфиденциальности. – Студенческие общежития? Модный прикид из секонд-хэнда? Нет уж, увольте! – Она горячилась так, словно Громов был тем самым юнцом в модном прикиде, который пригласил ее на дискотеку, чтобы после воспользоваться ее наивностью и неопытностью. – Мужчина в первую очередь должен уметь зарабатывать на жизнь, чтобы…
– Содержать семью, – подхватил Громов. – Скажите, Екатерина Павловна, а Валентин… простите, не знаю его отчества… он холост?
– Он расстался с прежней женой буквально через неделю после знакомства с Региночкой, – холодно заявила Северцева. – И знаете, меня как-то мало волнует его прошлое…
«Вас – да». Громов понимающе кивнул и умолк, пережидая, пока от прилавка отойдет угрюмый парень, возникший в магазине.
Он уже покрутился возле отдела женского белья, но, так и не подобрав себе там ничего по вкусу, занялся изучением парфюмерии, поглядывая почему-то чаще на Громова, чем на выставленный товар. Тонкие ароматы, витавшие здесь, плохо вязались с обликом этого типа. Несмотря на вполне гражданскую одежду, он ассоциировался у Громова с совсем иными запахами: оружейной смазки, раскаленного металла, горелого пороха. Тем не менее парень ограничился приобретением сладковатых цветочных духов, с которыми удалился. Глядя ему вслед, Громов подумал, что если он вручит подарок своей девушке с таким мрачным видом, то на благодарную улыбку ему лучше не рассчитывать.
– Видали? – прокомментировала Северцева, когда посетитель вышел. – Юноше лет двадцать, он мил и обаятелен. Но! – Ее палец многозначительно вскинулся вверх. – Он купил своей подруге самые дешевые духи, которые смог здесь найти. Это о чем говорит?
«О том, что покупка могла быть сделана только для отвода глаз», – мысленно ответил Громов, а вслух послушно спросил:
– О чем же это говорит?
– Это иллюстрирует главное отличие мальчика от настоящего мужчины! – торжествующе провозгласила Северцева. – Валентин, например, обычно дарил Региночке настоящие французские «Кокто» или даже «Ма Белль»…
– Обычно, – пробормотал Громов. – Дарил… Он что же, исчез?
– Как это – исчез? Почему вдруг – исчез? – Грудь Северцевой под черной кофточкой заколыхалась, словно ей был нанесен запрещенный удар ниже пояса.
– Но на похоронах вашего мужа он вряд ли появился, м-м? – Громов прищурил один глаз. – Какая-нибудь неожиданная командировка, верно?
– Да, командировка! – заявила Северцева с пафосом. – И вовсе не неожиданная. Валентин за две недели до отъезда предупреждал, что в конце июля или начале августа у него появятся неотложные дела за границей. Что здесь плохого? Человек деньги зарабатывает! Между прочим, Валентин выслал нам приличную сумму, как только узнал про наше горе.
– Откуда?
– Из Канады, кажется. Точно не знаю. Деньги поступили по линии «Вестерн Юнион».
– Позванивает? – поинтересовался Громов с напускным безразличием, мудро опустив окончание фразы: «ваш спонсор».
– А как же! – обрадовалась Северцева. – Обещает не сегодня-завтра появиться. И ваш скепсис совершенно неуместен. – Она нависла над своим прилавком, как над лекторской трибуной. – Чтобы вы знали, о лучшей паре для своей дочери я не могла и мечтать. С тех пор как в нашем доме появился Валентин, я за свою дочь совершенно спокойна. Видели бы вы Региночку! – Северцева закатила глаза. – Девочка прямо-таки светится от счастья, она не ходит, а летает…
Громов хотел было напомнить расчувствовавшейся вдове, что с момента гибели Григория Петровича не прошло и девяти дней, на протяжении которых его дочери порхать не следовало бы, но сдержался. Зачем лишний раз напоминать людям о смерти? Смерть и сама напомнит о себе, каждому в свой час.
– Приятно будет с ней познакомиться. – Громов растянул губы в улыбке.
– С Региночкой? – тупо спросила Северцева.
– Разумеется.
– Но что нового она может вам сообщить?
– Разберемся, – сказал Громов. – Так где я могу найти вашу дочь?
– Ну… В такое время она обычно сидит дома над конспектами. Не хотелось бы, чтобы вы ее отвлекали от учебы.
– Знаете, Екатерина Павловна, иногда полезно давать мозгам отдых. – Громов насмешливо прищурился. – Эта молодежь, когда дорывается до знаний, прямо удержу не знает… А вдруг переутомление?
Северцева окинула его подозрительным взглядом и с сомнением покачала головой:
– Не хотелось бы мне оставлять Региночку наедине с незнакомым мужчиной.
Громов согнал улыбку с лица.
– В таком случае, надеюсь, вы составите мне компанию? Не откажете мне в удовольствии подвезти вас домой, м-м? – Последняя фраза прозвучала бы гораздо галантнее, если бы не металлические нотки, прозвучавшие в громовском голосе.
– Но до конца рабочего дня…
– Ровно пятнадцать минут. – Для наглядности Громов сунул Северцевой под нос свои часы. – Подруги вас подменят.
Придав своему лицу скорбное выражение, для чего, по мнению Северцевой, достаточно было поплотнее сжать губы, она поставила на прилавок сумочку, извлекла из нее щетку и сухо бросила через плечо:
– Извините. Я должна привести себя в порядок.
– Конечно, – согласился Громов. Если бы его мысли высвечивались на табло, то в эту минуту бегущая строка выглядела бы так: НЕУЖЕЛИ, ЕКАТЕРИНА ПАВЛОВНА, ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ВЫ СТОЯЛИ ЗА ПРИЛАВКОМ В БЕСПОРЯДКЕ?
– Ехать далековато, – пожаловалась Северцева, взбивая щеткой свои спутанные волосы цвета окислившейся латуни. – Мы живем в Северном Измайлове, у черта на куличках. Раньше государство обеспечивало пилотам такого класса, как мой Гриша, вполне приличное существование. Теперь же… – она поморщилась, продираясь сквозь дебри своей прически, – теперь же все брошены на произвол судьбы. Чтобы оплачивать учебу Региночки в МГУ и самим не жить впроголодь, пришлось продать жилье на Новом Арбате, а самим перебраться в «хрущебы». Сиреневый бульвар. Приходилось о таком слышать?
– Красивое название, – одобрил Громов. – А номер дома какой у вас?
– 59-Б. – Северцева раздраженно швырнула облепленную волосами щетку в сумку. – Квартира 12. Что вас еще интересует?
Скорее всего, Громов ответил бы: «Ничего. Пока что». Но он не успел.
* * *
Под аккомпанемент перезвона колокольчика, пародирующего тревожный набат, в помещение магазина вломились три мужские фигуры с куцыми автоматами в руках.
– Не двигаться!
– Стоять, падлы!
– Куда-а? – Это рявкнул налетчик, заподозривший, что чернявая продавщица с пейсами пытается улизнуть в подсобку.
До этого окрика она просто пятилась назад, сама не ведая, куда и зачем стремится – лишь бы очутиться подальше от вооруженных мужчин в жутких масках. Но, как только на нее обратили внимание, ноги перестали ей повиноваться. С затравленным писком брюнетка осела в углу своей секции и потянула на себя платье, свисающее с ближайшей стойки. Платье было красивым, спору нет. Все такое воздушное, яркое, с кокетливыми бретельками. Хотя, конечно, в качестве защиты от пуль оно никуда не годилось.
– Замри! – нервно потребовал налетчик, опекавший брюнетку.
Она закивала головой, будто внутри ее заработал какой-то специальный механизм, и обреченно зажмурилась. Похоже, сейчас ее совсем не воодушевляло то, что незнакомый мужчина не сводит с нее глаз.
Двое других взяли на себя контроль за секциями нижнего белья и парфюмерии. Тот, который приплясывал напротив Громова, направлял ствол своего автомата то на него, то на обмершую Северцеву. Казалось, он никак не может решить, чья грудь нравится ему больше. Наконец он сделал окончательный выбор, вызверившись конкретно на Громова:
