— Это так ты мне позируешь? — улыбнулась Кей.
Оли кивнул. Она закусила губу.
— Ладно…
— Не годится? Тогда куда ты меня отведешь? — спросил Оли.
У Кей пересохло в горле, и она едва не брякнула то, что вертелось на языке.
— Нормально, — взяла она себя в руки. — Здесь будет нормально. Сейчас схожу за карандашами.
— Кей! — послышался из гостиной голос Бет. — Ты бросила меня тут одну!
— Я буду рисовать Оли, — сказала Кей, заглянув к ней.
— А я что буду делать? — плаксиво пожаловалась Бет.
— Может, приляжешь?
Эта идея Бет явно не понравилась.
— Лучше уж дай мне ту чертову книжицу.
Кей подала ей «Гордость и предубеждение».
— С ней тебе будет веселее, вот увидишь.
— Вот уж это вряд ли, — возразила актриса, открыла книгу и начала устало вглядываться в текст.
Глава 21
Кей ворвалась в свою комнату, но, прежде чем взять блокнот с карандашами, задержалась у зеркала, схватила расческу и с ожесточением прошлась по длинным локонам.
— Черт! — вырвалось у нее, когда она увидела, что волосы наэлектризовались и окружили голову, словно нимб.
Она кинулась в смежный со спальней туалет и сунула расческу под струю воды, чтобы привести в порядок непослушные пряди. Затем порылась в косметичке и вытащила блеск для губ и тушь. На секунду засомневалась насчет платья, но на переодевание не было времени.
Вернувшись в столовую, Кей убедилась, что Оли сидит на прежнем месте, и все-таки не сразу поверила, что все это происходит наяву.
— Все в порядке? — обернувшись, спросил Оли.
Кей кивнула, показывая ему карандаши и бумагу. Можно было начинать.
Прежде ей не приходилось рисовать портрет такого красавца. Книжные персонажи являлись плодом ее воображения или были навеяны образами из кинофильмов. Но ни разу перед ней не сидел романтический герой из плоти и крови. Теперь, чтобы не ударить в грязь лицом, следовало сосредоточиться на рисунке — Кей чувствовала, что может просто сидеть перед чистым листом, любуясь моделью. Но работа есть работа, и относиться к ней нужно серьезно.
На уроках живописи в колледже ей, разумеется, приходилось рисовать с натуры, но бюджет учебного заведения не предусматривал натурщиков подобного уровня. Чаще всего это были иссохшие старики, и они ни за какие деньги не сняли бы с себя одежду.
Впрочем, изображая Оли Уэйда Оуэна, Кей не должна была предаваться мыслям об обнаженных натурщиках, чтобы не слишком отвлекаться.
— О чем ты думаешь? — неожиданно поинтересовался Оли.
Кей побледнела: он словно прочитал ее мысли.
— Ты о чем? — спросила она, чтобы собраться с мыслями.
— Ну, о чем думают художники, когда рисуют?
Она с облегчением перевела дух: это был простой вопрос, значит, Оли вовсе не телепат.
— Чаще всего я вообще ни о чем не думаю, — призналась Кей. — Просто сосредоточиваюсь на работе, и все.
— У актеров то же самое, — кивнул Оли.
— Правда?
— Многие знакомые спрашивают меня, о чем я думаю в тот момент, когда целу́ю какую-нибудь красотку в любовной сцене, и мой ответ их обычно разочаровывает.
— Какой же он?
— Я думаю только о работе.
Кей улыбнулась.
— Ничего, что мы будем разговаривать, пока ты работаешь? — спросил Оли.
— Ничего. О чем ты хочешь поговорить?
— Не знаю… Да о чем угодно! Например, о том, что ты симпатичная девушка, а живешь и работаешь в этом мрачном отеле.
— Он разве мрачный?
Оли многозначительно окинул взглядом темные обои и аляповатый ковер.
— Да, здесь пока не идеально, но все впереди, — обронила Кей.
— Но что ты здесь делаешь, в этом захолустье?
— Лайм-Реджис — не захолустье!
— От Лондона далековато, — заметил Оли.
— И что в этом плохого?
Он удивленно вскинул брови:
— Ты что, не любишь Лондон?
— Иногда, — ответила она, — и в маленьких дозах. Когда-то даже собиралась туда переехать.
— Почему же не переехала?
— Это была просто мечта. Мне казалось, там живет мой отец. Он всегда говорил, что хочет уехать в Лондон… — (Оли смотрел на нее непонимающе.) — Он бросил нас с мамой, когда я была еще девочкой. И вот мне взбрело в голову, что я смогу его разыскать и у нас все наладится, но так и не осуществила эту глупую идею.
— Жаль, — заметил Оли.
— Нисколько, — возразила Кей. — Дело прошлое, но мне и сейчас интересно, где он, чем занимается, вспоминает ли обо мне. Особенно теперь, когда мама умерла. Он, наверное, даже не знает об этом…
— В каждой семье — свой скелет в шкафу, верно?
— Да, — ответила Кей со вздохом, — наверняка. А ты счастлив в Лондоне?
— Я могу жить только там, — отрезал Оли.
Карандаш на мгновение застыл в ее руке.
«Какая досада», — подумала она.
Впрочем, она сможет пойти на компромисс. В конце концов, совсем неплохо иметь одно жилье в Лондоне, а другое — у моря. «Как мы проведем эти выходные, милая? — спросит ее Оли. — Поедем в Лайм или останемся здесь и сходим на вечеринку?» Кей покраснела и решила, что сможет к этому привыкнуть.
— Лондон — вот где жизнь! — сказал Оли, вздыхая.
Она не станет возражать — лишь бы он был счастлив.
— Постарайся не двигаться.
— Извини, — спохватился Оли. — Я, вообще-то, с трудом сижу на одном месте.
— Ты молодец.
— Сидеть неподвижно — это не мое. Я и читать-то не могу больше десяти минут, а сценарии обычно просматриваю на беговой дорожке.
Кей даже перестала рисовать.
— Неужели?
Она попыталась представить себе эту картину: Оли со сценарием «Доводов рассудка» в руке наматывает своими сильными стройными ногами милю за милей.
— И как тебе «Доводы рассудка»? — осведомилась она, стараясь не думать о его бедрах, обтянутых лайкрой.
— Хороший сценарий, — коротко похвалил он.
— Обожаю этот роман, — призналась Кей. — Один из моих любимых у Джейн Остин.
— А я про другие и не знаю…
— Ты их не читал? — взглянула на него Кей.
— Я и «Доводы рассудка» не читал…
— Не читал?! — почти вскрикнула она.
— Не смеши меня, — спокойно ответил Оли. — Как-то попытался, да зевота одолела. Что за тягомотина! Нужно быть женщиной, чтобы любить такое чтиво. Или геем.
Кей не знала, что и думать. Ведь Оли не шутит? Он действительно не читал роман. Играет одного из самых известных остиновских персонажей — и не удосужился прочитать книгу!
— Только, бога ради, не говори Терезе — она кожу с меня сдерет.
— И поделом! — вырвалось у Кей. — Как можно играть то, о чем ты не читал?
