что-то единое, Игорь. Да, это часть тебя, но… Но ты можешь создавать с её помощью и нечто иное. Отделять часть и воплощать. Понимаешь?
Сейчас я понимаю, что вот-вот выплюну лёгкие. Но «воплощать» всё же откликается пониманием. Хтонь меня забери, ну почему так туго доходит? Она же сразу сказала — воплощать. Как с тем символом, что теперь свербит в черепушке.
В дверь уверенно и очень настойчиво стучат. Антея приглаживает идеально ровное платье, поправляет причёску и открывает. В проёме маячит Ярослав.
Тревожное лицо, беспокойный взгляд. Серьёзно, ну что опять? Я иду к двери, уже не желая ничего слышать, но брат обламывает:
— Там снова Панаевский по твою душу пришёл.
Глава 15
Мне очень хочется попросить брата разнообразить новости, с которыми он является каждый раз. Но вижу, что Яр и без того расстроен.
Впрочем, я и не сомневался, что за мной придут. Не из органов, так от императора. Хотя, если Белаторские и есть императорская гвардия… Н-да, некрасиво получилось.
— Ты чего сам-то пришёл? — отвлекаюсь от запоздалых сожалений я, пока мы идём к дому через парк.
— Так вы же были в морозилке. Ни туда, ни оттуда, не достучаться. Полная изоляция.
— В морозилке?
— Ну да, мы так называем эту комнату, хм, тренировочную. Закупоривают плотно и холод там такой стоит… Ты разве не почувствовал?
Киваю, хотя особого мороза я не ощущал. Прохладно, да, но не более того. Вот оно значит что. Ну да, такую хренову прорву силы надо в герметичном помещении выпускать. Полезная комната, особенно для меня.
— А чего близняшки не там занимаются?
— Да что они смогут сделать-то такого? — усмехается Ярослав. — Так, балуются только. До настоящей силы им ещё расти и расти.
— Ага, а дом просто так потряхивает…
— Ерунда! Дом и не такое выдержит. Вот когда мы с тобой в детстве… — он вдруг резко замолкает.
— Что мы в детстве? — напираю я, похоже корень нашего конфликта оттуда родом.
— Немного разошлись, скажем так, — брат уже и сам не рад, что упомянул, но всё же проясняет. — Вот нас и наказали. Шрамы нам с тобой специально оставили, чтобы не забывали.
Он потирает ключицу и показывает на мое лицо. А я то голову ломал, откуда у меня шрам с такими возможностями целителей. Но думал, что просто не все травмы могут залатать.
— А что…?
— Давай не будем об этом, — раздражённо перебивает меня Яр. — Это в прошлом.
Ох, не верю я тебе, братец. На забытое прошлое не злятся, над ним ржут, если вообще вспоминают. Но я не настаиваю, сам узнаю, есть у меня один чрезмерно любопытный источник.
* * *
Панаевский ждёт меня на улице, у главного входа.
— Прогуляемся? — предлагает он после приветствий, указывая рукой вглубь парка.
Затем осматривает мою окровавленную рожу и одежду:
— Или желаете сначала освежиться?
Мотаю головой, к демонам прихорашивания, было бы перед кем. Пусть потом дед поругает за неподобающий вид.
Я соглашаюсь на прогулку. Проклятая гостиная уже вызывает тошнотворный рефлекс. Мы идём по дорожке к каналу.
Погода стоит прекрасная — ясное небо, лёгкий ветерок. Такое непривычное ощущение, а я так и не успеваю им насладиться. В моём мире над агломерацией вечно серое небо и пробирающая ознобом морось. Только под землей ультрафиолет по расписанию, но там мне никогда не нравилось.
— Мне поручено разобраться в происшествии, — начинает разговор безопасник, когда мы доходим до набережной и останавливаемся у перил. — Я выслушал княжича Эратского и княжну Каритскую. Теперь ваша очередь.
— Мне нечего добавить, — пожимаю плечами. — Мы все… погорячились.
— Погорячились… — повторяет протянуто он, словно катая слово на языке. — Вы так это видите?
— А как это видите вы? — я отрываюсь от созерцания солнечных бликов на воде и поворачиваюсь к Панаевскому.
Он стоит, облокотившись на перила, рассеянно щурится от яркого солнца. Его расслабленная поза меня уже не обманывает. Тем более, что, несмотря на ясный день и открытое пространство, мужчина окутан тенью.
— Я это вижу как прямую угрозу императорскому роду, — вдруг мрачно заявляет он. — Представители великих родов сошлись в драке, как дворовые мальчишки, рискуя угробить не только друг друга, но и Ее Высочество. Не считая отпрысков половины столичного дворянства.
— И в мыслях не было! — изображаю испуг, впрочем, холодком меня и правда обдает, не хватает ещё, чтобы меня обвинили в нападении на императорскую семью.
— Готовы пройти ритуал истины Маат? — нарочито равнодушно спрашивает он.
Я застываю. Звучит, как нечто обыденное, но я чувствую подвох. Большой такой подвох с сильным запашком. Ещё одна проверка. Ну и как её пройти?
Я пытаюсь связаться с Яром, но тот не отвечает. С жрицей, дедом, Богданом и даже поварихой Филиппой Матисовной. Тот же результат. Полная тишина в голове.
Замечаю еле уловимую усмешку на перекошенном лице безопасника. Ясно, значит его рук дело.
Я злюсь, и на него, и на себя.
— Вы и сами знаете ответ, — отвечаю, скрипя зубами.
Ну давай поперекидываемся репликами. Посмотрим, кто кого доведёт.
— Игорь, вы же умный молодой человек, — устало произносит Панаевский, мастерски играя тональностью. — И раньше за вами не было замечено склонности к излишней агрессии. Да и отзывы из посольства в Элладе сплошь положительные. Воспитанный, надёжный, благоразумный… Что там ещё? Да, перспективный. Отличные рекомендации. Вам же не хочется потерять возможность прославить род и оправдать возложенные на вас надежды?
Он это серьёзно думает, что это прокатит? У меня от удивления округляются глаза. Надеюсь, он сочтёт это за испуг младенца. Я закашливаюсь, скрывая слетающее с губ ругательство.
Что за детские уловки? Хотя… Возможно, для запуганных ответственностью подростков этого достаточно.
— Я знаю, что посвящение в род прошло совсем не так, как ожидала ваша семья, — его вкрадчивый голос пролезает в разум, усыпляя бдительность. — И сейчас под угрозой не только вы, Игорь, но и они. Я хочу вам помочь. Я последний человек в империи кому нужно, чтобы великие дома лишались талантливых наследников.
Пока он мне угрожающе мурлычет в уши, призываю Белый доспех. Части его так и не собираются в одно целое, но мне достаточно шлёма. Упаковываю голову и тут же легчает.
Желание довериться и всё рассказать пропадает. Хреновы менталисты. В этом мире, походу, в первую очередь надо защищать мозги. А то каждый так и лезет.
Панаевский явно сразу понимает, что зомбирование не удалось. Я в один миг оказываюсь в темноте. Дыхание перехватывает, и мрак начинает давить.
— Мальчишка! — шипит темнота искажённым от злости голосом Панаевского. — Боги видят, я хотел по-хорошему.
