произошло. Альери уцелел… А мой коллега, наслаждавшийся заслуженным отдыхом и общением с семьёй, нет. Потому что пришёл на встречу со мной. Стечение обстоятельств не более… Но мне от этого не легче.
— Ваш отец жил на Новом Пекине?
— Да. Он и мой сводный брат.
— Вы совсем не поддерживали контакт?
— Мне было два года, когда моя мать оставила Пекин и перебралась на Землю. С тех пор я ни разу не видел и не разговаривал ни с отцом, ни с братом. Но всегда винил отца. Считал его виновным в нашем переезде. Упрекал в том, что он бросил мою мать и меня. К тому же нам пришлось несладко. Нехватка денег, частые переезды, ограничения, вызванные отсутствием гражданства, предвзятое отношение. Много чего. Было тяжело. Мама многим пожертвовала, чтобы дать мне дорогу в жизнь. И чем труднее нам было, тем больше я винил отца.
— А она?
— Ни одного плохого слова. Так распорядилась жизнь. Слишком разные. Не получилось. Вот как она говорила.
— Вы захотели им помочь?
— Честно не знаю. Такое не побороть и не исправить в одно мгновение. Годы я делал вид, что их не существует, вычеркнул из списка контактов. Нелегко изменить себя. По сути, они были чужими для меня и совсем незнакомыми людьми. Но я проявил интерес, сам не понимая почему.
Вернувшись на Третью Республику и получив нагоняй от начальства, я пребывал в растерянности и сомнениях. Признаюсь, одна часть меня твердила успокойся, забудь, а другая почему-то нашёптывала, ты должен помочь. Я позвонил матери. Она слышала новости о Пекине. Сказала, что сама собиралась связаться со мной:
«Ты можешь помочь отцу?»
«Ты бы этого хотела?»
«Ну, разумеется… К тому же это наш дом… Я скучаю по нему…»
Примерно так мы поговорили. Так, эта война затронула меня лично. И возможно, тогда я совершил самую большую свою ошибку.
Я знаю, что скажут вам военные, высшее руководство и все, кто принимал решения в то время — на угрозу должна быть адекватная реакция. Гоняться за призраками слишком затратное и утомительное занятие. Любой доживший до нашего времени генерал, обвешанный медалями, приведёт неопровержимые доказательства своей правоты и будет с пеной у рта заявлять, что армия и Генеральный штаб сопоставили возможности, просчитали риски и действовали согласно сложившейся ситуации. Так, их учили в академиях. Так, они вели ту войну. Лучевое оружие попало в руки к противнику, хорошо, это свершившийся факт. Нужно ли его найти? Конечно! Если его используют, будут огромные жертвы. И это правда. В этом нет сомнений. Но… война затронула десятки планет. Даже некоторые внутренние миры подверглись атакам и продолжали подвергаться. Фронт растянулся на невообразимые расстояния. Миллиарды людей прямо или косвенно участвуют в конфликте. Потери, с обеих сторон не поддаются исчислению. Цифры, цифры, цифры… Если их сложить. Если суммировать потери и возможные жертвы в будущем… Лучевое оружие не будет иметь шокирующий эффект и тем более не повлияет на расклад сил. Не даст преимущества Колониям в военном плане. Моральное воздействие куда более опасная штука. Политическая составляющая, мнение избирателей, возможное осуждение, утрата позиций, голоса недовольных — вот настоящие риски для карьеры власть имущих. Вот главная забота руководства. Отвечать на реальную угрозу, направлять ресурсы на решение видимой проблемы. Осязаемой, понятной. А возможности могут так и остаться возможностями. И бомбардировка любой планеты лучевым оружием это всего лишь возможность. Главное, чтобы не на внутренних мирах. Для этого достаточно удвоить контроль за космическим пространством. Усилить оборону планет Метрополии и уничтожать любой корабль, приближающийся к внутренним мирам, если он не наш. Доктрина проста. Недопустим применения этого оружия на нашей территории. Сможем найти и предотвратить — здорово. Нет — защитим свои границы. А если под ударом окажутся собственные войска, так гляньте на сводки, за месяц мы теряем столько солдат, что уже никто и не боится попасть под прицел оружия массового поражения. К потерям готовы. Не привыкать.
Так, они и думали. Целесообразность. Какой смысл гоняться за лучевым оружием и рвать не себе волосы, в страхе перед ним, если только на Марсе число погибших превысило двенадцать миллионов, а в обрабатываемых генштабом списках потерь, самая маленькая единица учёта — бригада. Потеряно столько-то бригад. Так легче считать.
— Хотите сказать, они потеряли к нему интерес?
— Они перестали бояться. Президента убеждали в надёжности нашей системы обороны. Парламент убеждал избирателей в технических сложностях применения лучевого оружия. Люди убеждали сами себя в том, что жертвы на войне неизбежны. Об этом говорили легко. А со временем совсем перестали. Каждый, кто мнил себя военным экспертом, перевёл лучевое оружие в разряд «гипотетически вероятного».
— Возможно, они были правы…
— С точки зрения статистики и сухих цифр — возможно. С точки зрения людей, с трепетом относящихся к каждой человеческой жизни — нет. Не правы. Психология понятна, я никого не виню. К смертям и потерям привыкают. Тут уж ничего не поделаешь. Любая техногенная катастрофа, унёсшая сотню жизней — широко освещается СМИ. Смакуется со всеми подробностями, вызывая у обывателя чувства сопереживания и горя. О нём болтают неделями, устраивают ток-шоу, наперебой выясняют у экспертов причины, строят домыслы… Это занимает людские ума. Это настоящая трагедия, сотня жизней, только вдумайтесь, сотня. Люди жертвуют деньги, устраивают сборы средств и помогают родственникам погибших, чувствуя искреннее желание помочь хоть чем-то. Сто человек, сто не сбывшихся надежд…
А потом приходит война и сотня душ уже не трогает никого. Тысяча, миллион, больше миллиона… Люди привыкли. Им уже не так больно и не так страшно. Они ЗНАЮТ, что будут ещё погибшие и готовы к этому. И цифры не так ошеломляют. Они перешли черту.
— Однако катастрофа на Новом Пекине вызвала у общественности шок, как вы это объясните?
— Шок — верное слово. Он нужен был всем. При всей своей чудовищности те события, положили конец войне. Почему? Потому что она достигла своего апогея. Люди достигли предела эмоционального напряжения. Их психика дала трещину, сквозь которую прорвалась реальность, обескураживающая, отвратительная, пугающая. Они проснулись. Смогли увидеть, что до края, за которым нет победителя и побеждённого, остался один короткий шаг. Пусть таким способом, но человечество остановило падение в бездну. Спасло, то немногое, что осталось. Возможно, даже дало себе второй шанс.
Я бы предпочёл, чтобы таких стимулов одуматься не потребовалось. Но обе стороны не могли и не хотели останавливаться, пока как гром не грянули события на Пекине. Тогда они и опустили оружие… Но какой ценой?!
— Вы сказали «совершил ошибку». О чём идёт речь?
— О моём брате.
Александр
